Дайте собакам мяса (СИ) - Черемис Игорь
[2] Юрий Чурбанов персонаж занятный, но Галину Брежневу, кажется, действительно любил. Поженились они в 1971-м, Чурбанов сразу прыгнул в кресло зампреда ПУ МВД, через несколько лет стал начальником ПУ, а потом — заместителем министра. Андропов, кстати, Чурбанова не тронул, хотя его начальника Щелокова довел до самоубийства (но у них была серьезная вражда). Но при Черненко Чурбанова понизили, а при Горбачеве уволили и подвели под «хлопковое дело» (то есть под Гдляна с Ивановым). Он отсидел 7 лет из 12, вышел в 1993-м, женился в третий раз (Галина развелась с ним в 1991-м) и относительно спокойно дожил до 2013 года.
[3] Напоминаю про упомянутую в первом томе «Диссидента» американскую программу COINTELPRO. У Штатов вообще было много похожих программ — например, они готовили военизированные неонацистские группировки на случай, если СССР захватит Европу (операция «Гладио»), работали во многих странах Европы по выявлению связей местных антивоенных групп с гражданами США (операция «ХАОС») и так далее. В СССР ничего подобного даже близко не было — именно поэтому диссиденты и прочие бандеровцы чувствовали себя по большей части хорошо.
[4] Конон Трофимович Молодый — разведчик-нелегал, работал в Англии в 1950-е под видом успешного бизнесмена, даже получил благодарность от королевы. Разоблачили его в 1961-м после предательства польского безопасника Михала Голеневского; через три года обменяли на английского шпиона. Умер в 1970-м от инфаркта всего в 48 лет.
Глава 9
«В кайф иногда побыть холостым»
— Как думаешь, если я надену мундир, это не будет выглядеть слишком вызывающе? — спросил я у Татьяны, которая крутилась перед зеркалом, рассматривая, как на ней сидит короткое зеленое платье в обтяжку.
Татьяна ко мне переехала с тем чемоданом, который обеспечивал её жизнь в Сумах, а ничего нового довезти не успела. Я же ещё в январе навел в вещах «моего» Орехова некое подобие порядка — то есть выкинул в отдельную кучу всё, что показалось мне странным или ужасным, — а оставшееся тоже вполне влезало в чемодан — если не учитывать два костюма, в которых я ходил на службу.
В общем, выбор на случай неких мероприятий у меня был убогий — либо гражданка, либо мундир, который выглядел слегка грозно.
В прошлой жизни мне пришлось надевать мундир раз или два, по каким-то серьезным праздникам. В этой я в форму ещё не облачался ни разу, только менял погоны — сейчас там красовались свежие майорские звезды. Впрочем, спрашивал я больше в шутку, потому что ещё сохранил остатки разума и не собирался надевать эту официозную штуку на знакомство с родителями Татьяны.
Но мне надо было как-то отвлечься от беспокойных попыток вспомнить, как такое же знакомство случилось в моей прошлой жизни. Кажется, на бегу и на вокзале — мы с моей женой были студентами, которым даже гостей пригласить некуда, а они ехали транзитом через Москву, и меня использовали в качестве тягловой силы, чтобы перетащить тяжеленные чемоданы с одной стороны Комсомольской площади на другую. Чемоданы были неподъемные, а я — недокормленным студентом, так что знакомство вышло смазанным.
Но на этот раз я решил, что всё будет по правилам.
* * *
План работы моей группы утвердили без замечаний, что явно привело полковника Денисова в состояние легкого шока — а он в своей жизни повидал многое. «Даже не спрашивали, что почём», — как-то нервно сказал он, передавая отмеченный высокими визами документ. Я же не удивился — видимо, мой план попал в тонкие струны начальственной души, но ещё вероятнее — им понравились сроки исполнения. Конечно, наверняка они думали, что я слишком высоко прыгнул, обещая уложиться с расследованием в месяц, но я собирался их удивить. Месяц не месяц, но через полтора моя группа должна будет заниматься совсем другими делами, оставив московских диссидентов на закуску.
Да, я всерьез называл эту группу «моей». Начальники КГБ не были идиотами. Можно было считать — как один писатель в будущем, — что они зачем-то работали на развал страны, но никаких железобетонных доказательств такой работе не было. Напротив — они всеми силами пытались укрепить советскую власть и обеспечить построение социализма и коммунизма. Возможно, они не слишком разбирались в высоких материях, но ценить тех, кто делал дело, умели хорошо. А я собирался сделать порученное мне дело на «отлично». И даже без минуса.
Ну а после того, как заметная часть диссидентов первого ряда отъедет в места не столь отдаленные — пусть ненадолго, на годик-два, — нужно не торопясь заниматься этой камарильей всерьез. Вскрывать связи, вводить своих агентов в узкие места, дискредитировать оставшихся или готовить дискредитацию тех, кто после освобождения вернется к старым делам. В общем, работы было полно — и это не считая того, что втайне я уже думал над большой операцией по разгрому националистических идей в советских республиках.
Прямо сейчас в ЦК идет грызня вокруг первого секретаря Грузии Мжаванадзе — насколько я помнил, сидеть ему на своем посту оставались считанные месяцы. Но как бы ни был плох этот Мжаванадзе, с Брежневым его связывала определенная дружба, а это значило, что он не слишком наглел. Пришедший на его место Шеварнадзе наглеть будет — к тому же он из системы МВД, а это структура Щелокова, так что в число сторонников Андропова он точно не попадет.
Впрочем, там всё Закавказье и Среднюю Азию надо чистить от бывших баев и родоплеменных привычек. Я бы предложил раскидывать этих деятелей по стране — оказавшись вдали от своих, они не утрачивали азиатской предприимчивости, но переставали прислушиваться к мнению старейшин. Но сейчас такие предложения сочтут покушением на основы ленинской национальной политики — и сделают по мне соответствующие выводы.
Поэтому я не гнал лошадей, усадил подчиненных за написание повесток и доставку их адресатам, а сам с чистой совестью выделил субботу на дела приятные и необходимые — то есть на знакомство с родителями Татьяны.
— Лучше костюм, — она на секунду оторвалась от своего платья. — Хотя, думаю, папе мундир понравится. Но маме это напомнит войну, а это неправильно.
Я кивнул, закрыл отделение шифоньера, в котором висел несчастный майорский мундир, и открыл то, в котором хранил повседневную одежду.
* * *
В будущем было очень сложно пройти мимо истории актрисы Валентины Серовой, так что я её знал, пусть и в общих чертах — и находил много сходства с историей матери Татьяны. Конечно, дьявол прятался в деталях — Нина Павловна Иваненко не была актрисой, а её второй муж не был поэтом, автором стихотворения «Жди меня» и всемирно известным драматургом. Но и пересечений имелось немало. [1]
Иваненко она стала по первому мужу — летчику-истребителю, который погиб в самом начале войны, в сентябре 41-го, так и не увидев свою дочь. Нина Павловна родила в декабре, провела с ребенком ровно месяц — и ушла на фронт, правда, не в строевую часть, работала машинисткой при штабах будущего Маршала Победы Константина Рокоссовского — сначала на армейском, а потом и на фронтовом уровне. Прошла всю войну, демобилизовалась одной из первых — уже с новым мужем, героем-разведчиком Евгением Архиповичем, который её ребенка от первого брака удочерил, а на смене фамилии не настаивал. [2]
