Депутат - Алексей Викторович Вязовский
Я жадным взглядом впился в телевизор, где показывали обыски у национал-большевиков. Корреспондент, трясясь в священном гневе, тыкал пальцем в гранату Ф-1 и в какой-то карамультук, из которого придурок лет двадцати сделал обрез. Нацбол, которого приняли максимально жестко, выглядел унылым и собственной популярности отнюдь не обрадовался. Напротив, он испугался до ужаса, когда понял, что по почкам — это очень больно. Видимо, для него это был новый опыт. В общем, интервью с ним не заладилось.
Тот день напоминал какой-то непрерывный водевиль, склеенный из множества дурацких скетчей. Никто ничего не понимал, и ничего внятного не говорил. Но из всего сказанного я понял только одно: власти хотят быстро раскрыть это убийство и отчитаться перед хозяевами. Они и так выглядят полными идиотами, а потому нераскрытое дело такого масштаба для них — смертный приговор. Денег в долг больше не дадут, инвестиции заморозят. А с чего они тогда будут жить? В этой мысли представители кремлевской верхушки оказались единодушны. Им нужно срочно вытащить свои задницы из надвигающейся бездны, и они свалят это убийство на кого угодно. Ну, а раз так…
Я собирал в кучу слова и намеки, что лились из телевизора, и у меня начало появляться то чувство, что возникает у игрока при правильно просчитанном мизере. Все вскрыли карты и ты сыграл десять.
— Неужели, отскочил? — выдохнул я и отсалютовал стаканом Владимиру Вольфовичу, который тоже решил дать комментарий. — Неужели отскочил…
Глава 8
— Двести миллиардов рублей⁇!
— Двести шестнадцать! — любезно поправил ее я. — Ты же с деньгами работаешь, красавица, надо быть точным с цифрами.
Глаза девушки-бухгалтера в кассовом узле офиса МММ на Варшавском шоссе стали квадратными. Она еще раз постучала по калькулятору и неверяще уставилась на меня.
Четвертого июля тысяча девятьсот девяносто четвертого года господин Мавроди отбыл в отпуск на Пхукет. Отдохнуть от трудов праведных по окучиванию примерно всего населения России.
А я в этот же день, который пришелся на воскресенье, отправился в офис компании обналичивать акции. Этому предшествовала целая спецоперация особиста. Надо было, чтобы во-первых, нам открыли офис. Во-вторых, чтобы в смене были наши внедренные сотрудники — как в охране, так и в бухгалтерии. И самое главное. Чтобы на выходных на Варшавку свезли основной кэш из других отделений по всей России. И тут Пантелеич нам сам помог. Он просто опасался во время отпуска оставлять нал в небольших офисах и распорядился инкассировать основную часть в центральный.
— Я… я должна позвонить господину Мавроди, — пролепетала девочка. — Санкционировать выдачу такой суммы может только он лично.
— Не должна! — позади сотрудницы появилась «наш» зам. главного бухгалтера — массивная женщина с высоким начесом и в больших круглых очках. Походила она на сову. Собственно, именно так ее между собой мы и называли.
— Вот новая инструкция, — бухгалтерша помахала какой-то бумажкой перед лицом девушки, ласково улыбнулась мне и тут же убрала документ за спину. — Сергей Дмитриевич, давайте начинать. Нам тут весь день мудохаться.
Я открыл первую сумку, принялся складывать акции МММ на столе. И таких огромных сумок а-ля «челнок» у меня было 11 штук! Руля с Коляном продолжали их заносить в офис. Почти два с половинной миллиона билетов в пачках. Брал я их весь февраль и март. Начинал с номинала — тысяча рублей за штуку. Потом уже покупал по пять, и даже десять косарей. Сейчас они стоили девяносто с лишним тысяч! Ждать пиковых цен по стольнику я не стал — других отпусков не предвидится, и будь Мавроди в офисе, никто мне таких денег, разумеется, не выдаст. Найдут отмазки: ах, надо заказать заранее, у нас пожарная проверка или еще что-нибудь. Или просто рубильник дернут, и заявят, что света нет. Извините, приходите завтра. А ведь в конце июля уже все рухнет — народ будет штурмовать офисы. Причем Пантелеич поначалу умудрится отскочить. Избирется депутатом в Думу, запустит новую пирамиду. Я внутренне хохотнул. Может, с тезкой еще и поработаем вместе в парламенте. Возьму его себе в бюджетный комитет — пусть объясняет Хакамун про ВВП России, приличную часть которого я сейчас собирался отправить в хранилище Едра.
— Как же вы будете вывозить деньги? — сотрудница в ужасе смотрела почему-то не на меня, а на «сову». Наверное, догадалась. Уж больно у нее морда довольная.
— Все продумано, мы с автотранспортом.
Со двора офиса раздался рык Камаза — грузовик парковался возле черного входа, двери которого уже открывали «наши» охранники. В коридоре раздался лязг колес ручного погрузчика — вывозить кэш нам придется паллетами. И я не был уверен, что они все влезут в один Камаз. Бледный Йосик перед началом спецоперации посчитал деньги в кубах и заверил, что должно войти. Но на всякий случай предложил арендовать и второй Камаз тоже. Он стоял на Варшавском шоссе и не глушил мотор.
* * *
Провозились и правда целый день. Даже на обед не прервались. Девчонки из бухгалтерии проверяли акции, братва грузила паллеты. Руля принес мне несколько бутербродов и бутылку Фанты. Бухать во время спецоперации я запретил строго настрого. А ну как кто-нибудь все-таки звякнет, и сюда примчится крыша Мавроди. У Пантелеича был и собственный ЧОП, который охранял офисы. Нет, стрельбы нам тут даже рядом не нужно!
А еще не стоило забывать про ментов. Эти могли просто пасти нас на всякий случай и сообщить о происходящем в главк, где, кстати, среди генералов тоже было полно «акционеров МММ». И все, что удивительно, хотели своим женам сапоги. Разумеется, итальянской выделки, и желательно, купленные во время личного визита в Милан. Говорят, тамошние бутики — лучшие в Европе. Не проверял, но собираюсь.
Я то и дело подходил к окну, вглядывался в окружающий пейзаж. На улицах было пусто, и кипеша вроде не наблюдалось.
— Мы закончили, Сергей Дмитриевич, — «сова» выдала мне приходно-кассовый чек. Я показал его зашедшему Карасю.
— Это че?
— Будущий раритет. Цифру посмотри.
В чеке фигурировала сумма в двести шестнадцать миллиардов рублей.
— На аукционе потом сможем продать за безумные деньги.
— Да… — Карась почесал в затылке — Я на измене что-то. Как доедем-то? Всю братву вызвал, весь ЧОП.
— Не боись, все будет пучком. А ты, мать, — я повернулся к «сове». — Сегодня же улетай на Кипр. Отмокнешь там в море, поживешь полгодика, винца попьешь. А здесь пока все уляжется.
— Обязательно, Сергей Дмитриевич, — радостно оскалилась
