Барочные жемчужины Новороссии (СИ) - Greko
— Вовсе нет! Я лишь помог — и то со столь ужасными последствиями на вашем теле, которые отныне будут всю жизнь напоминать вам про мой промах. Посему, вот главный дар от меня!
Папа выложил на стол тяжелый кожаный сверток, крепко перехваченный бечевкой.
— Недавно в газетах было объявление, — продолжил он свои объяснения. — Наш почитаемый в народе царь объявил награду тем, кто задержит и доставит властям любого иностранного гражданина, находящегося в пределах Кавказа без должного на то разрешения. 500 рублей серебром. Звонкой монетой — за каждую голову! Жестоко, но справедливо. А арест или высылка иностранца — какая разница? Главное — дело сделано!
Я удивленно присвистнул. Получается, наша поездка со Спенсером будет таить еще одну опасность. Смелый человек, Эдмонд! Храбрость против алчности!
— Я решил, что размер моей благодарности должен соответствовать. Вот почему, мой бесценный Коста Варвакис, в этом свертке вы найдете… 499 рублей серебром! Переплюнуть императора — фи, какая бестактность! Я бы даже сказал граничащая с самоуверенностью на грани государственного преступления, — тут он не удержался и расхохотался. В устах человека, вся жизнь которого — сплошное преступление, это звучало, действительно, очень забавно.
— Воистину, царская награда! — я улыбнулся, оценив изящный жест Папы с недостающим рублем.
Папа Допуло услышал именно то, что ожидал.
— Я не ошибся в вас, мой отныне дорогой друг! — надеюсь, он не имел в виду, что я ему дорого обошелся. — Я вообще редко ошибаюсь в людях. Каковы ваши дальнейшие планы?
— Моя работа у мистера Спенсера не закончена. Мы уезжаем в Крым.
— Договор — дело серьезное. У людей моего круга есть выражение: забился — выполняй! Означает оно, что данное обещание нарушать невозможно. Смертельно опасно.
— Я понимаю.
— А я не сомневаюсь в вашей понятливости. Именно по этой причине мне хотелось бы сделать вам предложение…
«Надеюсь, сейчас не последует предложение, от которого нельзя отказаться», — напрягся я моментально. Мафия, она такая: от нее уходят лишь ногами вперед.
— Когда закончится ваш контракт с мистером Спенсером — передайте ему мои благодарности, — я буду ждать вас в Одессе. Человек вашего интеллекта и вашей храбрости займет место справа от меня. И кто знает, пройдут года, и мое кресло может перейти к вам по наследству. Не отвечайте, просто примите к сведению. На этом я прощаюсь.
Папа Допуло изящно раскланялся и удалился, оставив меня в полном недоумении.
Это что сейчас такое было? Меня хотят назначить правой рукой босса одесской мафии? Охренеть -не встать!
Но не стоило ломать над этим голову — надо думать о насущном. И в первую очередь, о прощальном разговоре с Микри! А еще нужно через нее предупредить Проскурина о планах Эдмонда.
Я задумался. Как написать таможеннику, чтобы он понял мои опасения в отношении контактов Спенсера с окружением Воронцова во время морского круиза к берегам Черкесии?
О круизе уже все знают. О планах Спенсера знаю только я. Напишу-ка я так, причем, по-английски: «Бююк мечтает о большом походе под парусами. Его общение с командой — на ваше усмотрение. Я бы предложил карантин».
Надеюсь, Проскурин все поймет. С языком у него — полный порядок. В таможне по-другому никак. Не писать же по-русски, наделав миллион ошибок? Мне дореволюционной орфографии еще учиться и учиться.
…Пошел искать Микри. Заглянул на кухню. Микри там не было. Зато к своему удивлению обнаружил сестру и племянника. Сестра что-то готовила на раскаленной сковородке. Янис сидел подле, уплетал за обе щеки черноморскую камбалу. Видимо, теперь эта страсть к калкану у него надолго.
— Ты что здесь делаешь? — спросил я сестру.
— Микри помогаю. Да и тебе мясо готовлю.
— А Микри где?
— Еду понесла гостям.
Я вышел во двор. Раскланялся со знакомой группой греческих «пикейных жилетов» с Севастопуло во главе. Микри ее обслуживала. Как раз заканчивала расставлять тарелки. Заметила меня. Поняла, что нужна мне сейчас. Кивнула на уже знакомый столик, за которым я впервые с ней столкнулся.
Я сел. Микри подошла.
— Уезжаете? — спросила, присаживаясь.
— Да, в Ялту. Через два дня. Может, и раньше.
— Ну, значит, еще успеем попрощаться. Что-нибудь нужно?
— Да, — я достал записку, сложенную как письмо. — Нужно срочно передать Проскурину.
Микри забрала.
— Скажи Марии, чтобы еще две камбалы пожарила. Я скоро.
Я вернулся на кухню, передал Марии просьбу про две камбалы.
— Хорошо. Дай мне тарелку. Мяса положу.
Вышел во дворик, сел за «свой» столик. Налил кружку красного вина, выпил медленными глотками. Начал есть мясо. Сестра все-таки очень круто готовит! Будь она хозяйкой таверны — отбоя от посетителей не было бы.
Едва успел съесть половину порции, как заметил Спенсера. Аппетит сразу куда-то пропал при виде Эдмонда в эту минуту. Он запыхался и был чем-то крайне озабочен.
«Твою ж! Что на этот раз, интересно?» — я чуть привстал, подавая знак Спенсеру.
Он бросился к моему столику. По дороге чуть задел один из стульев с гостем из кружка «пикейных жилетов». Извинился, не обращая внимания на недовольство пожилого грека. С выдохом «фуф» уселся напротив меня.
— Может, вина? — я протянул руку к кувшину.
— Нет, нет, — Спенсер достал платок, утирая выступивший пот. — Воды!
Я решил не кричать через весь дворик, отвлекая Марию. Сбегал сам. Принес кувшин с водой и кружку. Налил. Спенсер поблагодарил кивком, выпил залпом. Я наполнил кружку еще раз.
— Как я понимаю, случилось что-то крайне неприятное? — я был готов к плохим новостям.
— Увы, мой друг, — Спенсер сделал еще один глоток воды. — Нас не пускают на корабль!
Я не стал «охать-ахать», а уж тем более рвать на себе волосы, которых, впрочем, и не было. Удар судьбы? Да, несомненно. Но я подумал, что если я каждый раз буду воспринимать очередной удар, как нечто загоняющее меня в гроб, то в гроб и загонюсь. Нет уж, лучше я буду придерживаться другого правила: закрылась эта дверь, откроется другая.
— Почему? — спросил для приличия.
— Военный корабль, корвет! — развел руками Спенсер. — Да еще и переполнен высокопоставленными чинами, направляющимися к Воронцову!
— Им это только сейчас стало известно? — я усмехнулся.
— Ты, наверное, еще не совсем восстановился. — Спенсер не мог понять причины моего спокойствия.
— Эдмонд, — я потянулся за вином, — значит, нужно искать другой путь! Нам обоим нужно в Крым! Придумаем что-нибудь!
Спенсер внимательно посмотрел на меня.
— Ну, пока рано искать другой путь! Я еще с этим до конца не разобрался, — Спенсер допил воду, вскочил со стула. — Ты прав, друг мой: рано отчаиваться!
Эдмонд быстрым шагом покинул таверну.
«Кажется, он задет за живое. Это хорошо. Сейчас начнет горы ворочать», — думал я, доедая мясо.
Поев, поднялся к себе. Прилег на лежанку. Сам не заметил, как задремал…
Разбудил стук в дверь, потом голос Микри, зовущий меня. И что это с ней вдруг такое случилось, что она решила постучаться⁈ Умеет удивить, ничего не скажешь.
Еще больше удивила, когда вошла, помахивая конвертом в руке.
«Пришла беда… — подумал я. — На корабль не пускают, и Проскурин куда-то делся! А уже почти ночь».
— Что случилось?
— То, что ты опять испугался! — Микри была на седьмом небе.
— Микри! Мы не успеем попрощаться, потому что ты доиграешься, и я тебя убью! Что с письмом?
— Да передала я твое письмо, успокойся уже!
— А это что?
— А это письмо к Эльбиде Кириакос.
— Кто такая Эльбида Кириакос? — все-таки умеет, чертовка, выносить мозг!
— Вдова унтер-офицера Греческого Балаклавского батальона Михаила Кириакоса, — отвечала смиренно Микри и глазками так наивно — хлоп-хлоп.
— Микри! — я заорал.
— Все, все! — Микри удовлетворенно засмеялась. — Это моя тетя. Живет в Ялте. Сойдете в порту, спросите — вам покажут, где её дом. Я написала все про вас. Она не откажет мне в просьбе и приютит вас на первое время. Что теперь скажешь? Опять орать будешь?
