Вперед в прошлое 9 (СИ) - Ратманов Денис
— Переселиться отсюда нафиг! — предложил Заславский, Заячковская засмеялась.
— Ничего смешного, — осадила ее Еленочка. — Пять дней на гречке на воде! Итак, как себя обезопасить?
Все молчали. А я понял, что классная не готовилась к этому уроку и растеряна, ее просто поставили перед фактом, а она, изнеженная и гламурная, ничего об этом не знает. Лихолетова сказала:
— Вот вы ржете, а у нас все цветы замерзли и в холодильнике мышь повесилась. Была мука, две консервы килек в томате, кубики «магги», варенье и соленые огурцы. Чуть с голоду не подохли.
— А у нас и варенья не было, — пожаловался Заславский. — Ни рыбу не поймать… Ничего! На четвертый день, когда пузо от голода свело, я пошел в магазин, но он закрыт! Иду, знач, назад, вижу — голуби дохлые валяются, — он смолк и осмотрел класс. — Кто заржет — убью нафиг! Собрал, знач, я тех голубей, четыре штуки. Дома ощипали, выпотрошили, суп сварили с клецками. Вкусно было!
— А я думаю, куда делся мой кошак, — съязвил Петя Райко.
Захотелось встать и вмазать ему за хлеб по пятьсот рублей. Это же самое настоящее мародерство.
Заславский вскинулся, сжал кулаки, но остался сидеть.
— Убью падлу, — прошипел он.
— Мы куриц всех порубили, — поделилась Белинская. — Жарили и варили с макаронами.
— Хорошо, когда есть куры, — сказала Гаечка, посмотрела на меня. — Мы, в общем, как «бороду» над горами увидели, я набрала всяких круп. Они нас спасли.
— А папаша Райко тушенку втридорога продавал! — пожаловалась Лихолетова. — А хлеб у него вообще по пятьсот рублей был! На машине ездил и продавал! И брали, потому что деваться-то некуда.
У отца Райко была пекарня и хлебные ларьки. Еще он ездил по отдаленным районам на «пирожке», продавал хлеб лично, чтобы не терять ни копейки. Ларьки разметало ураганом, остался только «пирожок», и ушлый барыга решил поживиться хотя бы так.
— Кому война, кому мать родна, — проговорила Гаечка и наградила Петю ненавидящим взглядом.
— А я че? — развел руками он.
Решив выручить учительницу, я сказал:
— Заславский молодец. Голубей вполне себе едят, он все сделал правильно. Я сделал бы так же. И не только голубей едят. Когда приходит голод, сперва заканчиваются голуби, потом кошки и собаки, а после начинается каннибализм. Больше чем уверен, что те, кто пирует на чужом горе, не побрезговали бы человечиной. — Я посмотрел на Райко. — Хоть мы и смеемся над стариками, которые пережили голод и делают продовольственные запасы, они оказались более подготовленными.
— Да ну, разве в блокадном Ленинграде ели людей? — возмутилась Попова.
— Еще как ели, — сказал Илья. — Только об этом не пишут.
— По себе судишь, — съязвил Райко, и воцарилось напряженное молчание, в котором стало окончательно ясно: вот мы и вот он, это разные непересекающиеся миры.
Хуже другое: люди, с которыми мне придется взаимодействовать в будущем — по большей части окажутся такими гнилушками, для которых справедливо только то, что полезно конкретно им.
— Вы слышали про бейсбольную команду, которая летела над Андами, но самолет разбился, и они застряли на несколько месяцев в горах? — спросил я.
— Это когда было? — заинтересовалась Лихолетова.
Фильм об этом смотрел я-взрослый, потом искал материалы, но детали, естественно, стерлись, и я воспроизвел то, что помнил:
— В семидесятых, дату не скажу. Может, и не бейсбольная команда, давно об этом читал, но точно какие-то спортсмены. В общем, самолет упал, пассажиров сочли мертвыми и перестали искать. Представьте: вокруг высокие горы, мороз, непонятно, сколько до ближайшего населенного пункта, куда идти, сколько идти. — Я сделал паузу. — На улице минус двадцать — все почти как сейчас. Но ни укрытия, ни пещеры, только половина самолета, где можно спрятаться. И еды нет. А они продержались семьдесят дней. Вопрос: каким образом?
Молчание было мне ответом. Я продолжил:
— Из сорока остались в живых шестнадцать человек. Человек десять погибло сразу, те, что послабее — потом. Такая история.
— Гониво, — выдохнул Заславский.
— Факт, — ответил я. — Почитайте. Страшная история. Что они ели все это время, я промолчу. Так что голуби — правильное решение.
Классный час свелся к тому, что все, кроме Райко, по очереди рассказывали, как они выживали все эти дни. Потом я прочитал лекцию об основах безопасности — сперва реальных, потом перешел к методам выживальщиков, которые в будущем будут излагаться на тематических форумах — все слушали с открытыми ртами. Когда я закончил, Елена Ивановна зааплодировала.
— Спасибо, Паша. Удивительные познания! Больше, конечно, фантастика, но кое-что стоит взять на заметку.
Прозвенел звонок, избавляя ее от неприятных обязанностей, и мы высыпали в коридор, где я столкнулся с Ликой Лялиной:
— Привет! — Взяв под руку, я отвел ее в сторону: — Вы там как? Не замерзали?
— Спасибо за… в общем, за предупреждение, — сказала Лика, встретилась с недобрым взглядом Гаечки. — Реально — спасло. Замерзли ли? Мы грелись на кухне всей общагой. Дракон ночевать приходил через день — типа занят был, помогал ликвидировать последствия урагана. Хорошо было без него. Теперь дома дрыхнет, я, вот, здесь. Тут спокойнее.
— Хорошо… но хреново, — проговорил я. — В смысле, что не голодали и не мерзли — хорошо.
Она кивнула, вздохнула.
— Ладно, проехали, — сказал я. — Беги!
После четвертого урока нас распустили по домам, чтобы вторая смена отучилась до темноты. Я позвонил бабушке, узнал, отправит ли она деду вторую партию товара, получил утвердительный ответ и задумался над тем, как провести день. Выглянул на улицу, убедился, что по-прежнему дует и завывает, и решил не совершать резких движений, поучить уроки.
Вот так природа поставила нашу жизнь на паузу. Наташка ускакала к Андрею. Боря рисовал что-то тайное, прятал наброски, стоило мне войти в спальню. Мама должна была вернуться в четыре вечера, но все не приходила. И в пять ее не было, и в шесть.
Я засел с учебником физики на кухне, читал его, соотносил со знаниями взрослого и, чтобы не было так скучно, пытался представить, как вел бы урок я, если бы был учителем. Можно ведь рассказать интересно и так, чтобы даже Карась понял, но ведь наша физичка, да и большинство учителей не делает этого.
Почему? Потому, что они глупее и менее изобретательны, чем я? Вряд ли. Зачем делать плохо и уныло, когда, если приложить немного усилий, получится интересно? И самому ведь приятно, когда получается хорошо, а не тяп-ляп и курам на смех.
Мысль прервал стук в дверь — настойчивый, нервный. Кого там принесло? И зачем стучать, когда есть звонок? Только я подумал об этом, как тишину разорвала трель звонка — не менее истеричная и настойчивая, чем стук.
Мы с Борей подбежали к двери одновременно. Брат отступил на шаг, позволяя мне первому посмотреть в глазок.
У порога стояла незнакомая заплаканная женщина лет сорока пяти: встрепанная, темноволосая, с черными кругами под глазами, в синем зимнем пальто.
Я уступил место у глазка Боре, он поднялся на цыпочки, посмотрел, отошел, пожав плечами.
— Откройте, — настойчиво проговорила незнакомка.
— Кто вам нужен? — поинтересовался я из-за двери.
— Ольга Мартынова здесь живет? — сдавленным голосом спросила женщина.
На ум пришел покойный Иван Филиппович Стрельцов, которого не удалось спасти, и сразу подумалось, что это новая пока незнакомая соседка, и ей плохо. А может, плохо кому-то из ее родственников, и срочно нужна медсестра?
— Ее нет дома, — ответил я.
Безумно хотелось впустить эту несчастную женщину, но что-то в ее поведении настораживало, и я медлил.
— Открывай! — крикнула она, кулаком ударила в дерматин. — Я знаю, что ты… ты… там!
Хватая воздух ртом, она начала задыхаться, покачнулась и упала.
— Твою мать! — вздохнул Борис. — И что теперь делать⁈
Глава 12
Счастье в суперпозиции
Боря потянулся, чтобы открыть дверь, но я схватил его за руку и покачал головой. Вполне возможно, женщина симулирует обморок. Зачем? Да зачем угодно. Память взрослого подсунула эпизод, как взяли банду грабителей, которые подсылали девушку с цветами, она звонила в квартиру, ей открывали, а следом врывались двое мужчин. Вполне возможно, кто-то навел на нашу квартиру воров, прознав, что я занимаюсь торговлей. Что тайник у бабушки, естественно, никому неизвестно, из ценного здесь икона, керосиновая лампа, которые сложно будет сбыть, но рассчитывают-то на другое, и без допроса вряд ли обойдется.
