Стальной кулак (СИ) - Тыналин Алим
В трубке повисла пауза. Раньше мы могли часами обсуждать технические детали, а сейчас будто не находили слов.
— Знаешь, — вдруг тихо сказала Варвара, — я скучаю по нашим вечерним чаепитиям. Помнишь, как спорили до хрипоты над чертежами?
Я невольно улыбнулся:
— Помню. Ты тогда разлила чай на расчеты термообработки и потом переписывала их до трех утра.
— А ты заснул прямо за столом, пытаясь найти ошибку в моих выкладках, — в ее голосе послышался смех.
Мы проговорили еще очень долго — о работе, о людях, о планах. Впервые за долгое время я чувствовал прежнюю теплоту в наших отношениях. Варвара рассказывала о новых идеях с таким увлечением, что я снова увидел в ней ту самую девушку, которая когда-то поразила меня невиданным инженерным чутьем.
Но именно во время этого разговора, когда она в очередной раз посетовала на задержку с документами, я окончательно утвердился в мысли — нам жизненно необходима надежная система связи.
Домой в Архангельский переулок я вернулся за полночь. Степан, как всегда, вел машину аккуратно, и я успел просмотреть еще раз все тревожные донесения о проблемах со связью.
В старинной квартире было тихо и прохладно. Через высокие окна пробивался свет уличных фонарей. Я механически повесил пальто, прошел в кабинет. Спать не хотелось, мысли крутились вокруг завтрашней встречи с Шуховым.
Я присел в любимое кожаное кресло, достал блокнот. Нужно четко выстроить линию разговора с великим инженером.
Зотов сказал, что Шухов был не только гениальным конструктором, но и очень осторожным человеком. Особенно в последние годы, когда политическая обстановка становилась все напряженнее.
Часы пробили два ночи, когда я наконец отправился спать. Утром предстоял важный разговор, нужно хоть немного отдохнуть.
Проснулся я рано, еще до звонка будильника. Наскоро позавтракал — Агафья Петровна, моя экономка, уже хлопотала на кухне, готовя неизменную яичницу с ветчиной и крепкий чай.
Ровно в восемь в дверь позвонил Зотов — взъерошенный, с темными кругами под глазами, но с горящим взглядом. Под мышкой он держал увесистую папку с документами.
— Все готово, Леонид Иванович! — он разложил на столе чертежи и расчеты. — Полная схема сети башен, предварительные сметы, обоснование экономического эффекта…
Я бегло просмотрел документы — работа проделана колоссальная. Зотов явно не спал всю ночь, готовя материалы.
В начале десятого мы с ним сели в машину. Степан повел «Бьюик» по утренней Москве, мимо Чистых прудов, через Мясницкую, в сторону Разгуляя, где в старинном особняке жил Владимир Григорьевич Шухов.
— Как думаете, согласится? — Зотов нервно теребил папку с чертежами.
— Должен, — отозвался я, глядя на проплывающие за окном дома. — Если сумеем правильно объяснить важность проекта.
Машина остановилась у двухэтажного особняка с колоннами. Здесь, в тихом московском переулке, жил человек, от решения которого сейчас зависело так много.
— Ну, с Богом, — пробормотал я, берясь за ручку дверцы. Впереди нас ждал непростой разговор.
Шухов нисколько не удивился нашему приезду. Зотов уже заранее с ним договорился.
Из темной прихожей хозяин дома провел нас в кабинет. В просторном помещении царил идеальный порядок.
Чертежные столы с аккуратно разложенными инструментами, стеллажи с техническими журналами, многие из которых были еще дореволюционными. На стенах — чертежи его знаменитых конструкций.
Сам Владимир Григорьевич, несмотря на свои семьдесят семь лет, держался прямо. Высокий, худощавый, с аккуратно подстриженной седой бородой и внимательным взглядом светлых глаз. Он встретил нас в простом темном костюме старого покроя, с неизменным карандашом за ухом.
— Присаживайтесь, товорищи, — он указал на кресла у небольшого столика. Даже в этом простом жесте чувствовалась инженерная точность движений.
Пока домработница расставляла чай в старинных фарфоровых чашках, Шухов внимательно разглядывал нас. Особенно его заинтересовали чертежи, которые Зотов машинально прижимал к груди.
— Вы, я слышал, создаете новое конструкторское бюро? — спросил он, разливая чай. — Интересное начинание. Особенно ваш подход к организации исследовательской работы.
— Да, Владимир Григорьевич, — я отметил про себя его осведомленность. — Пытаемся создать комплексную систему разработки новой техники.
— Я видел ваши разработки по металлургии, — Шухов слегка кивнул. — Любопытные решения для мартеновских печей. Особенно система подачи топлива — очень рациональная конструкция.
Зотов заметно оживился:
— Владимир Григорьевич, а мы как раз использовали ваш принцип минимальной материалоемкости! Помните, как в нефтяных резервуарах…
— Помню, — Шухов чуть улыбнулся. — Главное в инженерном деле — это простота и надежность. Сложные решения часто оказываются ненадежными.
Разговор потек неспешно. Шухов расспрашивал о новых разработках, делился воспоминаниями о строительстве первых нефтепроводов, рассказывал о своих последних расчетах.
— А знаете, — он вдруг поднялся и подошел к чертежному столу, — я недавно рассчитал новую конструкцию перекрытий. Вот, посмотрите…
Следующие полчаса мы увлеченно обсуждали технические детали. Шухов, обычно немногословный, загорался, когда речь заходила об инженерных решениях. Его худые пальцы быстро чертили схемы, объясняя принципы работы конструкций.
Наконец, я решил, что настал подходящий момент:
— Владимир Григорьевич, у нас есть проект, который может вас заинтересовать…
Зотов начал раскладывать чертежи сети башен. По мере того, как мы объясняли суть проекта, лицо Шухова становилось все более замкнутым. Он внимательно изучил расчеты, покачал головой:
— Технически все верно. Даже очень грамотно проработано. Но… — он помолчал, словно подбирая слова. — Сейчас не самое подходящее время для таких масштабных проектов.
— Но ведь страна нуждается в современной системе связи! — горячо начал Зотов.
Шухов поднял руку, останавливая его:
— Молодой человек, дело не в технической стороне. В нынешней… политической обстановке подобный проект может быть слишком рискованным. Для всех участников.
Он аккуратно сложил чертежи:
— Простите, но я вынужден отказаться. И вам советую быть осторожнее с подобными инициативами.
В его голосе звучала искренняя тревога. Я понял, что сегодня нам не удастся переубедить великого инженера. Что-то его по-настоящему пугало в этом проекте.
Уже в прихожей Шухов вдруг тихо сказал:
— Берегите своих людей, Леонид Иванович. Сейчас это важнее любых технических достижений.
Мы вышли на улицу. Зотов был явно расстроен:
— Как же так? Ведь все расчеты верны, проект технически безупречен.
— Дело не в расчетах, — задумчиво ответил я, глядя на окна особняка. — Похоже, Владимир Григорьевич знает что-то, о чем мы пока не догадываемся.
После обеда я вызвал к себе Мышкина. Начальник службы безопасности появился неслышно, как обычно, сутулый, с залысинами, в неизменном сером костюме. Только глаза за стеклами очков смотрели цепко и внимательно.
— Что известно о Шухове? — спросил я, разливая чай. — Почему он так напуган?
Мышкин близоруко прищурился, достал потрепанный блокнот:
— История там непростая, Леонид Иванович. В ОГПУ сейчас готовят большое дело против технических специалистов. Якобы вредительство в промышленности.
— Промпартия? — я вспомнил громкий процесс из прошлой жизни.
— Именно, — Мышкин заговорил тихо, почти шепотом. — Шухов знает, что его ученики под наблюдением. Особенно тяжелая ситуация у Михаила Петровича Сурина. Талантливейший инженер, между прочим.
— Что с ним?
— Готовится арест. Уже и ордер подписан, — Мышкин полистал блокнот. — Якобы нашли связи с эмигрантскими кругами через рижских знакомых. Формально ему приписывают шпионаж в пользу иностранных держав.
— А реально?
— А реально кому-то очень нужно его место в Гипромезе. Хотят освободить должность для своего человека, — Мышкин говорил все тише. — Шухов пытался заступиться, ходил в высокие кабинеты. Но только навредил, теперь и сам под подозрением.
