Афганский рубеж (СИ) - Дорин Михаил
Доли секунды, и мы начинаем падать.
Глава 8
Всё происходит очень быстро. Вертолёт резко пошёл вниз.
Главное — правильно определить, в какой «задничный» режим мы сейчас попадём. А времени нет. Долго размышлять не пришлось — обороты двигателей упали, вертикальная скорость стремительно растёт, но обороты несущего винта не падают. Мы попали в «Вихревое кольцо»!
Если не успею вмешаться, нас раскрутит, и мы плюхнемся в этой степи сильнее, чем на заснеженную площадку в Соколовке.
— Руки убери! — крикнул я, не нажимая кнопки самолётного переговорного устройства СПУ.
Карим тоже всё понял прекрасно. Тут же он начал отсчитывать мне высоту, вертикальную и поступательную скорости.
Ручку управления я направил вперёд, опустив нос вертолёта на 10°. Ми-8 перешёл на пикирование и начал разгоняться.
— Скорость 70. Высота 40, 35, 30… — отсчитывает Сабитович.
Земля приближается. Уже можно разглядеть все трещины на солончаках. Дыхание остановилось, во рту пересохло.
— Скорость 80! — подсказал Карим.
Теперь можно выводить. Рычаг шаг-газ начинаю поднимать вверх. Правую педаль отклоняю, но она почти уже на упоре. Снижение замедляется. Ручку управления на себя. В воздухе появляются клубы пыли, а радиовысотомер сигнализирует об опасной высоте.
— Высота 20, 15… фух! — выдохнул Сабитович.
Ручкой управления выровнял, переведя вертолёт в горизонтальный полёт. Проносимся у самой земли. Перед глазами склон одной из сопок, но успеваю принять влево. Пошли в паре метров от склона.
Успели вывести!
— 10 метров, — сказал я, работая ручкой управления и держа скорость 120 км/ч.
Димон по-прежнему продолжал смотреть перед собой. Вентилятор дул на него, поднимая вверх выбившиеся из-под шлема волосы.
— Командир? — запросил я Батырова.
— Ответил, — спокойно сказал он, облизнув губы.
— Ты живой?
— Да. Просто тут зад… зад… — попытался он что-то сказать.
Мне так и хочется продолжить за него, что у нас была сейчас задница!
— Что «зад»?
— Задумался я. Готов взять управление?
Я посмотрел на Сабитовича, которому эта идея не понравилась. После такого захода на площадку у любого отпадёт желание летать с Батыровым.
Однако задание нужно выполнить. Иначе будем отвечать на «неудобные» вопросы.
— Давай вместе. Подстрахую, — предложил я, и Димон кивнул.
Выполняем снова набор высоты. Проходим площадку и разворот на рассчитанный мной угол.
— Прямая, скорость 100, вертикальная 2. Начинаем снижение, — доложил я.
Димон продолжает заходить, но слишком рано гасит скорость. Упираюсь в ручку, чтобы он не задирал нос.
— Высота 60, — подсказывает нам Сабитович.
Вижу, как у него правая нога слегка дёргается, а дверь в грузовую кабину уже открыта.
— Скорость 70, вертикальная 2. Не тяни на себя. Зависнешь, — кричу я, не выходя в эфир по внутренней связи, чтобы мои слова не были записаны на бортовой магнитофон.
Но Димон меня не слышит. Продолжаю «бороться» с его ошибками в технике пилотирования. Он ещё и рычаг шаг-газ тянет себе под мышку!
Левой рукой придавливаю рычаг, чтобы он не мог его задирать вверх.
— Высота 40, 30, 20, — считает Карим, смотря на радиовысотомер.
Подходим к земле и начинаем разметать пыль. Не зависаем, а проходим дальше. Тряска усиливается.
Карим что-то говорит, но уж слишком шумно сейчас в кабине. В наушниках раздаётся сигнал опасной высоты.
В стороны начинают лететь камни, песок и верблюжья колючка. Видимость падает до нуля.
В нижнем блистере можно разглядеть площадку. Никаких скалистых валунов нет.
— Скорость 20. Внимание, касание! — громко доложил я, и вертолёт опустился на основные стойки, а затем и на переднюю.
Чуть прокатываемся вперёд и останавливаемся. Пыль ещё не накрыла нас, но уже начинает затмевать солнце.
— Взлетаем! — крикнул я и Димон потянул рычаг шаг-газ.
В кабине потемнело. Пыль начинает закрывать весь обзор. Постепенно отходим от земли и продолжаем набирать высоту.
Димон пытается толкнуть ручку вперёд, но я не даю ему этого сделать.
— Рано.
Нужно выйти из пыльного облака, а уже потом разгоняться. Пыль постепенно остаётся внизу. На режиме висения поднимаемся на 10 метров и начинаем разгон.
Скорость растёт, стрелка высотомера остановилась на значении 50 метров, а в кабине витают крупинки песка.
— Как ощущения? — спросил я по внутренней связи, но Батыров молчал.
Сидит, будто ворон на ветке. Насупился, нахохлился и уставился перед собой. На щеке только размазанная грязь. Пыль попала на влажную кожу, а Димон растёр.
Повторили подобный заход три раза. Результат был прежний. Как застыл Димон, так и не смог оттаять.
У меня сложилась картинка. Пилотировать он умеет, но морально неустойчив. Слишком в нём сильно сидит груз той аварийной посадки в Соколовке.
— Командир, всё хорошо? — спросил я, когда мы вышли из очередного пыльного облака.
Карим посмотрел на меня, а потом решил слегка дёрнуть за плечо Батырова. Реакции ноль.
Я наблюдал, что делает Батыров в процессе управления вертолётом в данный момент. Он, то рано загасит скорость, то разгоняется. Будто рядом со мной не командир звена, а курсант на первой лётной смене.
Сабитович не выдержал и ещё раз дёрнул за плечо Димона. Тот сразу очухался. Вот это он зависает в моменты ступора!
— Летим на аэродром, — тихо ответил Батыров и начал связываться с руководителем полётами.
Вышли в район аэродрома и выполнили посадку. Батыров всё сделал сам. Как будто и не было у него помутнения. Можно сказать, идеальная посадка.
Зарулили на стоянку и начали выключаться. Батыров что-то помечал себе в планшете, но так и не проронил ни единого слова.
Понятно, что человеку сейчас в душу лезть не стоит. Но он не один на борту. А если бы у нас полная кабина десантников была? Или раненых? Очередной такой ступор может быть фатальным.
— Готовимся на завтра повторить, — сказал Батыров, но Сабитович не поверил своим ушам.
— Что повторить? — спросил Карим.
— Посадки на площадку.
Ну, тут Батыров уже перегибает! Карим в прошлый раз смолчал, но в этот может и не пойти на «преступный сговор». Надо сначала разобраться Димону в себе, а потом уже садиться в кресло.
— Надо объективный контроль снять. Обороты провалились во время захода на площадку, — произнёс Сабитович, записывая что-то в блокнот.
— Понятно. Как посмотрят, скажешь. Всё равно готовимся, — сказал Батыров и начал собираться.
Карим вышел в грузовую кабину, пропустив вперёд Димона. Как будто ничего и не произошло. Вот так взял и ушёл!
Батыров обошёл вертолёт спереди и, не расписавшись в журнале, направился в сторону командно-диспетчерского пункта (КДП). Там должен был через полчаса быть предварительный разбор полётов.
Я взглянул на Карима. Без слов понятно, что он совсем не в восторге от очередного полёта с командиром звена.
— Командир, подожди! — крикнул я, сдвинув блистер в сторону.
— Некогда.
— В твоих же интересах.
Эта фраза подействовала лучше, чем простая просьба. Я вышел из вертолёта, на ходу снимая шлем и отстёгивая планшет. Димон бы хоть отряхнулся от пыли.
— Что у тебя? — спросил Батыров.
— Димон, надо что-то…
— Ты когда перестанешь меня Димоном звать?
— Дай подумать. Скорее всего, «никогда». Ты понял, что сейчас произошло? — спросил я.
— А что? Заходили на площадку. Сели и взлетели. Ты мне помог. За это тебе большое командирское спасибо, — ответил он и пошёл дальше.
Зря он думает, что вот так может просто отмазаться.
— Прр, Зорька! Куда побежал? — ускорился я за Батыровым и тормознул его, схватив за плечо.
— Ещё раз прикоснёшься, получишь!
— Выговор? У меня их много. А вот у тебя могут появиться проблемы.
— Поясни, — поставил Батыров руки в боки.
