Стальной кулак (СИ) - Тыналин Алим
Я откинулся в кресле, осмысливая услышанное. Теперь понятна настороженность Владимира Григорьевича. В такой ситуации любой масштабный проект мог стать поводом для обвинений.
— Что еще известно о Сурине?
— Блестящий специалист по металлоконструкциям. Участвовал в проектировании Шаболовской башни. Сейчас работает над новыми типами промышленных перекрытий, — Мышкин достал из портфеля тонкую папку. — Вот его последние разработки. Очень перспективные решения.
Я пролистал чертежи. Действительно, работа выдающаяся. Потерять такого специалиста было бы непростительно.
— Когда планируют арест?
— По моим данным — через три дня. В ночь на четверг.
Я взглянул на календарь. Времени в обрез.
— Можно что-то сделать?
Мышкин помолчал, протирая очки:
— Есть одна возможность… Только через доверенных людей. Только через хорошие связи. Если действовать быстро и аккуратно…
— Действуйте, — я придвинул к нему папку с документами. — Только очень осторожно. И держите меня в курсе.
Мышкин кивнул, пряча бумаги в потертый портфель:
— Будет сделано, Леонид Иванович. Только… — он помедлил у двери и тонко ухмыльнулся. — Если мы вытащим Сурина, Шухов будет у нас в неоплатном долгу.
— Я не об этом думаю, — покачал я головой. — Просто нельзя допустить, чтобы талантливые люди становились жертвами интриг.
Когда Мышкин ушел, я еще долго сидел в кабинете, глядя на ночную Москву. Где-то там, в тихом переулке, старый инженер наверняка не спит, тревожась за судьбу ученика. Нужно успеть помочь. Ради будущего проекта. Ради справедливости. Ради самого Шухова.
После разговора с Мышкиным я позвонил Полуэктову. Несмотря на поздний час, он еще был в штабе.
— Георгий Всеволодович, нужна срочная встреча.
Через полчаса мы сидели в его кабинете. Полуэктов, как всегда подтянутый, в безупречно отглаженной гимнастерке, внимательно слушал мой рассказ, машинально поглаживая старинный портсигар.
— Сурин… — задумчиво произнес он, когда я закончил. — Возможно, я слышал о нем. Отличный инженер, особенно по части металлоконструкций.
— Вот именно! И его собираются арестовать по надуманному обвинению. Нельзя ли оформить его к нам, под военное ведомство?
Полуэктов нахмурился, отложил портсигар:
— Леонид Иванович, вы же понимаете… ОГПУ — это не шутки. Если они всерьез взялись за человека, то их трудно отогнать.
— Но ведь можно что-то сделать? Оформить секретное назначение, специальный допуск…
— Нет, — он покачал головой. — Не в этом случае. У меня есть сведения, что дело ведет сам Агранов. А с его отделом связываться… — он красноречиво развел руками.
— Значит, вы отказываетесь помочь? — я почувствовал, как внутри закипает злость.
— Поймите правильно, — Полуэктов говорил тихо, но твердо. — Я всей душой за то, чтобы спасти толкового специалиста. Но вмешиваться в дела ОГПУ… Это может плохо кончиться для всех. Для проекта в том числе.
Я молча поднялся. На прощание Полуэктов добавил:
— И вам советую держаться от этого подальше. Слишком опасная игра.
Выйдя из штаба, я лихорадочно обдумывал следующий шаг. Оставалась надежда на Баумана. Может, через партийные каналы удастся что-то сделать.
Поэтому прямо отсюда я поехал в здание Московского комитета партии. Несмотря на поздний час, в окнах кабинета Баумана горел свет, второй секретарь МК славился фантастической работоспособностью.
Карл Янович встретил меня настороженно. Худощавый, подтянутый, в неизменном темном костюме и пенсне на черной ленте, он внимательно выслушал мой рассказ, то и дело нервно протирая стекла пенсне.
— Значит, хотите вытащить инженера Сурина? — он отложил платок, которым протирал стекла. — А вы знаете, что это дело курирует лично товарищ Агранов?
— Знаю. Но ведь можно что-то сделать? Сурин — блестящий специалист, ученик самого Шухова.
— Вот именно, — Бауман поморщился. — Ученик Шухова. А вы в курсе, что готовится большое дело о вредительстве в промышленности? И что там фигурируют многие известные инженеры старой школы?
— Но это же абсурд! Такие специалисты…
— Абсурд или нет — решать не нам, — он жестко прервал меня. — Я понимаю ваше стремление спасти ценного работника. Но сейчас любое вмешательство в дела ОГПУ может быть расценено как… — он помедлил, подбирая слова, — как пособничество вредителям.
— То есть вы тоже отказываетесь помочь? — я с трудом сдерживал раздражение.
Бауман снял пенсне, устало потер переносицу:
— Леонид Иванович, у вас большие планы, важные проекты. Не рискуйте всем этим ради одного человека. Как бы талантлив он ни был.
— Но…
— Нет, — он надел пенсне и выпрямился. — И я настоятельно рекомендую вам забыть об этом деле. В ваших же интересах. Как бы вам самому не попасть под раздачу.
Я вышел из здания МК с тяжелым сердцем. Два отказа подряд… Но я не мог просто так сдаться. Где-то должен быть выход.
В памяти всплыли слова Мышкина о том, что кому-то нужно место Сурина в Гипромезе. Значит, дело не столько в политике, сколько в банальной человеческой подлости. А если так, может быть, стоит копать именно в этом направлении?
Глава 12
Спасение инженера
В ресторане «Прага» было непривычно тихо для вечернего часа. Я выбрал дальний кабинет с тяжелыми бархатными портьерами и хрустальной люстрой, дающей мягкий желтоватый свет. На столе поблескивал старинный серебряный кофейник и тонкие фарфоровые чашки с золотой каймой.
Рожков появился ровно в семь, как договаривались. Неприметный человек в потертом коричневом костюме-тройке, с цепким взглядом светло-серых глаз. Он присел, привычным жестом достал портсигар с папиросами «Герцеговина Флор».
— Что-то случилось, Леонид Иванович? — спросил он, разглядывая узор на чашке. — Обычно вы не назначаете встречи так срочно.
Я кивнул официанту. Тот бесшумно наполнил рюмки коньяком и исчез за портьерой.
— Хотел посоветоваться по одному деликатному вопросу, — начал я издалека. — Как вы смотрите на текущую ситуацию с инженерными кадрами?
Рожков помолчал, раскуривая папиросу:
— Смотря что вы имеете в виду. Сейчас многое меняется… — он сделал паузу. — Или вас интересует что-то конкретное?
— Слышал об одном талантливом инженере, Сурине Михаиле Петровиче…
Рожков резко поднял глаза:
— Леонид Иванович, не советую вам интересоваться этим делом. Слишком серьезные люди замешаны.
— И все же? — я отпил коньяк. — Что там на самом деле происходит?
— Послушайте моего совета — держитесь от этого подальше, — Рожков говорил тихо, но твердо. — У вас большое дело, серьезные проекты. Зачем рисковать?
— Потому что Сурин — талантливый инженер. Мне не хотелось бы, чтобы такие специалисты оставались в пасти тигра.
— Бросьте, — перебил он меня. — Вы же понимаете, что дело не в его таланте. Просто освобождается хорошее место…
Он осекся, поняв, что сказал лишнее. Я сделал вид, что не заметил его оговорки:
— А что, много желающих на это место?
Рожков долго молчал, разглядывая искры в хрустальной пепельнице:
— Леонид Иванович, еще раз прошу, не лезьте вы в это дело, ради бога. Там такие связи… — он покачал головой. — Вплоть до самого Агранова.
— Тем более важно разобраться, — я подлил ему коньяка. — Кто-то из наркомата?
— Вы не оставите это, да? — он вздохнул. — Упрямый вы человек…
— Просто не люблю, когда хороших специалистов подставляют ради чьих-то интересов.
Рожков затушил папиросу:
— Святополков из Наркомтяжпрома, — наконец произнес он совсем тихо. — Феофилакт Аркадьевич. Хочет племянника пристроить. Но я вам этого не говорил.
— Племянника? — я сделал вид, что удивлен.
— Велигорский Платон Георгиевич. Середнячок, если честно. Но дядя у него… — Рожков многозначительно поднял брови. — Еще раз прошу — будьте осторожны. Святополков сейчас на коне, дачу строит в Серебряном Бору, в большие люди метит. Такого врага вам не нужно.
