Наследник из прошлого (СИ) - Чайка Дмитрий
Огняна смотрела на меня огромными глазищами, из которых ручьем текли слезы. Ее плечи тряслись в рыданиях, и она мелко-мелко мотала головой из стороны в сторону. Нет, она не хотела этого.
— Сделай это для меня, — прошептал я. — Прошу. Если ты не согласишься, то меня убьют как-нибудь по-другому. Поняла?
— Поняла, — выдохнула она, глотая горошины слез. — Если что-то такое случится, доложу вам тут же.
— Умница, — чмокнул я ее в распухшие губы. — И ты очень красивая. Я подарю тебе золотые сережки.
— И-и-и! — в восторге завизжала девчонка, из чего я сделал вывод, что служить мне вовсе не предел ее счастья. Она просто не знала до этого, что так тоже можно.
— Позови-ка мне эконома, — сказал я, понимая, что уже пора вставать. День сегодня расписан по минутам.
— Слушаюсь, ваша светлость, — она оделась немыслимо быстро, и уже успела присесть в поклоне, щипнув пальцами подол.
Божка местного разлива я встретил лежа в постели, потягивая кофе и читая газету. Он постоял пару минут и напряженно сопел, пока я соизволил оторваться от чтения. Нужно было закрепить успех, сделав направление вражеского удара безальтернативным. Пусть у них будет лишняя возможность. Вдруг это спасет мне жизнь.
— Я доволен тобой, Симон, — лениво сказал я. — Девку ты мне подобрал — просто огонь. У меня такой никогда не было.
— Рад угодить вашей светлости, — с непроницаемым лицом склонился эконом, невысокий, полный мужик лет сорока. Большая шишка для здешних мест, ведь дворцовое хозяйство — огромное. Одних только служанок здесь несколько сотен, а есть еще дворники, конюхи, истопники…
— Я уеду скоро, — продолжил я. — При моей особе ее оставишь. Тяжелой работы не давать, из дворца ни ногой. Кто на нее посмотрит, в шахте сгною.
— Слушаюсь, ваша светлость, — поклонился эконом. — Как прикажете.
— Не задерживаю, — небрежно махнул я. — Пусть Огняна придет. У меня омовение сейчас, прислуживать будет.
Ну вот, крючок заброшен, будем ждать поклевки. Исходя из того, что я знаю, моего дядю, цезаря Святослава, отравили именно так, руками любимой женщины. Они умерли вместе, выпив вина, а до заказчиков так и не докопались. Все концы зачистили так тщательно, что только диву даешься. Накидали ложных следов, и все они вели куда-то на север, в мелкие словенские княжества. Думаю, наши нобили не станут менять подходы, если они уже принесли свои плоды.
Хорошее мне все-таки тело досталось, сильное и гибкое. Я совершенно спокойно могу сделать сальто с места, а наставник фехтования доволен моими успехами. Не то, чтобы я смог его достать, об этом речь пока не идет. Но и сливаюсь я уже не так быстро, как раньше, и даже иногда заставляю его попотеть. При такой скорости хорошим фехтовальщиком мне не стать еще пару лет, и любой нобиль сделает из меня решето. Они-то учатся владеть шпагой с детства. Ну да ладно, какие наши годы. У меня на сегодня первая встреча в Черном городе. Дедушка Яромир нашел мне подходящего механика на все руки.
Я смотрел на тощего, взъерошенного мужчину лет сорока с изможденным лицом и отрешенным взглядом. Худой как смерть, смертельно бледный от нахождения в шахте, он до сих пор не мог привыкнуть к яркому свету и все время жмурился. В записке, подготовленной для меня, написано следующее: Милош, сын Злобин, тридцать восемь лет. Механик, скульптор, художник, алхимик. Произвел фурор при дворе, представив мраморное распятие Иисуса для одного из храмов. Выражение муки на лице Спасителя было настолько достоверным, что люди плакали, будучи не в силах оторвать от него взгляда. Невероятно талантлив. Осужден на пожизненный срок, когда выяснилось, что для получения той самой достоверности он примотал своего натурщика к кресту и пытал его несколько дней. Мастерская нелюдимого художника была за городом, и несчастный скончался от ран.
— Не жаль натурщика-то? — для проформы спросил я, оторвавшись от бумаги.
— Я сотворил истинную красоту, которая переживет века, — упрямо посмотрел на меня Милош. — Что по сравнению с этим жизнь простого человечка.
— Справедливо, — почесал я бритую голову. — Хотел бы ты перевернуть этот мир, Милош, и получить все, о чем не мог и мечтать?
— Что нужно сделать, ваша… милость? — вопросительно посмотрел он на меня.
— Бронзу лить умеешь? — спросил я, оставив его в сомнениях насчет своего статуса.
— Конечно, — непонимающе посмотрел он на меня. — Я же скульптор.
— Тогда иди сюда, — махнул я рукой. — Смотри, вот такой сосуд из бронзы, у которого остается открытой одна сторона. Сюда кладется специальное вещество, которое при воспламенении дает расширение газов. Эти газы толкают снаряд или горсть снарядов, которые поражают все на своем пути.
— А колеса зачем? — спросил он, повертев бумажку в руках. — Ах да! Эту штуковину нужно будет перевозить. Остроумно, ваша милость. А это загадочное вещество уже есть или его надо придумать?
— Найдем, — кивнул я. — Есть определенные проблемы с подбором компонентов, но этим уже занимаются.
— Не вижу ничего сложного, — равнодушно отложил он бумажку. — Нужно будет повозиться с толщиной стенки, чтобы эта штука не была слишком тяжелой, а так… Ерунда, а не задача. Это не сложнее колокола. Любой подмастерье с мануфактуры справится
— Да? — удивился я. — Тогда вот тебе еще задачка.
И я достал еще один лист бумаги и карандаш. Как хорошо, что я успел открыть залежи графита под Новгородом. Я набрасывал рисунок за рисунком, а Милош погружался в задумчивость. Вот и хорошо. Пусть ломает башку над ружьем и пистолетами. Делать фитильные мушкеты не слишком хочется. Это просто каменный век какой-то, надо перейти сразу к фузее со штыком. Здешние доспехи еще не адаптированы к ружейному выстрелу, а значит, нет необходимости делать мушкетный калибр. Да, мы с ним не ошиблись. Судя по толковым вопросам, этот психопат определенно подает надежды. Стволы будут делать кузнецы, а он пусть сразу переходит к кремневому и колесцовому замку. Раз смог изготовить для княгини Бобрянской золотую птичку, которая открывает клюв и машет крыльями, то и это сможет.
— Помощников себе сам подберешь, — сказал я под конец разговора. — Если справишься до лета, то проси чего хочешь. Кстати, а чего ты хочешь?
— Я хочу творить, — решительно ответил он. — Не унижаться за кусок хлеба, развлекая богатеев ничтожными поделками, а воспарить над грешной землей, совершая что-то великое, пусть и непонятное обывателям.
— У тебя будет дом, еда, одежда, служанка, — сказал я. — Если нужно будет кого-то убить для опытов, скажи, и мы купим тебе раба. Но только для этого у тебя должны быть очень веские основания.
— Ваша милость, вы кто? — выпучил глаза местный Леонардо.
— Увести! — позвонил я в колокольчик. — Карету подайте! Я опаздываю.
* * *Военная коллегия, совмещенная с заседанием Малого Совета, это событие, мягко говоря, нечастое. Мой дядя Святополк, цезарь и будущий император, еще не приехал с богомолья, и Совет преспокойно проходил без него, что многое делало понятным. Дядя мой был просто пустым местом, и это даже особенно не скрывалось.
Огромный зал, на полу которого с невероятным искусством из мелких камешков выложили карту, что захватывала территории от Норвегии до Нубии, и от Ирландии до Уральских гор, впустил в себя три десятка вельмож. Они расселись по кругу, на те места, что предназначались им по рангу. Кресло цезаря пустовало, а мне принесли новое. Поначалу меня с поклонами пригласили занять место дяди, да только я на такой дешевый трюк ловиться не стал. Сделал перепуганное лицо и заявил, что не смею совершить столь святотатственный поступок. И вот теперь я сидел чуть ли не на табуретке, что невыгодно отличало меня от других нобилей. У тех кресла были похожи на трон.
Руководитель Внешней разведки, брат Серафим, худой неприметный мужичок в полумонашеском облачении скучным голосом пробубнил оперативную обстановку. Великий каган Булгарии непрерывно совещается с ханами, что в переводе на понятный язык означает следующее: пьет как лошадь, дарит подарки, берет в жены чужих дочерей и раздает собственных, коих у него было без счета. Он собирает коалицию для большого похода на запад. И что самое скверное, в этих пирах участвовали гости из-за Волги и Кавказа, которые пока своего согласия на поход не дали, но к интересным предложениям были открыты.
