Помощник ездового (СИ) - Башибузук Александр

Пальба потихоньку начала стихать, зато опять заработал пулемет. Алексей сориентировался, проскочил еще полсотни метров и, совершенно неожиданно для себя, нос к носу столкнулся с тройкой бандитов спрятавшихся за очередным пригорком.

Трое взрослых, бородатых мужиков, стояли рядом со своими лошадьми и что-то вполголоса обсуждали.

Увидев Лешку, они ошарашено уставились на него. Видя потянувшиеся к оружию руки, Лешка вскинул револьвер и, практически в упор, выстрелил пять раз. Все пули попали в цель, он ясно это видел, двое рухнули, а третий, здоровенный амбал, вместо того, чтобы умереть, зарычал как зверь, ринулся на Алексея, сбил его на землю и навалился всем телом, схватив обеими руками за горло.

Лешка дернулся, попытался сбросить с себя басмача, но сил не хватило, тот, как минимум, был в два раза крупнее и тяжелее.

Наган выпал, Браунинг оказался под спиной, а дотянуться до ножа в сапоге никак не получалось.

Басмач приподнял Леху и сильно ударил об землю. В глазах поплыл розовый туман, в ушах пронзительно зазвенело. Уже практически потеряв сознание, Лекса неожиданно вспомнил про гранату, выцарапал ее из кармана и, из последних сил, ударил ей бандита по голове. Раз, другой, третий, с трудом спихнул тушу с себя, после чего с сиплым хрипом попытался втянуть в себя воздух.

Получалось скверно: горло горело огнем, а легкие работали, словно затроивший движок: с хрипом и свистом.

Едва придя в себе, Лешка заполошно выглянул, ожидая, что выстрелы обязательно привлекут внимание, но, к своему дикому удивлению, не обнаружил рядом никого.

До холма с пулеметом осталось всего ничего — метров пятьдесят от силы, но за ним гарцевало несколько десятков всадников.

О том, чтобы незаметно проскользнуть туда по светлому времени даже речи не могло идти.

Мелькнула мысль забросить в басмачей гранату, а потом просто сбежать назад к обозу, Лешка даже примерился, но быстро понял, что банально не добросит, даже с разбега. А потом басмачи с легкостью загонят его как зайца.

— Холера… — ругнулся Алексей от бессилия.

А дальше… стало не до ругательств.

На холме встал какой-то мужик и показал рукой в сторону Лешки. Остальные оживились и организованно понеслись туда, куда им показывали. Леха не стал раздумывать и сразу же рванул в противоположную сторону. Куда бежать, даже не задумывался, сработал инстинкт — беги, изо всех сил беги. А еще, он прекрасно понимал, что отстреляться на месте не получится, к обозу он не успеет, а в ближайшей доступности ничего подходящего под укрытие просто нет.

Застучали выстрелы, первые пули засвистели в воздухе. Спасало только то, что бандиты оказались очень скверными стрелками или они просто хотели взять его живым.

Топот копыт и азартное гиканье быстро приближались.

Алексей уже было решился остановиться, залечь и отстреливаться, но совершенно случайно увидел впереди развалины кошары.

Оставшееся расстояние он проскочил за считанные секунды, рыбкой перемахнул через обвалившуюся стену, вскочил, обернулся, вскидывая пистолет, но увидел…

Что басмачи почему-то уже несутся обратно.

А еще через несколько минут за ними мимо Лешки промчались всадники.

Родные, красные кавалеристы.

Алексей едва не прослезился от счастья. Он уже прикидывал, как умереть, а тут кавалерия из-за холмов, прямо как в дрянном вестерне.

— Значит, не пришло еще время умирать… — нервно хохотнул он.

А вот дальше все пошло не так хорошо, как хотелось. Басмачи боя ожидаемо не приняли, прибывшая помощь помчалась за ними. Сил практически не осталось, шатаясь как пьяный, Алексей побрел к своим. По пути остановился и машинально подобрал винтовки басмачей, которых перестрелял раньше. Но только пошел дальше, как услышал приближающийся топот копыт.

— Чтоб вас… — увидев несущихся во весь опор к нему двух всадников, Лешка бросил винтовки, быстро поднял руки и приготовился к сложностям. Догоняли свои, но обнаженные клинки в их руках прямо намекали, что лучше перестраховаться. Алексей по своему опыту прекрасно знал, что в горячке боя может случиться что угодно.

— Стоять, мать твою! — чернявый красноармеец осадил в последний момент своего жеребца, едва не сбив Лешку с ног. — Стоять, блядина!

— Руби гада! — серьезно посоветовал второй, презрительно кривя губы. — Руби сучью жопу!

— Ослепли? — процедил Алексей. — Свой я. Красноармеец Турчин.

— Сво-ой? — озадаченно протянул чернявый. — А чего здесь шастаешь?

— Дезертир! — зло хмыкнул щуплый и белобрысый красноармеец. — Сбежал и спрятался, а когда увидел, как мы басмачей прогнали, решил вернуться. И винтари подобрал, чтобы поверили. Руби его, Васька, руби, говорю.

Алексей едва не бросился на него от злости и тихо процедил.

— Руби, сучий потрох. Своих рубить вы мастаки.

— Ах ты, сука!

Свистнула нагайка, плечо Алексея обожгла свирепая боль.

— Обожди Ваньша, — чернявый загородил своим конем Лешку. — Сначала разберемся, что-то с этим мальцом непонятно. Пусть командир по нему решает. А ты пацан, давай винтари сюда, да не вздумай рыпаться, враз порубим.

— Сука он, точно говорю! — с обидой выкрикнул белобрысый. — Вот увидишь!

Лешка молча пошел к обозу, но руки опустил, несмотря на то, что еще раз приласкали нагайкой. Злость поутихла, осталась только досада на себя, за то, что переоценил свои силы и вообще, просто из-за дурацкой ситуации.

Навстречу выбежала Гуля, с разбегу повисла на нем и счастливо запричитала:

— Лекса!!! Живой, я знала, я знала!

— А ну погоди девка! — бросил белобрысый красноармеец, властно махнув нагайкой. — А ну отвянь от арестованного! Живо, сказал.

— Что ты сказал? Кто арестованный? — Гуля яростно накинулась на него. — Ты знаешь кто это? Да он нам всем жизнь спас! Что ты такое говоришь, ишак облезлый?

— Ты кого арестовал сопля? По сопатке не хочешь? — подбежавший Костик презрительно прищурился. — А ну отпускай Лексу, иначе наплачешься!

— В чем дело? — властно бросил подошедший Иван Сидорович. — Кто арестованный? Турчин? Да я вас сам арестую. Контрреволюцию устраивать вздумали? Своих арестовываете? Фамилии, кто командир?

Красноармейцы явно растерялись.

— Но мы его там поймали…

— Что он там делал, не вашего ума дело, — жестко отрезал партиец. — Я секретарь партийной организации Канда Иван Степанович Сидоров. Немедля доложите свои фамилии и кто командир? Я немедленно сообщу о вашем самоуправстве по инстанции…

По итогу, Алексея отбили, но прийти в себя он толком не успел.

— Кто командовал обороной? — с белоснежного жеребца ловко спрыгнул весь затянутый в ремни крепыш. Из козырька фуражки выбивался шикарный чуб, а вот лицо, даже неприятным назвать было нельзя — какое-то безжизненное, с застывшей на нем жутковатой гримасой.

Да еще по его тону сразу стало ясно, что ничего хорошего этот вопрос «командиру» не несет.

Алексей сделал шаг вперед.

— Исполняющий обязанности командира отделения красноармеец Турчин…

Чубатый нахмурился.

— Ишь как, падла чубатая, зырит! — ахнула какая-то баба из обоза. — Видать начальник!

— Не замай пацана! — гаркнули басом из толпы.

Сразу поднялся возбужденный гомон.

— Знаешь, как он из кулемета садил?

— А где вы были, когда они здесь за нас умирали?

— Онени эшак сиксин, начальника! Не трогать батыр молодой!

Лешка молчал. Ничего хорошего он не ждал, но и за собой никакой вины не чувствовал.

— Если бы не он, нас бы уже размотали! — Иван Сидорович заступил собой Лешку. — Я секретарь партийной организации Канда! Я все изложу в докладной!

— Красноармеец Турчин умело организовал оборону! — поддержал его Вань. — Я готов засвидетельствовать! А из лагеря он ушел, чтобы взорвать пулемет басмачей!

— Он! Он… — Гуля взяла Алексея за руку и немного плаксиво, но гордо заявила. — Он все правильно сделал!

— Это мы сами немного подкачали, — крякнул дядька Степан. — А парень справный, дай бог каждому.