1914 (СИ) - Щепетнев Василий Павлович
Оделся, повертелся перед зеркалами. Красавец, красавец, рошиоры — это те же гусары, а румыны любят красивое! И форма — загляденье. Вообще-то это мне напоминает маскарады, до которых охочи были наши государыни — Анна Иоановна, Елисавета Петровна и, разумеется, матушка Екатерина. Где-то в генах у всех у нас любовь к переодеваниям, да.
И в назначенную минуту мы отправились в путь. Первый — Роллс-Ройс, за рулем господин Кегресс, пассажиры — гвардейские офицеры во главе с полковником Зацепиловым. Затем Delaunay-Bellevill, в котором ехали Mama, Анастасия и я. А Papa? А Papa за рулём! Он прекрасно водит автомобиль, по крайней мере, так ему говорят все окружающие. А в третьем, Renault, едут Ольга и Татьяна, обе тоже при параде, Ольга в гусарской форме, Татьяна у нас улан. А пилотировала — сюрприз-сюрприз! — сестрица Ольга. Она и Татьяна прошли курс обучения под руководством Адольфа Кегресса, и были признаны полноценными пилотами. Не шофферами, нет. Пока только пилоты. Шоффер (с двумя «ф»!) должен уметь чинить моторы, менять колёса, то есть быть механиком и пилотом в одном лице.
Вместе с сёстрами — князь Орлов, главный автомобилист Двора, начальник гаража, большой знаток автомобилей и великолепный стрелок из револьвера, и фрейлина, Анна Александровна.
Ехать недалеко, но в гору. По счастью, двигатели мощные, и возносят нас легко. Да мы и не спешим, чтобы не отстал конвой, двенадцать всадников. Не сколько для охраны, сколько для торжественности, охрана здесь не понадобится. Точнее, не должна понадобиться. Тут посторонних нет совершенно.
Едем, смотрим, наслаждаемся.
В зале публика самая отборная. Великие князья, министры, важнейшие члены Госсовета. Французы — сам добрый господин Пуанкаре, его сопровождение, адмирал Ле-Бери и офицеры эскадры. Те, кого командование сочло достойным.
Много людей. Столы ломились от яств — холодные закуски, горячие закуски, водка с сафьяновой головкой, шустовский коньяк, шампанское с завода господина Голицина, и много, много того, чем богата земля русская. Гости сами обслуживали себя, то есть брали то, чего душа хотела. А душа у француза широкая. Наши-то не налегали, меру знали, а французы — словно из голодной губернии пришли. Опрометчиво, опрометчиво.
Мы, я и сестры, сидели в особом уголке, в окружении славных гвардейских офицеров. По этикету никто, кроме членов Императорской Фамилии, без особого монаршего позволения к нам приблизиться не мог, но вдруг французы этого не знают? Тогда гвардейские офицеры разъяснят, вежливо и дипломатично.
На балконе играл скрипичный квартет, нежную Tafelmusik. Офицеры переговаривались, Великие Князья не чинились, разговаривали с французскими офицерами, а Papa всё больше с добрым господином Пуанкаре.
Пробил назначенный час, и барон, прошу прощения, уже год как граф, Фредерикс пригласил всех в Петровский зал. Пора обедать, милостивые государи.
Французы были сражены. Как — обедать? А это что было? Вот это, осетрина, буженина, восемь сортов сыра, тарталетки с икрой опять же восьми сортов, и всё прочее?
— Это разминка перед обедом, — громогласно пояснял Николай Николаевич своему визави, капитану Дарлану, командиру линкора.
— Разминка?
— Ну да, капитан, разминка. У нас говорят — лучше разминка без обеда, чем обед без разминки. Мы немножко закусили, подготовились, и теперь можем спокойно, с чувством пообедать.
Обед французы, думаю, будут вспоминать всю оставшуюся жизнь, кому сколько выпадет. Не только вспоминать, но и рассказывать всем, с кем встретятся в приятной обстановке. На то и рассчитано: за стоимость обеда, пусть и немалую, мы получили десятки пропагандистов российского образа жизни. И в республиканской Франции нет-нет, да и задумаются: может быть, монархия — это вовсе не плохо, может, это даже хорошо? Пока республиканские политики обещают, русские цари — делают!
Мы откушали чуть-чуть, после чего Мама, сёстры и я отправились восвояси. Чтобы не стеснять остальных.
Назад нас везли лейб-шофёры, господин Кегресс и капитан Петр Михайлов. Ольга и Татьяна таки выпили немножечко шампанского, да и утомились, а ехать вниз сложнее, чем вверх.
Хороша Нижняя Дача. Уютная. Всё под рукой. Но как мне не хватает даже не Интернета, о нём я и не мечтаю, но хотя бы радиоприёмника! Послушать новости из Берлина, Парижа или Лондона — языки-то я подтянул, переводчик мне не нужен.
Будет, будет у меня радиоприёмник, если доживу. Лет через десять. Через пятнадцать вещание станет оживлённым. А через двадцать и совсем замечательно станет. Включишь и узнаешь все новости мира.
Вошла Mama. Пожелать спокойной ночи?
— Alexis! — она была взволнована. Очень. Чрезвычайно. Что-то случилось? С Papa?
— Alexis! Только что пришла телеграмма! Австрия объявила Сербии войну!
Авторское отступление
Стишок, что прочитал цесаревич, нам известен более в переводе Ирины Токмаковой:
Мою лошадку пони
Зовут Малютка Грей.
Соседка наша в город
Поехала на ней.
Она её хлестала
И палкой, и кнутом,
И под гору, и в гору
Гнала её бегом.
Не дам ей больше пони
Ни нынче, ни потом.
Пускай хоть все соседи
Придут просить о том!
Глава 11
12 июля 1914 года, суббота
Совет на Ферме
— Доить корову нелегко, — написал я, и задумался. Я никогда не доил коров, даже не пытался. Доярками у нас трудятся сёстры. Каждый день они проводят на Ферме час или два. С моей подачи. Я ещё весной подбил их на изучение животноводства: они же такие милые, коровки и поросятки. Организуем кружок юных натуралистов, будем вести дневник, и публиковать в «Газетке». Анна Ванна, наш отряд хочет видеть поросят!
Papa и Mama к затее отнеслись положительно: Papa сам фанатик простого мужицкого труда, и нас с детства приучает чистить снег зимой, готовить на пруду каток, распиливать старые деревья. Mama же подошла более практически: куда как приятнее есть пищу, в происхождении которой уверен.
Стебутовские курсы взяли над нами шефство: Лискун преподавал животноводство, Недокучаев — агрономию. А практические занятия проходили на Ферме.
Ферма, вернее, Фермы (у нас их несколько) — это образцово-показательные хозяйства. Для снабжения нас отменными продуктами, свежими и экологически чистыми. Слово «экология» сейчас не в ходу, но понимание вопроса есть. А чтобы продукты были наилучшие, на Ферме служат наилучшие работники, разводятся наилучшие породы скота и птицы, высаживаются наилучшие сорта овощей и фруктов, а в прудах — наилучшие карпы и сазаны. То есть Ферма — это идеальное агропоместье, мечта гоголевского Манилова, ставшая явью.
И сестрицы полусерьёзно, полуиграя, изображают из себя фламандских крестьянок, сошедших с полотен Вермеера. Мария даже серьги с жемчугом стала носить для вящего сходства. Ну да, ну да, крестьянки в жемчугах, это так поэтично!
Мария вообще самая усердная крестьянка. Чувствуется, ей всё это нравится — доить корову, собирать куриные яйца, она и с сепаратором работать научилась, сливки, сметана, масло — теперь к столу подают «от Марии», в особливых горшочках, запечатанных её личной «фермерской» печатью.
Но убирать лопатусом навозус она пока не берется. Говорит, из соображений санитарии: навоз и сливки несовместны. С санитарией у нас строго!
И, раз уж Стебутовские курсы взяли над нами шефство, Великая Княжна Мария Николаевна взяла шефство над Стебутовскими курсами. Теперь проблемы Стебутовских курсов (а проблемы встают перед каждым учебным заведением, без этого не бывает) решаются практически мгновенно — по меркам нашего времени. В пределах разумного, разумеется.
Старшие сёстры, Ольга и Татьяна, больше налегают на теорию. Анастасия же документирует процесс: снимает и на кинокамеру, и на фотокамеру. Но коров доить научились все. В жизни пригодится? Ну… Всегда можно будет сказать, что вот этими самыми руками в детстве доили коров, и потому отлично понимают трудовой народ. Трудовому народу это понравится. Тем более, что в сентябре мы выпустим десятиминутную фильму на эту тему. Весёлую, смешную. Великая княжна доит корову, а рядом другая великая княжна доит козу — разве не смешно?
