Долгожданная кража (СИ) - Зингер Владимир
Я укоризненно посмотрел на Бориса Михайловича, но тот уже опять зарылся в какое-то очередное дело и на меня внимания больше не обращал.
Теперь надо было во что бы то ни стало отыскать Митрофанова. Записка моя, оставленная в дверях, почему-то не сработала, а может быть её просто утащил кто-нибудь любопытный. На сей раз друга я быстренько нашёл, но поговорить не удалось опять. Оказалось, что он уезжает на стрельбы. Не успел я посокрушаться этому обстоятельству, как и сам был мобилизован туда же строгим замом по службе со словами отеческой заботы:
— Не отлынивайте, товарищи, от сдачи норматива, пока погода позволяет. Не то придётся зимой уши морозить в карьере-то.
Вместо слова «уши» товарищ майор употребил совсем другое слово, которое приводить здесь как-то неловко. Своего тира у Череповецкой милиции пока ещё не существовало, он появится сильно поздней, а пока в качестве стрельбища использовался Абакано́вский песчаный карьер километрах в двадцати от города. Кстати, во избежание недоразумений надо сразу заявить, что название карьера произошло не от славного города Абакана, столицы Хакассии, которая здесь совершенно ни при чём, а от ничем не примечательного сельца Аба́каново.
У входа в райотдел уже стоял на парах задрипанный автобусик КАВЗ, что мы сочли за благоприятный знак и без промедления загрузились в него. Всё просто: не попавшим в это чудо комфорта коллегам придётся добираться до места на подручных транспортных средствах типа один в один похожего на автозак автомобиля «Спецмедслужбы» или попросту — медвытрезвителя. А это, извините, уже совсем другой уровень комфорта. Я бы сказал словами из будущего, даже не эконом-класс, а просто лоукостер какой-то. Что делать, в таких случаях привлекается вся мало-мальски двигающаяся самостоятельно автотехника, находящаяся в распоряжении райотдела. Да и автобус этот, скорей всего, результат бесплатной договорённости с каким-нибудь предприятием, руководитель которого по тем или иным причинам оказался не в силах отказать родной милиции.
Водитель автобуса только покряхтывал, наблюдая, как переполняется сверх всяких норм вместимости его транспортное средство да слышатся попискивания сотрудниц, которым наиболее решительные мужчины галантно предлагают лучшие места на собственных коленях. Но товарищ майор, стоящий около водительского места, не проявлял никаких признаков беспокойства, стало быть всё идёт, как надо.
Когда мы прибыли в карьер, стрельба уже грохотала вовсю. У привезённых из конторы столов за пределами огневого рубежа толпились не отстрелявшиеся сотрудники.
Три пробных, три зачётных… Получай… Распишись… Следующий… Три пробных… И так далее. Зачётных патрончиков могло бы быть и побольше, но… экономика должна быть экономной. (Интересно, Леонид Ильич уже сказал эту сакраментальную фразу или ещё нет? Не помню). М-да, мысль, заложенная в ней, просто несокрушима. Масло должно быть масляным, асфальт — асфальтовым, воздух — воздушным. Кто против этого поспорит? Но патрончика всё-таки только три.
Нам традиционно предстояло выполнить упражнение номер один — стрельба из положения стоя по неподвижной грудной мишени с двадцати пяти метров. Всегда одно и то же. Принять определённую стойку, вот тут в сторонке и наглядные таблицы имеются на воткнутых в землю кольях — какую именно, тщательно прицелиться, выбрать свободный ход спускового крючка, задержать дыхание… Оставалось добавить только, чтобы тот, по кому предполагается применить оружие на поражение, тоже неукоснительно следовал требованиям норматива: стоял смирно в двадцати пяти метрах в положении мишени номер четыре, а не прыгал на тебя с ножом или топором.
Благословенные времена! Мы стреляем из боевого оружия именно так не для того, чтобы обрести и закрепить навыки противодействия преступнику в реальной обстановке, а потому что так положено. Ещё потому, что преступники у нас тоже особенные — социалистические, и зверства, порождённые пороками Запада, им чужды, стало быть и применения оружия в отношении себя они не заслуживают. Воспитанный таким образом любой сотрудник милиции с пистолетом на боку или под мышкой будет до последнего избегать применения оружия на поражение. Себе, как говорится, дороже. Сразу вспомнился один наш коллега, который сам чуть не сел вместо тех орлов, которые били его смертным боем девятого мая около общежития на «Вологодской — раз», куда он прибыл пресекать их безобразия. Уверенно стрелять в критических ситуациях на поражение сотрудники милиции начнут гораздо позже, когда многие страницы столкновений с заматеревшим криминалом уже окажутся написаны их кровью.
Ещё один парадокс: мы лупим на учебных стрельбах по грудной мишени, то есть в грудь и голову, а в жизни от нас требуется бить по конечностям, дабы случайно не убить или не покалечить сверх меры несчастного негодяя. Где тут логика?
На сей раз я выбил двадцать семь очков, засадив все три пули примерно в область гортани, гарантированно тем самым убив свою мишень. Допрашивать по горячим следам будет некого.
Джексон тоже отстрелялся, и мы отправились в сторонку, чтобы, наконец, поговорить, но не тут-то было. За нами увязался Серёга Савин. Как оказалось, ему удалось сэкономить патрончик «на всякий пожарный», чем он с нами и похвастался тут же. Мы оценили его ловкость, и он удовлетворённый, отправился дальше.
— Ну, давай выкладывай уже, наконец! — потребовал Евгений, убедившись, что чужих ушей поблизости нет. — Что там у вас с Утягиным произошло?
И я выложил. Джексон одобрительно посматривал на меня, пока я говорил, и даже пару раз двинул меня в плечо в знак поддержки, но отреагировал совсем не так, как я ожидал. Он помолчал, что-то прикидывая в уме, а потом заявил:
— Не лезет! За Утягина ещё раз скажу тебе: молоток! Негодяев надо учить. Но дальше — не лезет. Зачем ты пошёл отбивать эту тётку с её несчастным пальто от Утягина? Тебе что, своих глухарей не хватает для полноты жизни?
Вопрос, что называется, в яблочко. Совсем как на моей недавней мишени.
— Ну, во-первых, она не тётка, а очень даже девушка…- начал я.
Джексон изумлённо уставился на меня, и я запоздало сообразил, в какую сторону он сейчас думает.
— Очень даже милая девушка, — поспешил я исправиться, — и вообще я собираюсь на ней жениться.
От таких моих слов приятель слегка обалдел. Сложная гамма чувств бегло отразилась на его лице, потом оно озарилось догадкой.
— А-а-а, так ты её знаешь. — протянул он. — Тогда колись: что да как. И побыстрее.
Ну вот… Как тут ему объяснить, что к чему?
— Да, знакомая! Только она так не считает.
Джексон нахмурился:
— Яснее не стало.
— В общем, Женя, думай, что хочешь, но у меня твёрдое убеждение, что это моя судьба, что я её знаю тысячу лет. Я даже знаю, что у нас будут, — тут я запнулся, — что у нас будут два славных пацана: Данька и Серёжка. Вот… Если какой-нибудь Утягин не помешает…
Я тут же пожалел о сказанном. Не надо было вот так, сразу. Джексон смотрел на меня теперь с некоторой опаской. Мне даже показалось, что он думает примерно так: вот мы сейчас на стрельбище, пистолет у него под мышкой. А если и он патрончик заныкал тоже, как Серёга Савин? Говорить он начал, тщательно подбирая слова:
— Лёшка, друг, я вот всё думал… Тебе ничего не говорил, но думал… Ты после того ранения, ну помнишь, о чём я, как-то изменился. Слова незнакомые поначалу часто употреблял. Событий последних дней перед ранением вспомнить не мог. Мы тогда расценили это, как посттравматический шок, так это, кажется, у медиков называется. А теперь не знаю, что и думать.
Джексон помолчал немного и добавил:
— Вот мы с тобой практически сверстники, но иногда мне кажется, что ты пацан зелёный, вот как сейчас, а в другой раз — что тебе сто лет, не меньше. Так рассуждать, как ты порой, у меня бы ни за что не получилось. Да вот, хотя бы… Помнишь, как ты капитана из бродяжника в Ярославле осадил? Ведь глаза закрыть, так не сопливый младшой, а строгий полковник распекает своего подчинённого. И как это у тебя получается?
