Беглый в Гаване - Азк
— Разумеется. Но ты же меня знаешь.
В этот момент мне показалось, что он кивнул. Да, знал, а значит, скоро будут цифры, прогнозы, маршруты. И тогда всё станет по-настоящему.
Начинается игра в долгую. Ту, где у меня — козыри уже на руках, а не в колоде.
Я всё ещё сидел на террасе, с давно уже пустой чашкой в руке. Вечер окончательно спустился на Гавану. Вдали — редкие огни. Возле калитки прошёл кто-то с гитарой. Где-то мяукнула кошка.
В голове только золотые монеты, крюгерренды ЮАР, спецконтейнера и возможные политические гамбиты. План начинал жить своей жизнью, прорастая корнями в существующую реальность.
Но именно в этот момент «Друг» мягко, без предупреждения, вмешался.
— Могу ли я озвучить предварительный анализ рисков, связанных с реализацией вашего умозаключения?
От этой фразы, непроихвольно вздохнул и откинулся на спинку кресла:
— Давай, включай адвоката дьявола.
— Начну с ключевых уязвимостей, — спокойно произнёс «Друг». — Первое: география. Для доступа к золотому рынку ЮАР необходима либо физическая переброска оператора, либо использование третьих лиц. Обе схемы несут следы деятельности, что крайне нежелательно.
— Принято. Но если посредник… — начал Костя.
— Посредник — это человек. А человек — это эмоции, амбиции, и слабости. Любой утечке достаточно одного рта. Далее: факт приобретения крупного объёма золота за наличные, даже в ЮАР, может вызвать вопросы, как у спецслужб, так и у частных игроков, контролирующих рынок. Особенно если купюры будут новыми. Серия 1981A — свежая. Выбивается из типичной «уставшей» массы хождения.
Я нахмурился.
— А если «потереть» часть банкнот? Состарить?
— Возможно. Но искусственное состаривание может нарушить баланс чернил, вызвать следы вмешательства, особенно при анализе на спектрометре. Это неизбежный второй риск: биохимическая проверка.
От прилива адреналина, встал, прошёлся до перил, посмотрел на улицу. Прохожих почти не было.
— Продолжай.
— Третий риск — логистика. Перевозка монет даже в небольшом объёме требует контейнеров, упаковки, каналов. На каждом этапе — визуальные и технологические следы. Даже при использовании дипломатической почты есть сканеры. Вес металла может быть нестандартным для обычных грузов. Это легко вычисляется.
— А если под видом медтехники? Например, в корпусах для ортопедических заготовок?
— Вероятность успеха — 68%. Но всё равно остаётся четвёртый риск — следовая аналитика. Рынок Крюгеррендов отслеживается. Монеты имеют год чеканки, физико-химический «отпечаток» партии. Их можно сопоставить с базами данных. Если начнётся обращение — их могут засечь. Особенно если выводить через Европу.
Медленно провёл ладонью по лицу. Всё звучало слишком правильно.
— Ну, а если просто держать как актив? Не использовать, не продавать?
— Тогда возникает пятый риск — бессмысленность. Монета, не участвующая в обмене, — это тяжёлый сувенир. А ресурс — неактивный.
Повисла пауза. Джаз на кассете закончился. Снаружи снова послышался шорох — в саду пронёсся ветер.
— И что ты предлагаешь? Отказаться?
— Нет. Модифицировать. Вместо монет, рассмотреть сценарий с приобретением левого золота с рудников. Предложений хватает. Продумать процедуру обмена на наши баксы и самим делать золотые монеты.
— Еще варианты?
— Например, тайный счёт, привязанный к золотому индексу. Или вложение через подставное юрлицо в ЮАР. Или прямое участие в сырьевом потоке без физической передачи монет.
Я усмехнулся.
— «Друг», ты уже становишься настоящим контрабандистом.
— Я просто анализирую данные. С учётом того, что ваша жизнь и безопасность — моя зона приоритета.
Снова сел. Долго смотрел в темноту, где дрожали листья мангового дерева.
— Спасибо. Запиши: пока к прямым действиям не переходить. Только сбор информации. Маршруты, с каких шахт золота, его цена, какие условия сделок, типы монет, банки, посредники. Без конкретных шагов, пока. Позже, я сам дам команду.
— Принято. Режим, только наблюдение, сбор информации и анализ. Команду на активацию ожидаю от тебя.
На секунду повисла тишина.
Я закрыл глаза.
План остался, но теперь с другим на все углом зрения. И с полным пониманием: даже если есть козырь на руках, лучше сначала узнать, кто еще в комнате держит в руках карты. Может быть в них тоже есть козыря.
* * *
Следующий день выдался редкостным счастьем — выходным. С самого утра Инна и Жанна Михайловна собрались на базар, прихватив холщовые сумки, солнцезащитные очки, соломенные шляпки и друг друга. Жена генерала увлечённо рассказывала, где на рынке лучше брать ананасы, у кого — манго, а кому и вовсе не стоит смотреть в глаза, если не хочешь уйти с мешком картошки за тройную цену.
Инна, подыгрывая, хлопала глазами и кивала с видом восторженной туристки. Обе весело смеялись, проходя мимо меня в пальмовой тени.
— Не скучай, Костя! — Инна подмигнула. — Нам — три часа, не больше.
Я поднял вверх большой палец и, дождался пока за ними захлопнулась калитка. Затем, привычным усилием, запустил нейроинтерфейс.
— «Друг», проверь зону на тишину.
— Перехват отсутствует. Радиочастоты в норме. Глушение активировано. Все каналы под контролем.
Я кивнул и направился в манговую аллею, к генералу.
Касу генерала я узнал бы теперь даже по запаху — лёгкий дымок от его сигары, немного корицы и мятной воды, которой Жанна Михайловна обычно протирает плитку. Он вышел на террасу уже без формальностей, в халате нараспашку, с металлической фляжкой в руке.
Мы прошли в глубину сада, где устроились на шезлонгах, он в халате и с полотенцем через плечо, будто мы не сеанс готовились проводить, а в баню собрались.
— Ну что, доктор Борисенок, готов издеваться над стариком?
— Только мягко и с уважением к сединам, — улыбнулся я, открывая кейс с оборудованием.
Рядом с нами стоял невинного вида плетёный столик, на котором под салфеткой лежал комплекс из моих инструментов — на вид обычный набор физиотерапевта. Внутри — технологии, которые не снились даже центральной военно-медицинской академии.
— Ложитесь, Филлип Иванович. Животом к небу, лицом к пальмам, мыслью — в светлое будущее.
— Как скажешь, — буркнул он, и с неожиданной ловкостью растянулся на пляжном топчане.
Я запустил систему: датчики беззвучно просканировали его тело, лазерная сетка отобразила зоны воспалений, нарушения обмена, перегрузку сосудов и одну коварную зону в брюшной полости.
— Ух ты, — присвистнул я. — А это у нас что за сувенир?
— Старое, — отмахнулся генерал. — Афган. Пуля рикошетом. Не вынимали — сказали, ближе к сердцу некуда. Так и хожу. Как Наполеон, только с гвоздикой внутри.
— Так вот почему ты упрямый…
— Не
