Афганский рубеж (СИ) - Дорин Михаил

— Блин! Вот вонь!

— Тебе повезло, что это слюна. Была бы жвачка, и при попадании в глаза, конъюнктивит был бы тебе обеспечен, — сказал я.

Похоже, в казарме верблюду понравилось.

Неимоверными усилиями, мы смогли вытолкнуть животное на улицу. Но дальше он идти не собирался.

— Руки устали. Он весит полтонны! — утирал Лёня с затылка слюни верблюда. — Придётся как-то на нём ехать. До КПП совсем немного. Главное — проехать мимо штаба.

— Эээ… стопэ, Чкалов! Какой ехать? На улицу вывели, и пусть теперь идёт куда хочет. Дальше не наши проблемы. Не знаю, кому в голову взбрело верблюда в казарму привести, но мы и так оказали большую услугу.

Лёня замялся и насупился.

— Ну, нет. Так дело не пойдёт. Ведь однозначно начнут разбираться, откуда на территории части верблюд. И ведь найдут!

— Во-первых, не факт, что найдут. Во-вторых, нас никто не видел, когда мы выталкивали верблюда из казармы. Боец промолчит.

— Так, давай попробую сесть на него. У меня опыт езды на лошадях имеется. Думаю, что на верблюде не сложнее, — высказался Лёня и погладил верблюда. — Ну что Сём, сейчас я поеду на тебе до КПП.

Делаю глубокий вдох и выдох. Устало прикрываю глаза.

Чкалов в это время нагибается и стучит верблюду по передним ногам. Удивительно, но верблюд опускается на землю. Лёня победно поднимает выше подбородок.

— Сань, ты точно на нём не хочешь поехать?

— Я? Это твоя идея и мне она не нравится.

Выехать с территории части незамеченным — нужно постараться.

— Ну и зря! Напряги тогда солдат, чтобы какашки убрали. Там весь первый этаж усыпан ими, — сказал Лёня и сел на верблюда.

В груди неприятное предчувствие, будто червячок заёрзал.

— Слушай, давай ты не поедешь никуда. Слезай уже, — прошу Чкалова, но он игнорирует меня.

— Но! Но! Или как там, куш! Куш!

Верблюд тут же начал вставать на задние ноги.

Пришлось Лёне отклониться, чтобы не перелететь через голову. Потом и вперёд подать туловище, когда верблюд поднялся на передние ноги.

— Так, половину дела сделали. Теперь надо ехать, — улыбнулся Лёня, застёгивая олимпийку спортивного костюма.

— Лёня, тебе лет сколько⁈ Слезай давай, — пошёл я к верблюду, чтобы снять неопытного бедуина.

— Саня, сейчас всё будет. А ну, пшёл!

Чкалов так сильно ударил верблюда, что тот сорвался с места, как лошадь на ипподроме. Даже пробуксовал на месте, отбрасывая назад мелкие камни.

— Погоди! Погоди! — попытался я остановить.

— Хорошо идёт! — громко орёт Лёня, удаляясь от меня.

— Отворачивай, отворачивай! — пытаюсь докричаться до него, но без толку.

Верблюд с Чкаловым в седле несётся в направлении КПП. Однако, самый короткий путь был через плац. А там построение! Да ещё и кто-то с трибуны выступает.

— В это время наши советские войска оказывают интернациональную помощь афганскому народу… — было слышно чьё-то выступление на плацу.

Бегу за Чкаловым, но догнать никак не получается. Лёня пытается то в одну, то в другую сторону его повернуть. Ничего не помогает.

— Поворачивай! Вправо принимай!

— Саня, управление в отказе. Не могу!

Лёня тянул, упрашивал, бил ногами в бока, матерился, но результат один — верблюд несётся на строй солдат. Либо «Семён» настолько сильно захотел послушать речь на плацу.

— Сейчас ситуация стабильная. Мы уверенно идём по пути… — произнёс выступающий и замолчал.

Конечно! Ведь тут перед строем тоже уверенно несётся по пути к КПП верблюд с наездником. На трибуне все задёргались.

— С дороги! Зашибёт! Тормоза отказали! — кричал Лёня.

Так и не свернул верблюд. Строй рассыпался как кегли в боулинге.

— Я скоро буду. Не жди меня! — доносился до меня голос Чкалова.

Правду говорят ливийцы. Невозможно скрыть любовь, беременность и езду верхом на верблюде. Пожалуй, тут я больше ничем не помогу. Разворачиваюсь и иду в расположение.

Следы верблюда ужё были убраны. Вот только скрыть его присутствие в части не получилось. С другой стороны, разглядеть в орущем наезднике Леонида было сложно. Он ещё и лицо пытался прикрыть.

Только я вошёл в расположение, меня тут же остановил комэска. Он только что умылся и ещё не вытер с лица капли воды.

— Бегал? — спросил Ефим Петрович, утираясь полотенцем.

— Да. Форму поддерживаю.

— Это хорошо. Хорошо, что сегодня не летаем, — посмеялся Енотаев.

— Всё культурно. После программы «Время» все уже были в кроватях.

— Ага. Ладно, пошли считать. Все ли на месте…

Рядом с дневальным зазвонил телефон. Рядовой представился и тут же вытянулся в струнку.

— Товарищ подполковник, вас командир полка к телефону, — позвал Ефима Петровича дневальный.

Енотаев взял трубку и поздоровался.

— Знаю. Не-а, не видел. Откуда у тебя тут могут быть верблюды⁈ И представитель из армии видел? — повернулся Енотаев ко мне и внимательно посмотрел.

Похоже, Ефим Петрович начинает понимать всю ситуацию.

— В спортивном костюме? Да брось ты! Мои спортом не занимаются. Да я тебе говорю! Больше ста грамм в одну руку не поднимают. Хорошо. Всего доброго! — попрощался Енотаев и повесил трубку.

Ефим Петрович подошёл ко мне и посмотрел внимательно своими глазами доброго енота. Он медленно почёсывал бороду. Делал это так тщательно, что звук был похож на движение наждачной бумаги по дереву.

— Бегал, говоришь?

— Так точно.

— Угу, а верблюда не видел по дороге?

— Пфф! Откуда могут быть верблюды в воинской части⁈

— Вот и я то же самое сказал Петрову. А он говорит, что видел. И какой-то полковник из штаба армии видел. Врут? — поинтересовался Енотаев.

— На улице жарко. Может, мираж увидели?

— Клюковкин, опять за старое⁈ Я уж подумал, ты за ум взялся, — повысил голос Енотаев.

— Командир, какой верблюд⁈ Бегал я, — начал я косить под дурака.

Да всё уже понял, комэска. Только не хочу я признаваться. Не поймали же меня за руку на этом верблюде.

— Кто видел, что ты бегал? Свидетели есть?

— Конечно! Вон, дневальный видел, как я из расположения выходил.

Подполковник повернулся к рядовому. Тот смело отрапортовал, что так и было. Молодцом! Уже себе заработал презент.

— А на улице, кто тебя видел на пробежке…

Тут дверь в расположение открылась, и появился запыхавшийся Лёня. Лысина блестит от пота, а олимпийка завязана на поясе.

— Ты где был? — сразу наехал на него Енотаев.

— Мы сейчас так с Семёном пробежались. Пару килограмм скинул, — запинаясь, ответил Чкалов.

Комэска повернулся ко мне и вновь начал чесать бороду.

— Вот! У него есть свидетель — Семён! А твой где, Клюковкин?

— Я интервальную тренировку делал. Ускорения, прыжки…

— Всё ясно. Моего заместителя буди. Построение! — громко объявил Енотаев.

Не прошло и пяти минут, как заместитель Ефима Петровича начал строить всех на центральном проходе. С первого раза построится не вышло — не хватало 10 человек. Объявили повторное построение после завтрака. На него пошли только я и Лёня.

После построились ещё раз, и вышло на 10 человек больше. И только на третьем построении вышли на цифру, равную списочному составу.

— Итак, товарищи! Разгульный образ и пьянство до добра не доведут. У меня вопрос: откуда появился верблюд в части?

В строю все задёргались, но никто не смог вспомнить о вчерашнем вечере. Ну, или не захотели вспоминать.

— Командир, а что за верблюд? — повторил мой вопрос Батыров.

— Местный. Одногорбый вроде, — сурово сказал Енотаев, смотря на подчинённых.

— Настоящий? — уточнил Мага.

Енотаев махнул рукой. Понятно, что правды он не добьётся. Так что его решением был введён сухой закон на неопределённый срок.

После построения, Ефим Петрович вызвал меня и Батырова в Ленинскую комнату. Зайдя внутрь, он сказал закрыть дверь на защёлку. Не хочет, чтобы нас отвлекали.

— Ты в состоянии говорить? — спросил комэска у Батырова.

— Так точно, — устало кивнул Димон, заправляя майку в спортивные треники.