Имперский повар 1 - Вадим Фарг
Я внимательно слушал его и аккуратно срезал ножом всё, на что он указывал, складывая лесные сокровища в большой холщовый мешок. Мой первоначальный скепсис давно улетучился, сменившись азартом первооткрывателя. Я чувствовал себя алхимиком, нашедшим тайную лабораторию природы. С каждой новой находкой в голове рождались рецепты, сочетания, идеи.
Когда солнце начало клониться к закату, мой мешок был полон до краёв. Я возвращался в город, сгибаясь под его тяжестью, грязный, исцарапанный ветками, но безмерно счастливый. Горожане, встречавшиеся мне по пути, провожали меня удивлёнными взглядами. Некоторые даже останавливались, глядя на моё растрёпанное состояние.
— Глянь-ка, опять Белославов со своим гербарием тащится, — хохотнул булочник, вытирая мучные руки о фартук. — Совсем парень умом тронулся. Скоро, видать, суп из лопухов варить начнёт.
Его приятель, мясник из соседней лавки, подхватил:
— Да он уже из одуванчиков салат делает, слышал? Чудак!
Я не обращал на них внимания. Пусть смеются. Пусть крутят пальцем у виска. Скоро они будут плакать от восторга.
И они заплакали. Вернее, сначала замерли в недоумении. Когда на следующий день над «Очагом» поплыли новые, доселе невиданные в Зареченске ароматы, смех на улицах сменился любопытными перешёптываниями. Запахи были странными, сложными, дразнящими. Пахло то дымом костра и лесными ягодами, то мёдом и пряными кореньями, то чем-то неуловимо-цитрусовым с нотками хвои. Люди останавливались у наших окон, жадно втягивали ноздрями воздух и с недоумением качали головами.
Я видел это из окна кухни и ухмылялся. Что-то в их мире явно пошло не так. Привычная картина мира, где еда пахла либо ничем, либо химическими усилителями, трещала по швам. Их носы, отвыкшие от настоящих, живых ароматов, внезапно проснулись и требовали продолжения.
А я, запершись на кухне, колдовал. Я превратился в настоящего алхимика. Моя кухня стала лабораторией, полной тайн и открытий. Я развесил под потолком пучки трав, и они, высыхая, наполняли воздух густым, пряным духом. Каждое утро я просыпался от этого аромата, и он вдохновлял меня на новые эксперименты.
Я сушил грибы и коренья в остывающей печи, перетирал их в старой каменной ступке, смешивал в самых немыслимых пропорциях, пробуя на кончик языка, прислушиваясь к своим ощущениям. Иногда получалась гадость. Иногда — нечто среднее. А иногда вкус взрывался во рту, как фейерверк, и я понимал: вот оно, то самое сочетание.
Я создавал свою уникальную, живую палитру вкусов, которой не было ни у одного повара в этом мире. Это были мои краски, мои ноты, моё секретное оружие. Каждая баночка с порошком или высушенными листьями хранила в себе частичку того леса, той магии. И я уже знал, какой шедевр напишу с их помощью. В моей голове уже складывалось меню, которое перевернёт представление Зареченска о том, что такое настоящая еда.
* * *
В очередной наш поход за травами я, кажется, забрался дальше, чем когда-либо. Рат становился всё наглее и требовательнее. Ему уже было мало обычных лесных полян. Нет, теперь ему подавай что-то особенное, эксклюзивное. И он тащил меня в такие дебри, куда, казалось, и волки боятся заходить.
— Ещё немного, потерпи, — пищал он, ловко перепрыгивая через очередной поваленный ствол. — То, что я тебе сегодня покажу, перевернёт твоё представление о десертах. Ты забудешь про свой дурацкий сахар и мёд.
Ноги гудели, спина затекла, но любопытство не давало остановиться. Если Рат обещает что-то стоящее, значит, оно того стоит.
Наконец, он привёл меня к небольшому, но глубокому оврагу. Склоны густо поросли мхом и папоротником. На камнях, цепляясь за малейшие трещины, росли странные цветы. У них были толстые, мясистые стебли и крупные соцветия, похожие на колокольчики. Цвет — бледно-лиловый, почти призрачный. Но главное — это запах. В воздухе висел густой, терпкий аромат. В нём смешались мята, мелисса и что-то ещё. Что-то неуловимо-пряное и немного горькое.
— Вот, любуйся, — с гордостью заявил Рат, усевшись на краю оврага и болтая хвостом. — Это лунная мята. Цветёт всего одну неделю в году, и только в полнолуние. Её нектар — чистейший концентрат вкуса. Одна капля способна превратить обычную воду в божественный эликсир.
Я смотрел на это чудо природы и уже представлял, как буду использовать его в своих блюдах. Сироп к блинам. Мороженое с мятным вкусом. Соус к мясу. Идеи роились в голове, как пчёлы над ульем. Я уже шагнул к склону, собираясь сорвать один цветок на пробу, но тут Рат тревожно пискнул.
— Осторожнее, тут живёт злыдень, — предупредил он, и его усы нервно задёргались. — Место уж больно хорошее, он его себе и облюбовал.
Кто такой злыдень я не знал, но судя по всему что-то явно опасное. И зря, наверное, крыс о нём вспомнил…
Из густых зарослей орешника с низким, утробным рычанием выскочило существо. Оно было похоже на огромного волка, но только крупнее, мускулистее и злее. Его серая шерсть стояла дыбом. На спине, вдоль хребта, торчали острые костяные наросты, похожие на шипы. Но самое страшное было не это. Самым страшным были его глаза. Они горели в полумраке леса ярким, неестественным, жёлтым огнём. В них плескалась голодная, первобытная ярость.
Тварь не стала медлить. Одним мощным прыжком она сбила меня с ног. Я не успел ни вскрикнуть, ни отскочить, ни даже сгруппироваться. Мир перевернулся. Я кубарем покатился по крутому склону оврага, больно ударяясь о камни и корни. Падение закончилось у самого дна. Я с размаху приложился головой о большой валун, покрытый мхом.
В глазах потемнело. В ушах зазвенело. Боль в затылке была тупой и тошнотворной. Но торжествующий рёв приближающегося хищника заставил меня мгновенно прийти в себя. Адреналин ударил в виски, заглушая боль и страх. Я вскочил на ноги и лихорадочно огляделся.
Оружия не было. Ни ножа, ни даже палки. Только голые руки и бешено колотящееся сердце. Я был в ловушке. На дне оврага, в окружении камней и цветов. Один на один с хищником.
Зверь, не торопясь, спускался по склону. Он скалил жёлтые клыки. С них капала вязкая слюна. Он явно наслаждался моментом, предвкушая лёгкую добычу. Он спрыгнул на ровное дно оврага и бросился в атаку.
И тут во мне что-то щёлкнуло. Страх отступил. На его место пришло ледяное, отточенное годами профессиональное спокойствие. Тело начало двигаться само, подчиняясь инстинктам. Тем самым инстинктам, которые я оттачивал не в драках, а на своей прошлой, элитной кухне.
Чувство дистанции. Я всегда точно знал, на каком
