Долгожданная кража (СИ) - Зингер Владимир
Потом была революция, купеческие дома национализировали и задействовали для нужд народа. Часть зданий заняли административно-хозяйственные или партийные органы, а большинство приспособили под жилье, превращая бывшие господские квартиры либо под коммуналки, либо под общежития.
Точно ли это оружие? Не исключено, что в ящиках лежат какие-нибудь муляжи, использовавшиеся на уроках НВП. И что за оружие? Одно дело, если это охотничьи ружья, совсем другое — если боевое. Опять-таки — старое ли оружие или новое? Сколько лет оно тут лежит?
Знать бы, в каком состоянии чердак. Если очень запущенный и захламлённый, то почему бы не предположить, что оружие там — со времен Великой Отечественной войны, и затащить его могли бойцы истребительного отряда или граждане, собравшиеся отправиться создавать партизанский отряд. Или наоборот — готовившиеся ударить в спину Красной Армии. В сорок первом году, после того, как на Череповецком аэродроме побывал кто-то из руководства страны, говорили — дескать, скоро и нас сдадут. Не зря же в нашей области, да и неподалеку от города, всерьез строили линию обороны и рыли окопы.
Или вот другой вариант. Предположим, что оружие появилось совсем недавно. А если в нашем городе объявилась группировка, собирающаяся совершать преступления с помощью оружия? Вот это гораздо хуже, чем историческая находка. И мы сейчас, работая открыто, вполне можем спугнуть злоумышленников, если их уже любопытный электрик не спугнул.
Версии, как известно, должны охватывать весь спектр вероятностей. Поэтому я от скуки придумал ещё одну — оружие приготовили попаданцы из будущего для защиты Советской власти от разрушителей Советского Союза, но промахнулись маленько во времени и месте. Тут же, впрочем, напомнил себе знаменитый принцип под названием «Бритва Оккама» — «Не следует множить сущее без необходимости». Мне он больше нравился в таком изложении: услышав ранним утром звонок в дверь, вы, конечно, вправе предположить, что к вам пожаловала английская королева, но скорей всего это окажется почтальон. После этого я устыдился и от последней версии отказался, пока мы ещё не добрались до места.
Сверился я ещё раз и со своей памятью. Память молчала, не было в ней такого происшествия, как обнаружение на Советском проспекте какого-то оружия. А вот про этот дом на восемь семей я немножко помню. В году так девяносто шестом или девяносто седьмом он благополучно сгорел, и на его месте возвели новодел, где разместился не то бизнес-инкубатор, не то бизнес-центр.
Бдительный электрик никакого шуму про находку не наделал. Это легко определялось по отсутствию даже минимальной движухи около дома. Представил — если бы подобное случилось в моём благословенном будущем, тут уже бы было не протолкнуться от журналистов и просто любителей выкладывать в социальные сети крутые фотки! А нам зеваки не нужны, и хорошо, что их нет. А вот электрик, похоже, есть. К машине, заприметив на переднем сидении милиционера в форме, подбежал бодрый мужичок лет сорока с кучерявой шевелюрой и такой же бородой.
— Гражданин сержант, это я звонил, Серафим Петров, электрик. Сюда, пожалуйста.
— А почему гражданин сержант? — полюбопытствовал я, выбираясь с сидения, которое не никак хотело меня отпускать, и крепко держало за штаны.
Электрик проницательно переориентировался на меня, как на старшего, дождался, когда я, наконец, выберусь из этого тарантаса и молодцевато доложил, едва ли не щёлкая каблуками:
— Двести шестая — вторая, полтора года условно с обязательным привлечением к труду на стройках народного хозяйства. Освободился подчистую тринадцатого марта этого года.
Ну вот, сразу видно, с понятием человек и жизненный опыт полезный имеет. И я скомандовал:
— Вперёд, электрик Петров!
Лестница на чердак находилась прямо в «предбаннике» старого дома. Никто из жильцов особого интереса к появлению посторонних не проявил. Высунулся некто, в нижнем белье, но увидев милицейскую форму, торопливо исчез.
Поднявшись наверх, я осветил фонариком чердак. Здоровенный! Узкий коридорчик, в который выходят хлипкие дверцы с огромными замками.Скорее всего, каждый из жильцов имел здесь свою единоличную каморку. А иначе куда тащить всякий хлам, который и хранить негде, и выкидывать жалко? Такие, как старые сапоги, объеденные молью шубы, ржавые коньки и трехколесные велосипеды без колес, которые на фиг никому не нужны. Потом-то это всё народ потащит на дачи, а пока нещадно эксплуатирует чердаки.
Однако случалось, что среди подобных отбросов обнаруживались вещицы, имевшие коллекционную ценность. Опять-таки, хорошо помню, как после выселения жильцов из старых домов, туда сразу же устремлялись «антиквары», причем, не только наши, но и столичные. На чердаках можно было отыскать много интересных вещей: от старой бабушкиной прялки и до древней иконы, от одинарного угольного утюга до сломанных напольных часов времен Николая Первого, заброшенных туда каким-нибудь пролетарским нигилистом. Бывали случаи, когда отыскивались старые банки, заполненные монетами в идеальной сохранности!
Да что там чердаки! Антиквары даже снимали обои, отыскивая под ними не то старые газеты, не то почетные грамоты с портретом товарища Троцкого.
Прихваченный с нами вместе товарищ Петров был запущен вперед для указания дороги. Без поводыря мы рисковали не найти вообще ничего. Он пробирался вперёд, согнувшись и явно страдая от того, что обращён к нам совсем не тем участком тела, которое бы приличествовало тому при общении с такими значительными товарищами, как мы. Дверца одной из каморок была открыта. Постоянно извиняясь, что не успел с электричеством — было бы светлее, Петров пропустил нас вперёд.
На двоих у нас имелось аж два фонарика, да ещё Петровский «жучок», однако поначалу мы ничего не углядели.
— Так вот же! -поторопился помочь нам электрик и лучом фонарика показал вглубь каморки (или чулана, как правильно?). И опять мы ничего не увидели. Только когда Петров вплотную подошёл к нужному месту, мы поняли, что к чему. Длинные ящики были уложены в самой глубине каморки, там, где крыша сходится с полом чердака, и так просто туда не подобраться. По всей видимости, там была какая-то ниша, потому, что крышки ящиков образовывали с полом общий уровень. Всё это было покрыто толстым слоем нетронутой пыли и свидетельствовало о полнейшем запустении. Таким макаром эти ящики могли пролежать незамеченными ещё сто лет.
С одного ящика пыль оказалась частично стёрта (моя работа, признался Петров), в неверном свете фонарей крышка нам показалась то ли серой, то ли зелёной.
Я осторожно подцепил крышку. И впрямь, электрик не ошибся. В ящике лежало шесть винтовок, очень похожих на «трехлинейки».
— Мосинские винтовки, — авторитетно изрек сержант. — Я, правда, их только в музее видел, да в кино. Наши с такими и белых били, и даже в Отечественную войну на фрица ходили.
Как ни старался я быть аккуратным, но от крышки поднялась целая туча пыли, и мы все втроём дружно зачихали.
Сержант Диденко отчихался первым и не стал терять времени даром. Не удержавшись от искушения, он вытащил одну из винтовок и принялся передергивать затвор, да еще и водить стволом во все стороны. Вишь, он еще и меня пытается на мушку взять!
— На место положи! — строго одернул я парня.
— А че такого? Видно же, что не заряжены? — не понял сержант. — У нее же даже затвор не передергивается. Не то заржавело все, не то пыли набилось.
— Раз в год и палка стреляет. Порядков не знаешь? — сурово сказал я и отобрал у него винтовку, положив её обратно в ящик.
— Придётся тебе курс молодого бойца устроить, — продолжил я воспитательную работу. — Ты что, в армии не служил?
Вопрос, разумеется, риторический. Если бы Диденко не служил в армии, то на службу в милицию его бы попросту не приняли. Скорее всего, где-то служил, но явно не имел дело с оружием. Или имел, но как большинство из солдат — один раз держал в руках автомат на присяге, и один раз съездил на стрельбище, где ему позволили высадить пять патронов. Не обязательно при этом служить водилой или писарчуком. Это могла быть и связь, и аэродромная рота. Да все, что угодно. Но в милиции-то на стрельбах не мог не бывать. Так что не знать правил обращения с оружием не имел права. Пожалуй, надо сказать начальнику штаба, пусть заинструктирует парня, как следует. Он ведь, будучи помощником дежурного, имеет доступ к оружейной комнате. А там и до греха недалеко.
