Вперед в прошлое 9 (СИ) - Ратманов Денис
Второй пришла мысль о том, что гостье нужна мама, а значит, это может быть супруга ее воздыхателя. Для нас она угрозы не представляет, но все равно приятного мало.
Ну и иногда банан — это просто банан: человеку нужна помощь, а единственная медсестра в округе — мама.
— Нам запрещено открывать незнакомым, — сказал я, все еще глядя в глазок. — Что ей передать?
— Женщина, вам плохо? — донесся сперва голос соседской бабки, которая за всеми шпионила, а потом мелькнула и она сама, склонилась над гостьей, исчезнув из поля зрения. — Эй, вам плохо? «Скорую» вызвать?
За дверью завозились.
— Спасибо, нет, — ответила гостья голосом ровным и злым, вовсе не как у умирающей, поднялась, и ее голова закрыла глазок.
— Ольга Мартынова ведь тут живет? — спросила она.
— Тут, но сейчас она на работе, наверное. Там дети, — ответила старуха и вкрадчиво поинтересовалась: — А зачем она вам? Ой, вижу, вам нехорошо, может, посидите у меня? Вам в таком состоянии на улицу нельзя.
Незваная гостья кивнула — кудри на ее голове качнулись. Хлопнула соседская дверь. Мы с Борей переглянулись.
— Придуривалась? — спросил Борис. — Но зачем?
— Похоже, у мамы будут неприятности. Это жена ее возлюбленного. Ну, с большой вероятностью это так.
— Ей не плохо? — повторил вопрос Боря другими словами.
— Разве что морально. Она уверена, что мама здесь, и хочет так ее выманить. Сейчас у бабки все про нас расспросит, распустит сплетни.
— Вот сука, — прошипел Боря. — Надо маму предупредить.
— Это как посмотреть. Предупредить, конечно, надо. Но если дама поставила цель встретиться с ней, она ее достигнет не сегодня так завтра.
— И что будет? — В голосе брата проскользнул страх.
— Может, драка, может, просто поугрожает… — Я задумался.
Скорее всего, драки не избежать. Потому что явиться к сопернице домой и выяснять отношения — это совсем себя не уважать, умная женщина так не поступит даже в порыве отчаяния. На что она рассчитывает? Проучить соперницу, за патлы потаскать? Так ведь подсудное дело.
Воззвать к совести? Так без толку: в любви и на войне все средства хороши. Влюбленный никогда не откажется от своего, как он думает, счастья.
Только то, что гостья готова учинить разборку на глазах у детей, пусть и чужих, уже говорит то, что она в неадеквате.
Гадать бессмысленно. Надо ждать и действовать по ситуации. Ясно только одно: если жена узнала про любовницу, то скоро начнет бушевать море страстей, и тут пятьдесят на пятьдесят: или мама будет плакать, или эта женщина. Есть маленькая вероятность, что товарищ продолжит вешать лапшу на уши обеим, и несчастными будут все.
Из прихожей мы так и не ушли.
— Еще мама все не идет, — прошептал Боря. — Что делать будем? Дежурить? — Он кивнул на дверь.
— Придется. Надо знать, караулит ли ее эта женщина.
— Угу. Тогда я тут, буду ждать, когда хлопнет дверь, — сказал Боря. — А ты из окна смотри, когда мама появится. Интересно, эта знает, как она выглядит?
— Не факт, — ответил я, отправился на кухню высматривать маму из окна, но вспомнил, что мы его утеплили пленкой, переместился на балкон, где обзор был получше.
Смеркалось, ветер свистел в щелях деревянных оконных рам, качал тополя, гнал по земле поземку. Когда же это кончится? Норд-ост длился, длился, и длился, и казалось, что он с нами если не навечно, то точно до весны.
Вскоре стемнело, а поскольку фонари не горели, было сложно сказать, кто идет по дороге.
Проехал ЛиАЗ, белый, он слился с фоном, и казалось, проплыла лишь красная полоса. Скрипнули тормоза на остановке, выпустив партию людей. Я всмотрелся в силуэты и узнал один… Наташкин. Кутаясь в куртку, сестра спешила в тепло. Видимо, квартира Андрея пострадала, и он отправил подругу домой.
Наверное, только Наташка рада похолоданию — наконец можно пощеголять модными сапогами. Правда, они рассчитаны на нашу обычную зиму, сейчас в них холодно… Наташка поскользнулась, всплеснула руками, но устояла.
Мама не приехала. Похоже, пошла на свидание, а нам или не смогла сообщить, или в порыве чувств забыла, что у нас есть телефон.
— Натка идет, — отчитался я. — Мамы нет.
— Эта тоже не вышла пока, — выглянув в спальню, полушепотом сказал Боря. — Сговорились они там с Ягой, что ли?
Его взгляд упал на стол, брат встрепенулся, кинулся собирать разбросанные бумаги и прятать. Точно голых баб рисует. Спохватившись, он вернулся на пост, и в квартиру вошла Наташка, впустив холод из подъезда.
Боря сбивчиво рассказал, что случилось.
— Я же говорила! — воскликнула сестра. — Что она скоро узнает. Вот баба дурная. И что, она там и сидит?
Судя по шороху одежды, Натка говорила, раздеваясь.
— Полседьмого вечера, пусть домой валит! — продолжала сестра.
Боря что-то прошептал, и Натка заявила нарочито громко:
— Ща выйду, фак покажу им в глазок — не фиг шпионить.
— Ната, не чуди, не усугубляй конфликт, — посоветовал я.
Темноту разрезал свет фар. Медленно-медленно с нашим домом поравнялась темная «Волга», и я разглядел, что она не черная, а бордовая, причем крыло более светлое, а багажник — темнее всего кузова. Фары потухли, машина остановилась, но мама не спешила оттуда выходить.
Выглянув с балкона в спальню, я крикнул Борису и Натке:
— Шухер!
Рванул в прихожую и прошептал брату:
— Мама приехала вместе с ним. Сидят в машине прямо под домом!
Сестра накинула куртку, сунула ноги в ботинки.
— Надо предупредить. А то будет побоище.
Наташка рванула на улицу, я — на балкон, Боря остался у двери. Бабкины окна выходили во двор, что происходит на дороге, она и обманутая жена видеть не могли. Оставалось молиться, чтобы вслед за Наташкой не побежала наша гостья.
Мама молодец, мало того, что закрутила роман с женатым, так еще и он живет в одном с нами селе, где все друг друга знают. Где ее мозги?
Впрочем, это вопрос риторический: любовь нечаянно нагрянет, и вот тогда всему… конец.
Тем временем «Волга» завела мотор, выпустила маму, развернулась, заехав в выезд во двор и сдав назад. Мама не двигалась, провожая взглядом любимого. В этот момент к ней выбежала Наташка, размахивая руками. Деталей было не разглядеть из-за темноты.
Донесся возглас Бори:
— Бли-и-ин!
Он ворвался в мамину спальню с выпученными глазами.
— Эта баба только что ломанулась из квартиры! — И бросился на балкон, свистнул, привлекая внимание мамы и Наташки, чиркнул себя по шее, замахал руками.
Только бы обошлось без членовредительства! Я прижался лбом к стеклу, чтобы лучше видеть, что там. Борис засобирался на улицу, вырывать маму из лап разъяренной фурии. Мама-то у нас беспомощная, ударом на удар ответить не сможет. Зато Наташка может. С одной стороны, хорошо, что она там, с другой…
Появился третий силуэт, ринулся к маме и Наташке. Захотелось зажмуриться, но я смотрел. Силуэты застыли друг напротив друга в напряженных позах. Окно открывать было нельзя из-за ветра, и голоса я не слышал. Хорошо хоть разговаривали они не на повышенных тонах, это внушало надежду, что обойдется без драки.
Чуть в стороне замаячила бабка, у которой отсиживалась обманутая жена, и Борис, не решающийся подойти. Так простояли они около минуты, а может, и меньше, и всей процессией направились к подъезду.
Фу-ух, вроде драка отменяется, но конфликт не исчерпан, а, похоже, перенесен в нашу квартиру.
Первой вошла мама, напуганная и маленькая, с бегающими глазками, как у пойманного за руку воришки. Второй — обманутая жена, прямая, как палка, с плотно сжатыми губами. Она была почти на голову выше мамы, сойдись они врукопашную, маме бы не поздоровилось. Женщины остались раздеваться в прихожей, Натка и Борис скинули обувь и юркнули в зал, чтобы не толпиться в прихожей.
Нервничая, мама чуть не упала, когда стягивала сапог. Гостья резких движений не делала, изучала квартиру, а нас будто бы не замечала.
На всякий случай я протиснулся в кухню, собрал в ведро все острые предметы, закрыл крышкой и вынес. Как я и думал, женщины прошли туда. Не удержавшись, я сказал:
