Беглый в Гаване - Азк
Я усмехнулся и приступил к работе. Используя скрытую систему точечного воздействия, я поочерёдно обрабатывал каждый участок, попутно давая пояснения:
— Сейчас может потянуть спину — это нормально. Готовься.
— Потянет, говоришь? — фыркнул Измайлов. — Я думал, ты гипнозом займёшься. Расслабишь, так сказать.
— Это вам не цыганский базар. Мы тут здоровьем занимаемся. Желаете сеанс расслабления — жди Жанну Михайловну из магазина.
Он фыркнул. Потом выдохнул:
— Кость... Знаешь, не думал я, что кто-то когда-нибудь будет вот так возиться со мной. Без приказа. Просто потому что... надо.
Я молча работал дальше. Через двадцать минут генералу стало ощутимо легче — я видел это по цвету лица, по ритму дыхания, по расслабившимся пальцам рук.
— На сегодня всё, — сказал я, отключая аппаратуру. — Завтра — второй раунд. Потом недельный перерыв и снова курс. Через месяц вы себя не узнаете.
Он открыл глаза и сел, по-стариковски постанывая:
— А может, я просто выкину эту старую пулю к чёртовой матери?
— Подумайте, — кивнул я. — Но не спешите. Лучше не выкидывать, а отполировать. Пусть будет, как орден.
Мы ещё немного посидели под манговыми деревьями, пока не вернулись наши жёны — с авоськами, новостями и ароматом свежего базара. Я успел только подмигнуть генералу:
— Ну всё, пациенты приближаются. Пора снова быть бодрым и железным.
— И выглядеть, как будто ты всё ещё можешь за себя постоять.
— Или убежать.
Мы рассмеялись.
Первый шаг к настоящему лечению был сделан.
Остаток субботы и воскресенье пролетели не скучно.
Воскресным утром мы с Инной вдвоём прокатились на служебной «Победе» по прибрежным дорогам, заехали в рыбацкую деревушку, где купили связку свежих лангустов, а потом устроили импровизированный пикник в тени кокосовой пальмы. Там же Инна с восторгом фотографировала местных мальчишек, ловящих рыбу на самодельные удочки, а одна пожилая кубинка даже подарила ей кулон в форме черепахи — «на удачу и плодородие».
Глава 10
Солнце уже клонилось к закату, когда наша «Победа» неспешно катилась по пыльной прибрежной дороге. Инна — с босыми ногами на приборной панели, увлеченно ковырялась в фотоаппарате, стараясь сохранить кадры с лангустами и рыбачащими мальчишками. В бардачке тихонько позванивал кулон в виде черепахи, пахло морем, кокосовым маслом и — немного — бензином.
— Если бы ты ещё ехал чуть медленнее, — лениво протянула Инна, — мы бы могли просто остановиться и дождаться, пока солнце сядет в океан.
— Считай, что мы едем со скоростью счастья, Оно никуда не спешит, и правильно делает, — отозвался я. — Кубинское счастье не спешит…
В этот момент впереди показался знакомый силуэт — высокий, худощавый, с широкой белозубой улыбкой. Орландо стоял у обочины и что-то оживлённо объяснял старику в шляпе, опирающемуся на трость.
— Стой, стой! — воскликнула Инна. — Это же Орландо. Он нас узнал!
Я плавно затормозил. Орландо махал обеими руками, будто приветствовал родню, с которой не виделся с детства.
— Señor Konstan-tin! Señora Inna! Qué milagro!(Сеньор Констан-тин! Сеньора Инна! Какое чудо!) — сыпал он испанскими восклицаниями, обнимая нас по очереди.
— Вот это встреча, — усмехнулся я. — Мы и не думали, что встретим тебя так далеко от города.
— А я ведь тоже не думал, что встречу вас здесь, в моём районе! — ответил он. — Позвольте познакомить — мой дед, дон Рамиро.
Он сделал полшага ближе, будто для объятия, но вместо этого слегка пригнулся к моему уху, чтобы никто, кроме меня, не услышал:
— Señor Konstan-tin… генерал просил, если подвернётся случай, познакомить вас с дедом. Он сказал, что вы… разбираетесь. И что у вас руки правильные.
Я чуть приподнял бровь.
— Разбираюсь — в чём?
Орландо посмотрел через плечо на старика, потом снова на меня:
— В машинах, он сказал, вы поймёте.
Секундное молчание. Где-то над пальмами пролетела белая цапля, в воздухе пахло выжатым соком сахарного тростника и горячим металлом.
— Дон Рамиро, — сказал я уже громко, переходя на испанский. — Может, вы позволите нам отвезти вас домой? У нас всё равно ещё есть время, а я был бы рад увидеть машину поближе.
— С удовольствием, — отозвался старик, с трудом, но гордо поднимаясь с деревянного ящика, на котором сидел. — Только осторожно. Спина уже не слушается, как надо.
Орландо с ловкостью подхватил его под руку, помог дойти до «Победы». Инна, не дожидаясь просьбы, пересела назад, освободив пожилому человеку переднее сиденье. Старик сел аккуратно, бережно, как человек, привыкший уважать технику даже чужую. По дороге он поглаживал ручку двери и с интересом изучал приборную панель.
— Хм… «Победа», — пробормотал он. — Хорошая машина. Держит дорогу. И в ней, знаете, что главное?
— Что? — спросил я, переключаясь на третью передачу.
— Душа, — сказал он просто. — И звук. Не рёв, не визг — а честный, простой гул. Как голос рабочего человека.
Мы свернули с главной дороги, заехали между двух домов, потом — ещё один поворот, и вот за пальмами показалась старая ограда с облупившейся вывеской. На ней простым курсивом было выведено: «Casa Ramiro».
— Приехали, — сказал Орландо. — Это здесь. Пойдёмте. Машина — под навесом.
Дед поднялся с трудом, но не без достоинства. Мы последовали за ним к обширному навесу сбоку от дома. Он медленно открыл покосившиеся ворота. Внутри, под брезентом, угадывался длинный капот. «Друг» моментально узнал очертания «Dual Ghia» 1957 года.
— А это — его сокровище. Он называет её La Reina(Королева). И он прав. — С придыханием произнес Орландо. — Он с гордостью кивнул на машину. — Был в семье со дня покупки. Дед его лелеет, как первого сына. Даже больше.
Инна уже обошла машину по кругу, дотронулась до крыла, провела пальцем по нему.
— Боже мой… это же не просто автомобиль. Это картина… Это скульптура…
— Она была, — отозвался старик по-испански. — Сейчас — память. И сердце, которое стучит всё реже.
— Это… это настоящая красота, — прошептала Инна, обойдя машину с восторгом.
Инна уже достала фотоаппарат и, не спрашивая, начала снимать. Дон Рамиро сначала замер, потом даже выпрямился, приосанился и встал рядом с машиной как живой символ своей эпохи.
— Ты давно хотел себе авто, — тихо сказала Инна, подойдя ко мне. — А эта красотка, как будто ждала тебя.
—
