Военкор (СИ) - Дорин Михаил
Крепкого телосложения, смуглая кожа и очень добрый взгляд. Волосы тёмные и аккуратно подстриженные. Смотрю на этого Клюковкина, и прям хочется с этим человеком поговорить. Есть люди, которые к себе притягивают и без общения. Вот Сан Саныч из таких.
— Вот что, старлей, ящик очень важный. Мне приходится его сторожить буквально своим телом. Поэтому садись и не вставай, пока я не вернусь.
Интересный парень этот Клюковкин. Усадив сирийца и Балдина на ящик, он подошёл ко мне.
— Алексей Карелин, корреспондент газеты «Правда», — представился я, протягивая руку.
— Майор Клюковкин, — поздоровался он со мной.
Мы с ним пообщались, пройдясь по стоянке вертолётов.
— Я вам назову только одно словосочетание, а вы уже сами решите, верить мне или нет. Готовы? Блэк Рок начало свою работу, — передал я послание от Римакова и Казанова.
Александр принял всё в оригинальной манере.
— Ох уж этот Казанов! Сколько раз уже после его заданий тебя чуть не убили? — спросил Саня.
— Ну, пару раз точно.
— Он это может, — улыбнулся Клюковкин. — Спасибо. Будем работать.
Тут на горизонте появилась и делегация. После небольшого представления машин, президенту и ещё одному члену делегации был предложен демонстрационный полёт в кабине вертолёта.
Президент Сирии тоже слетал, а вот Александр проводил демонстрацию для Басиля Асада — сына и будущего преемника президента.
Сейчас этот парень жив и весьма молод. Он рассматривался на роль преемника, но в будущем он погиб в автокатастрофе. В итоге его место занял Башар. Оглядываясь вокруг, я понимаю, что история претерпевает изменения. Возможно, и судьба Басиля изменится.
Когда вылет закончился, меня подозвал замполит Мельников и провёл на разговор с президентом.
Хафез Асад поприветствовал меня. Во время рукопожатия я ощутил крепость его сухой и морщинистой руки. В свои годы он ещё в хорошем физическом состоянии.
— Вас не смутит, если интервью будет рядом с этой прекрасной боевой машиной? — предложил я на арабском Хафезу.
— Конечно, нет, — ответил мне Асад и встал рядом с хвостовой балкой Ми-28.
Пока Хафез поправил усы и слегка пригладил вспотевшие в шлеме волосы, я подготовил блокнот. Рядом был его пресс-атташе, который разрешил сделать только один снимок.
— Мы можем начинать, господин Карелин, — сказал атташе и ушёл в сторону.
— Вы боевой лётчик. Хотелось бы послушать ваш взгляд и впечатления от полёта на этом вертолёте, — спросил я.
— Мне эта боевая машина понравилась. Современная и надёжная…
Я решил, что нужно сделать акцент на сотрудничестве стран. На каждый из подобных вопросов Асад-старший отвечал спокойно, рассудительно, но и воды не лил.
— Сирию и Советский Союз связывают прочные, в историческом плане, отношения. Роль вашей страны чрезвычайно важна. И я не слукавлю, если назову СССР другом всего арабского мира. Нет другой страны, которая бы пыталась всеми силами остановить кровопролитие в Ливане, Иране и Ираке.
— А чтобы вы сказали сейчас западным лидерам?
— Они не демонизируют разве что своего Мауса. Этот заговор, сделанный в коридорах Лэнгли, ни к чему не приведёт. Мы одержим победу над заговором, который доживает последние дни. Бог хранит Сирию и её великий народ. А теперь ещё и вот такое прекрасное оружие от друзей.
Интервью закончили только через полчаса. Хафезу нужно было улетать. Мне Мельников предложил ехать с ними, но поступило иное предложение.
— Лёха, с нами не останешься? Расскажем тебе афганских историй? — предложил мне Саня Клюковкин.
— Было бы неплохо. Надеюсь, что не на сухую?
— Пф! Ты за кого нас держишь. Зелень-мелень и всё такое. Пошли к нам в модуль.
Так вот, я и оказался на шашлыках у советских лётчиков.
Я пробыл в Дамаске ровно три дня.
Утром просыпался без будильника, организм сам знал, что пора вставать. И чем раньше ты встанешь, тем больше дел успеешь переделать до дневного зноя.
Вот и наутро третьего дня, я проснулся почти на рассвете.
Открыл окно нараспашку, впуская в комнату свежий воздух. На улице стояла непривычная тишина, изредка разрезаемая гудками автомобилей.
Моё утро начиналось не с кофе, а с зарядки. Десять отжиманий, пятнадцать приседаний, растяжка — и организм готов к новому дню.
«Синий дом» просыпался вместе со мной. За тонкими стенами кто-то включил воду, у кого-то упала кастрюля. Советский человек был здесь и нёс с собой добро.
Я заварил крепкий чай, сел на подоконник и включил телевизор. На экране «Юности», шёл выпуск утренних новостей по сирийскому государственному каналу.
Экран рябил, диктор говорил по-арабски, но я улавливал суть, иногда подглядывая в субтитры.
Транслировали новости из Бейрута, показывали жуткие кадры — разрушения, раненые люди, тела погибших и люди с автоматами возле полуразрушенных зданий.
— Сегодня в южном Бейруте произошли ожесточённые столкновения. Напряжённость сохраняется в приграничной зоне…
Я убавил звук на телевизоре, не дав диктору договорить. Подошёл к телефону и набрал номер московской редакции «Правды». За несколько дней пребывания в Дамаске я подготовил новый материал. Использовал время для изучения условий пребывания советских специалистов в Сирии. Смотрел, как живут наши спецы, изучал их быт.
— Лёша, и ради этого ты поехал в Дамаск? — процедил редактор в трубку. — Описать, что наутро наши спецы едят манную кашу⁈ Вместо того чтобы быть в самом центре событий в Бейруте⁈
Несмотря на треск на линии, я отчётливо услышал, как скрипнули зубы редактора.
Понятно, что в редакцию звонили и культурно, но доходчиво объяснили, что я оказался в Сирии не просто так. Но редактор не мог скрыть своего недовольства. Понять я его мог. Всё-таки «Правда» рассчитывала находиться на самом передке и первой поставлять в СССР новости о положении дел в Ливане.
Напрямую упрекнуть меня редактор не мог, но всячески старался поддеть.
— Это не всё, — заверил я редактора, когда закончил диктовать статью о наших специалистах. — Есть у меня и вишенка на торте, которая тебе понравится!
— Голубь нагадил на подоконник посольства? — съехидничал редактор.
— Не настолько остросюжетно, но мне удалось взять интервью у Асада.
В трубке на мгновение повисла тишина.
— Т-ты серьёзно⁈ У Асада, в смысле у Хафеза? — ошеломлённо спросил мой собеседник.
— Записывай!
Редактор, услышав о взятом мной интервью у Хафеза Асада, мгновенно оживился. Я продиктовал наше интервью. Поговорить с таким человеком, как президент Сирии, было действительно большой журналисткой удачей.
— Во-о-от, теперь я понимаю, зачем ты был в Сирии, — восхищено сказал редактор. — Но теперь, когда ты сделал такое большое дело, тебе нужно возвращаться в Ливан.
Я объяснил, что это невозможно. На трассе Дамаск-Бейрут идут боестолкновения между фалангистами и мусульманскими формированиями.
— Так что я бы с удовольствием, но в Бейрут не проехать и не пройти, — заключил я.
На линии повисла продолжительная пауза, а потом редактор решил вскрыть карты.
— Ты же понимаешь, что если ты не вернёшься, мне главный голову оторвёт? Он уже грозился, что это твоя первая и последняя командировка! Он, как цепной пёс становится, как только слышит твою фамилию!
— Положи ему на стол интервью с Асадом, — ответил я. — Это его на время успокоит.
— На время, Лёш!
В этот момент в дверь постучали.
— Минуточку, — сказал я и, попрощавшись с редактором, завершил звонок, пообещав, что изыщу пути вернуться в Бейрут.
На пороге квартиры стоял Казанов, бодрый и весёлый, как всегда.
— Вот решил заглянуть к тебе в гости, Алексей. Пройдёмся? — предложил он. — Есть разговор.
Я принял предложение и пока одевался, заметил, что по телевизору передают новости о смерти одного из полевых командиров «Свободного Леванта».
На кадрах показывали машину боевика, вылетевшую с трассы в кювет.
— Водитель был в состоянии наркотического опьянения… — сообщил диктор.
