Солдат и пес 2 (СИ) - Советский Всеволод
— Вперед! — яростно рявкнул Романов.
Я выполнил приказ, но со смекалкой. Метнулся вперед и влево, ко второму окну:
— Гром, рядом! Лежать!
Мы с псом упали под вторым окном, прижавшись к стене — в мертвой для обстрела зоне. Хотя, конечно, это было условно, позиция не настолько выигрышная. Да и как ворваться в окно? Выбить? Весь изрежешься стеклами, время потеряешь…
Меня мучительно замкнуло на этой задаче, но вдруг она решилась сама собой.
Я не видел, но слышал, как хлястнув о стену, распахнулась входная дверь.
— Стоять! Стоять! Убью! Убрать ваших псов! Я убью вашу суку! Стоять! Оружие на землю!
Еще ничего не видя, я все понял: один из бандитов взял Наташу в заложники и прорывается на волю. Как — непонятно, но другого выхода нет, что правда, то правда. Второго, видно, я уложил на глушняк или же тяжело ранил и вряд ли уже ему что-то светит.
— Спокойно! — зычно выкрикнул Романов, приподнимая разведенные руки. — Спокойно! Не стреляй. Пропускаем.
— В стороны! В стороны! Убью! — истерично выкрикивал невидимый террорист.
Я стремительно огляделся. О счастье! Метрах в трех стояли две заметно подржавевшие двухсотлитровые бочки для воды. Наверное, уже пустые — по ночам заморозки… А хотя, какая, черт, разница!
— Гром, — шепнул я, — рядом!
И мы стремительно перебросились за эти бочки. Гром умница, все понимал. Все-все! Вот кто скажет еще, что у собак одни инстинкты⁈ Сразу лбом об пол!
— На землю! На землю оружие! На землю, я сказал! — истошно орал одно и то же, как органчик, бандит.
Я услыхал, как поднялся переполох в деревне, бешено залаяли псы, отроду не знавшие такой беды… Да ведь и жители, поди, такого не видали-не слыхали. Восемьдесят второй год! Самое мирное время в нашей истории! Да, где-то пылает Афганистан, но это же за тысячи верст… А тут, в северной деревне, где тишь, гладь, Божья благодать…
Я глядел в узенькую прорезь между бочками как в бойницу — и, наконец, увидел захватчика. И Наташу.
Крепко обхватив ее за шею левой рукой, он силой волок женщину, прикрываясь ею, а пистолет — странный какой-то, похожий на ПМ, но не тот, не «Макар», поменьше — держал правой, уткнув ствол в правый висок заложницы. И орал:
— В стороны! В стороны! Я ее убью!..
А она, похоже, была в шоке. Я видел только ее правую руку, часть спины и затылка. Ну и ноги, которые заплетались, толком не стояли, и если бы не державший и встряхивавший ее бандит, она бы наверняка свалилась наземь.
— Гром, — едва слышно шепнул я, положив руку на затылок пса, — Гром…
Он ощутимо напрягся под моей рукой.
Мысль моя работала люто. Я сознавал, что переполох поднял на ноги местных жителей, и кто-нибудь из них по наивности сейчас, вылупив глаза, прилетит сюда на крыльях любопытства, имея реальную возможность отхватить пулю.
Но с другой стороны ствол у виска Наташи! Конечно, выстрел сразу лишает преступника всех шансов, но в таком запале мысль не работает, а горит, и вполне он может пальнуть, не думая. И будет поздно.
Смотреть в «бойницу» было адски неудобно. Предупреждающе держа ладонь на холке Грома, я осторожно выглянул влево. Бандит нас совсем не видел, стоя к нам спиной…
— Долой! — возопил он с запредельно диким надрывом. — Уйти! Всем уйти! Собаку убрать! Убрать!
И он взмахнул правой рукой.
Все! Вот оно!
— Взять! — с присвистом шепнул я в ухо Грому и сильно хлопнул его по спине.
До врага было метров пять-семь. Для овчарки это — секунда.
Гром страшно полоснул клыками по бедру, порвав штаны и кожу, но даже не в травме дело, она не смертельная. Суть во внезапности. И в ударе. Все-таки масса овчарки — где-то полцентнера, а то и больше. Гром просто сшиб бандита с ног.
Издав дикий вопль, тот упал, увлекая за собой заложницу, но та — чудо! — вдруг смекнула, где спасение. Неловко взмахнув руками, она завалилась было назад и вправо, и однако судорожным усилием рванулась вперед, упала на коленки и быстро-быстро припустилась на карачках — вряд ли соображая куда, но подальше от пережитого ужаса.
— Живым! Живым брать! — заорал Романов, кидаясь к поверженному.
Все кинулись к нему, я тоже. Все, кроме Наташи, помчавшейся со скоростью взбесившейся сороконожки.
Я испугался за Грома, бросившегося на врага — тот все же держал пистолет крепко. Но сделал то, чего никто не ждал.
Он ткнул стволом пистолета себе в висок и нажал спуск.
Выстрел хлопнул совсем глухо. Голова припадочно дернулась. Кровавая слякоть плеснула наземь. Гром застыл на полусогнутых лапах — тоже, видать, обалдев по-собачьи.
На миг застыли все. И тут Романов с силой плюнул:
— Тьфу!
Собаки по всей деревне взбеленились, орали адской разноголосицей, и даже Корнет подгавкнул им инстинктивно, а у Грома вырвалось лишь краткое ворчание.
Первые местные жители с ошалелыми лицами уже подбегали к распахнутой калитке, а справа отчаянно завывал мотор — «Москвич» Петра Петровича на всех парах летел по улице.
Виктор выбежал из двора, блокируя деревенских энтузиастов:
— Стой! Стой! Куда⁈ Милиция, уголовный розыск! Сюда нельзя!
И выхватив удостоверение, сунул его под нос какому-то немолодому аборигену. Не знаю уж, решил, что провинциал не отличит КГБ от МВД… а может, у него хитрее было сделано: на «ксиву» КГБ надета была обложка МВД, случались и такие гибриды.
— А чо? — вытаращился любопытный дед. — Чо случилось то⁈
— А то! — агрессивно нажал Виктор. — Что у вас тут под видом скупщиков скрывались опасные преступники! Ясно?
— Ух ты, ядрена шишка! И… ликвидировали⁈
— Граждане, разойдись по домам! — не отвечая по существу, напряг горло Виктор. — Милиция, уголовный розыск!
Эти магические слова почти не повлияли. Скорее, напротив, жгучий интерес полыхнул пуще прежнего. Все-таки в этой пейзанской жизни при огромном объеме трудной рутинной работы информационный поток слабенький. А тут сразу информационный взрыв! Не удивлюсь, если с дальних сторон села сейчас сюда стремглав несутся здешние любомудры.
Впрочем, пока подкатил «Москвич», из которого спешно выкарабкались Петрович и здешний председатель.
— Василий Иваныч! — взмолился Виктор. — Угомоните своих! Нам работать надо!..
— Федор! — строго вскричал председатель на шустрого дедка. — Тебе больше всех надо? Сказано, работает милиция, стало быть, вам делать нечего!..
— Да Иваныч, ядрена шишка, это что ж делается⁈ Это твои заготовители, я ж тебе говорил, что с ними неладно! Приехали, небось, иконы по деревням обирать!.. Я ж говорил!
— А я без тебя не вижу? Это что, твоего ума дело об этом думать? У тебя вон, огород да хлев, о том и думай!..
Пока шел этот диспут, Петр Петрович спешно прошел во двор, и никто его не остановил. Он сам остановился уже во дворе, глядя на покойника. Лицо его ничего не выражало.
— Да-а… — протянул он, — чем дальше в лес, тем партизаны толще.
Наташа меж тем, схватившись за штакетник, начала подниматься. Слепой квадроберский маршрут уткнул ее в забор, разгораживающий участки. Видимо, слабо сознавая происходящее, она механически начала вставать просто потому, что дальше некуда.
— Гром, молодец, — бросил я псу и поспешил к женщине:
— Наталья… Наталья Владимировна! Как вы?
— А?.. — обронила она, слепо взглянув на меня. Боюсь, сейчас ее взгляд не различал событий ни мира внешнего, ни внутреннего. — Я? Не знаю…
Очень похоже на правду.
— Петр Петрович, — вмешался полковник, — ты дамочку забери, отвези в сельсовет, что ли, чаем ее напоите… Вон, с Василием Иванычем вместе. Она сейчас навряд ли понимает, на каком свете находится. Пусть малость в себя придет.
— Понял, — спецсвязист довольно решительно взял Наташу под локоток: — Пойдемте, барышня, — и она послушно повлеклась, еще раз скользнув по мне пустым взором.
Петр Петрович повел ее к «Москвичу», а Василию Ивановичу еще предстояла нелегкая миссия отбивать натиск населения, прибывавшего на место происшествия. Действовал он, впрочем, решительно, и можно не сомневаться, что порядок будет обеспечен.
