Санька-умник 2 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич
Ну, а мы опять праздновали победу. Уже второй раз в этом году. Первый раз — весной, а второй — вот сейчас, осенью. Снова в воздух стреляли, радовались и грустили, наш спирт и местную гадость пили… Да, грустили, погибших товарищей вспоминали. Немало их и в местную землю легло.
Такая доля нам досталась — народы освобождать, мировое зло наказывать.
Отмечали победу и вечером второго, и всю ночь на третье. Утром третьего сентября комбат наше веселье прекратил.
— Всё, ребятушки, хватит. Гульнули и достаточно. Кто их, чертей, знает. Опять выползут откуда ни возьмись…
Батальон отнесся к его словам с пониманием.
— Когда, домой-то поедем? — такой вопрос не один десяток раз третьего сентября пришлось мне услышать.
А я откуда знаю? Мне с самого верха не докладывают.
Пару недель не было никакой определенности. Батальон оставался на месте, личный состав занимался текущими делами, а головы у всех уже дома были. Ножками мы стояли на китайской земле, а мысли всё находились уже далеко отсюда.
Затем в батальон пришел приказ передать наши танки китайским товарищам. Если здраво рассудить, они, и правда, не самые современные. В армии СССР более лучших сейчас хватает, а здесь они ещё послужат делу мирового пролетариата.
Так, а каким товарищам? Кто теперь здесь нам друг, товарищ и брат?
Раньше наша страна всё больше Гоминьдану помогала. Советский Союз делился с близким соседом специалистами по обучению китайских вооруженных сил, поставлял оружие и военную технику. Тысячи советских добровольцев сражались в небе и на земле Китая против японской императорской армии, помогая китайскому народу отстаивать свою свободу и независимость. Так, по крайней мере, в газетах писали. Они мол, в гражданскую нам помогли, а сейчас мы им долги отдаем.
Гоминьдану мы помогали по государственной линии, а вот по партийной — уже Коммунистической партии Китая.
Гоминьдан и КПК, мягко скажем, не дружили, имели свои армии, готовы были друг-другу с удовольствием по зубам надавать.
— Кому танки передаем? — поинтересовался я у комбата.
— Китайским коммунистам, — внимательно посмотрев на меня, коротко ответил тот. — Возражения имеются?
Чёрт… К чему этот вопрос? Вроде, всё время ровные отношения у нас были…
— Никак нет! — строго по уставу отчеканил я.
Что-то плохое настроение у комбата… Из-за чего? Явно, не из-за хорошего.
Через пару дней и выяснилось, что личный состав нашего батальона на какое-то время здесь остается. Должны мы не просто передать танки китайским товарищам, а ещё и научить их ими пользоваться. Вот комбат на меня и рыкнул. Ему эта задержка здесь ни в какое место не упиралась.
А я? Мне-то ничего не надо передавать! Я почему должен со всеми оставаться?
— Для оказания необходимой медицинской помощи, — так сформулировал причину моей задержки в Маньчжурии командир батальона. — Ишь, разбаловались! Всё им не так!
Надо сказать, комбат в последнее время ходил злющий. Освоение нашей техники у китайцев не совсем быстро получалось. Нет, они не глупые, но, вот как-то так…
Может, языковой барьер мешал? Или, наши танкисты не совсем хорошими учителями были? Одно дело — самому что-то уметь, а другое — кого-то этому научить. Это — две большие разницы.
Глава 29
Глава 29 По мою душу приехали
Делать мне сейчас было совершенно нечего и я наблюдал за обучением будущих китайских танкистов.
— Убирайте на хрен из танков все эти штурвалы! — орал комбат. — Вообще их куда-то выкиньте!
Да, именно штурвалы. БТ-7 не только на гусеничном ходу может передвигаться, но ещё и на колесах.
Гусеницы снимаются, крепятся на броню и танк становится колесным. Конечно, по полям и лесам на колесах ему не очень хорошо мчаться, но по шоссе — вполне нормально. Ещё и на довольно приличной скорости — более семидесяти километров в час.
Штурвал — съемный. При движении на гусеничном ходу его нужно убрать и уложить на предназначенное место в отделении управления.
— Хороших дорог здесь нет, будут только на гусеницах ездить, — такое решение принял за китайцев наш комбат и озвучил его личному составу.
Штурвалы убрали. Для поворотов при движении на гусеницах остались только два рычага, управлявшие бортовыми фрикционами и тормозами. Проще уже не придумать.
Однако, два рычага, это ещё не всё, с чем имел дело механик-водитель. Подготовка его для БТ-7 требовала времени и терпения.
— Я ему и говорю, ты его — туда, тогда, он — сюда! Понятно? Башкой машет, что понятно, а потом опять не так делает…
— А моему сил не хватает…
Эти, и подобные, разговоры приходилось мне сейчас каждый день слышать.
Но, на танке не только ездят, из него ещё и стреляют…
Этому китайских товарищей тоже нужно было обучать.
Вот и обучали, а я от скуки на стенку лез.
Может, мне тоже танковому делу поучиться? А, что? Лишнее умение никогда не помешает.
— Делать тебе нечего? Дурью маешься? — пресек мои поползновения комбат. — Своими прямыми обязанностями займись!
Кстати, он прав. На все сто процентов.
— Наших всему научил, так китайцами займись. Им же воевать, вот и учи их перевязывать и всему прочему…
Ну, а что? Вот и займусь. Как говорится — на общественных началах.
Танкистов для Объединенной Демократической Армии Северо-Востока мы готовим, а про медицинский персонал что-то разговора нет. Может, где-то и проводят соответствующую подготовку, по я об этом не знаю.
По штату у меня должно быть в подчинении — один санинструктор, три санитара и санитар-водитель. Санитар-водитель, теперь уже без транспортного средства, имеется. Санитаров нет, вместо их у меня санинструкторы. Как уж так получилось — одному Богу известно. Положен мне один санинструктор, а у меня их четверо. Заменили санитаров на санинструкторов перед походом в Китай. Думаете, я отказался? Ни в коем разе.
Вот пусть они, санинструкторы, китайцев и учат, а я буду это дело организовывать и контролировать. Ну, что-то и сам покажу. Опыт в этом деле за годы войны у меня накоплен богатый.
Худенькие китайцы, питаются плохо, сил у них мало. Поэтому…
— Так, правильно, он — лежит, а ты ему винтовку под лопатки и засунул. Да не ровняй! Можно немного и косенько. Сейчас ремень её на грудь ему перекинь. Вот. Теперь руки его из-под ремня выпростай и сделай так, чтобы они поверх ремня были. Видишь? Ремень на груди и к винтовке подмышками уходит, а сами руки поверх ремня. Тяни сейчас за винтовку. Вот, вот. Легче так? То-то и оно. Это по ровному месту, а если тебе его надо из окопа достать — так же делай…
Я рассказываю и показываю, а переводчик по-китайски синхронно за мной повторяет. Его нам только на час выделяют, поэтому я планирую его использование только для того, когда на пальцах что-то объяснить не получается. Нет, и это можно было только показать, но с объяснением до наших китайских друзей доходит как-то лучше.
Санинструкторы у меня хоть и не нынешнего года выпуска, но они реального боевого опыта не имеют. Тут только чуть-чуть нахватались.
Вот и приходиться мне своим делиться.
— Стой! Не так! Как я показывал? — то и дело приходится останавливать мне своих теперешних учеников.
Ничего, ни у кого с первого раза всё отлично не получается. Сто раз повторят и лучше меня делать будут.
Так прошел сентябрь.
За ним — октябрь.
Ноябрь…
Начался декабрь, пора уже к новогодним праздникам готовиться, а мы всё ещё в Китае. Танкисты не сильно веселы, но демобилизация, она — не по желанию, а по приказу.
Я сижу, чай пью, а тут — посыльный.
— Товарищ старший лейтенант, к комбату.
Ладно, иду. Чай не водка — много не выпьешь…
В палатке командира батальона за столом расположился незнакомый мне капитан. Глаза — цепкие какие-то. Сам, крепкий, видно, что очень сильный.
— Александр Ильич Котов?
— Так точно.
Капитан кивнул и в листок бумаги, что перед ним на столе лежал, посмотрел.
