Помощник ездового (СИ) - Башибузук Александр
Только Лешка шагнул с крыльца, как к нему подбежал чернявый и горбоносый парень — недавний «знакомый» чоновец, из числа той пары, что его задержала.
— Я Никита Клюев! — он сунул руку Алексею. — Тут такое дело… — он запнулся и зачастил. — Не держи зла на нас, дружище. Кто же знал, что ты такой героический. В общем, виноваты мы, исправимся.
— А если бы зарубили? — Алексей недобро посмотрел на Никиту, мгновение помедлил и все-таки пожал ему руку.
— Не зарубили бы! — твердо ответил парень. — Я бы не дал. А Ванька он такой потому что… в общем, есть причина. Его брата младшего… в общем, в плен Серега попал, а басмачи кожу с него сняли. А потом в баранью шкуру еще живого зашили и подбросили на наш пост… вот Ваньку и покорежило.
Лешка едва не вздрогнул, когда представил себе, что чувствовал этот незнакомый ему парень.
— Не держи зла, хорошо? Договорились? — Никита развел руками. — Ты сам откуда? Я из Москвы.
— Не буду, — Алексей кивнул. — Честно, не буду. Тоже из Москвы.
— О! Земеля! Вот и ладненько! — обрадовался Никита. — Еще увидимся, а сейчас мне бежать надо, иначе взводный шкуру спустит. Пока!
Лекса еще раз оглянулся, приметил под навесом неподалеку Костика и пошел к нему.
— Чего этот барбос от тебя хотел? — Костя проводил недобрым взглядом чоновца. — Я тут стоял, следил, ежели что, мигом к тебе. Ишь, пес…
— Все нормально, извинялся.
— Извинялся — это хорошо! — Костя улыбнулся и почесал перевязанную голову, засовывая под бинты указательный палец. — Что в канцелярии сказали? Небось, лаялись, как всегда?
— Комотделения меня утвердили.
— Ух, ты!!! — Костя хлопнул Леху по плечу. — Ну а как по-другому? Все наши за тебя. А на остальных плюнь, пусть зубоскалят.
— Воеводин умер…
— Етить!.. — ахнул Костя. — Ему же операцию сделали. Сука… надо было тех уродов все-таки выпотрошить. Какой парень был! Со своими тараканами, но правильный человек!
— Надо было, — тихо ответил Алексей. — Где наши?
— В санчасти все, а я вот тебя дожидался. Идем?
— Идем, только надо зайти за жалованием в финансовую часть. Знаешь где она?
— Жалованье? — Костя опять почесал голову. — А хрен его знает, где эта часть. Я еще жалование ни разу не получал. Даже интересно.
Финчасть оказалась в неказистом сарайчике, сбитом из жести. В душной комнатушке тучный, потный и лысый мужик в бухгалтерских нарукавниках долго отсчитывал купюры, каждый раз мусоля палец, а потом сунул ведомость на роспись и выдал толстенькую пачку тридцатирублевок. Новеньких, еще пахнущих типографской краской, непривычно больших и похожих на игрушечные деньги из какой-то настольной игры. На долю Лексы вышло целых шестьсот рублей.
— А что на них купить можно? — он озадаченно провел пальцем по слегка шершавому изображению и вслух прочитал: — Расчетный знак Российской Социалистической Федеративной Советской республики. Тридцать рублей…
Алексей довольно быстро привык к особенностям эпохи, уже ничему не удивлялся, а вот деньги почему-то поразили его до глубины души.
— Да ничего, наверное, — хохотнул Костя. — Ну что, в санчасть?
— Идем.
Санчасть занимала длинный барак, где оказалось неожиданно прохладно, по сравнению с пеклом на улице. Сильно пахло карболкой, в воздухе стояла пыльная взвесь, а коридоре толпились и сидели прямо на полу с десяток легкораненых, в числе которых нашлось отделение Алексея в полном наличном составе, плюс дядька Степан довеском. Модесту неприятель отстрелил мизинец, Федотке — пулей сорвало кожу подмышкой, Николка Иванов сильно вывихнул лодыжку, когда падал с коня, Фролу Ляховичу разорвало пулей ухо, вторая чиркнула его по ребрам. А дядька Степан во время боя остался невредимым, но пришел за компанию с остальными жалиться медикам на боль «внутрях», как он выразился.
У Алексея самого вдруг сильно заныла правая рука, он машинально задрал рукав, глянул на предплечье, изумленно обнаружил, что никаких видимых следов ранения нет, и только потом сообразил, что болит в том месте, где осколок перебил лучевую кость, но в прошлой жизни, когда Лешка обретался в своем настоящем теле. Впрочем, боль почти сразу прошла.
Известие о том, что прежний комотд скончался, вызвало бурную, но недолгую реакцию.
— Все там будем, — умудрено заметил дядька Степан. — Чего же теперь, слезы лить? Хотя парень лихой был.
— Так это… — Модя быстро оглянулся и зашептал. — Помянуть бы надо Серегу.
— Ага, — поддакнул Федот. — По-божески будет, помянуть как следоват-то… — он запнулся и сразу поправился. — По-товарищески, то есть.
Все как один сразу посмотрели на Алексея.
Лешка про себя улыбнулся и подумал
«Это я с виду пацан-пацаном, а внутри давно уже на своей шкуре командирскую долю познал. Ну-ну…»
Исходя из своего опыта, Алексей давно понял, что у подобных ситуаций есть три варианта развития.
Первый — радостно принять предложение и потребить спиртного с подчиненными. На первый взгляд, все просто, незатейливо и даже полезно, способствует сплочению личного состава с командиром и так далее, но есть и серьезные минусы, этот личный состав быстро поймет, что командира можно прогнуть, что и будет охотно делать в дальнейшем.
Второй — вариант, резко поставить коллектив на место и показательно дистанцироваться, мол, совсем охренели, командиру такое предлагать? Сгною в нарядах сволочей. Тоже просто, но есть серьезные минусы, комотделения не великий командир, поэтому отрываться от коллектива не стоит, можно наткнуться на серьезное непонимание. А это чревато.
Ну и третий, самый правильный — устроить поминки на своих условиях, чтобы люди поняли, это не они комотделения прогнули, а он их уважил. А если будет правильно себя вести и тащить службу — уважит еще.
Алексей немного помедлил и сухо ответил:
— Помянем и не раз. Но потом, когда сам решу.
— Но как так? — попробовал нажать Федот. — Всегда поминаем и при Сереге поминали Ваську, когда того убили. Никто буянить не будет, все с понятием. По-маленькой и все. У тебя вон зазноба в медчасти, пусть спиртиком ссудит.
— А так, — резко оборвал его Алексей. — Поймают тебя с запахом в расположении — возьмут за жопу, возьмут за жопу — как пить дать расколешься. Пойдем все вместе гавно чистить, в лучшем случае. И веры тебе больше не будет никогда. И мне тоже. Всем нам веры не будет. А оно нам надо?
Модя обиженно насупился. Дядька Степан всплеснул руками и притворно огорченно пробубнил.
— Вишь, что власть с человеком делает, охо-хо…
А сам подмигнул Лешке, а потом одним взглядом угомонил остальных.
Вопрос с поминками снялся сам по себе.
Когда дошло до приема, Алексей очень надеялся, что его будет перевязывать сама Татьяна Владимировна, потому что Гулю он каким-то странным образом стеснялся, но не повезло — перевязку провела именно она. Правда все прошло деловито, быстро и без каких-либо подтекстов или насмешек. Почти…
Раздался отчетливый шлепок. Ощутив, что это именно его шлепнули по ягодице, Лешка резко обернулся.
— Что? — Гуля хихикнула. — Что не так? Ну… мне очень захотелось…
— Ничего, — сердито выдохнул Алексей и быстро натянул шаровары. Происходило что-то малообъяснимое; в своем прежнем теле, Лешка бы даже порадовался, что ему девушка так оказывает внимание, но сейчас, он почему-то даже рассердился. В некотором смысле, входить в роль мальчика четырнадцати с половиной лет не приходилось, все получалось само собой. Словно часть сознания настоящего Лешки Турчина все еще оставалась при его теле.
— Не злись, азизим, — Гуля быстро оглянулась и прильнула к Алексею. — Ты можешь отпроситься, чтобы тебя отпустили в город? В Коканде моя тетя живет, сестра мамы, хочу с тобой к ней сходить. Отпросишься?
— Уже отпросился… — пристыжено буркнул Лекса.
— Ура! Значит, завтра пойдем!!! — радостно пискнула Гуля и чмокнула Лешку в губы. — А теперь иди, иди, иначе опять целовать буду…
Алексей вымелся из санчасти, ощущая на губах легкое жжение от поцелуя Гули. Он машинально провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть следы ее губ, но вместо этого лишь глубже увяз в противоречивых чувствах.
