Санька-умник 2 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич
Тогда ещё наш начальник медсанбата в шутку предложил мне перевестись в данную службу. Конечно, никуда бы он меня не отпустил, так уж — только посмеялся надо мной, всегда замотанным в сортировочном отделении до полусмерти.
— Будешь, Саша, всем сифилитикам подряд назначать американский арсеноксиды мафарсен или наш соварсен и все дела. Не жизнь у тебя настанет, а малина.
Конечно — малина, а не по трое суток без сна и отдыха раненых принимать…
Нет, так-то можно ещё назначать новарсенол и бийохинол, но о них тогда наш майор почему-то не упомянул. Забыл, наверное.
Кстати, при их использовании сроки лечения бойца сокращаются почти в два раза и он скорее может вернуться на фронт.
А что с гонореей?
Её, свеженькую, при сроке заболевания до пяти дней, можно и в части лечить. Не поможет такой курс, тогда уже — в госпиталь. В сорок пятом для лечения гонореи пенициллин начали применять, он при этом заболевании чудеса творил. Как, впрочем, и при других болезнях. Не приспособились ещё пока тут к нему возбудители всякой гадости.
— Я вам покажу баб! — встрял я в разговор танкистов. — Сейчас пойду молоко кипятить!
Танкисты враз свой разговор про баб прекратили. Испугались слов офицера.
Гуляет здесь среди военнослужащих байка, что гонорею молоком лечат. Для этого нужно совсем немного — коровье молоко и решительный доктор или фельдшер. Молоко надо кипятить десять минут, а после этого ввести его намотавшему на свой конец внутривенно. В результате такого лечения температура тела бойца поднимется до 41 градуса. Далее страдальца помещают на стол, вчетвером удерживают его, а санинструктор с помощью зонда сдирает напрочь слизистую мочеиспускательного канала. После данной процедуры пациент идёт на поправку, но каждый поход по-маленькому становился для него мукой.
Сам я такой утвержденной НКЗ методики в глаза не видел, но разговоры о ней не раз слышал. Откуда они пошли? Кто знает…
У меня для гонорейщиков имеются таблетки сульфидина. Если что, они и идут в ход.
Да, из солдатских же уст я слышал о лечении гонореи скипидаром. Его де растворяют в масле и колют в известное место. После этого неделю всего-то лежмя лежишь и здоров…
— Не надо, товарищ старший лейтенант! Мы, это, облик советского солдата освободителя блюдем! — притворно захлопал глазами сержант-танкист.
— Вот, то-то, что блюдете. — я погрозил танкистам кулаком. — Знаю я вас.
Кстати, хорошо, что мужики разговор о бабах ведут. Значит — до конца ещё не вымотались. Гоби, Хинган, а теперь болотина эта, кого хочешь досуха высосут.
— По машинам! — закричали в голове колонны.
Ну, вот и опять мы вперед двинулись.
Глава 24
Глава 24 Мины на веревках
Двинулись…
Надо сказать, что порядок прохождения нашей колонны теперь изменился. Если раньше бойцы в машинах ехали, а танки были сами по себе, то сейчас на каждом танке минимум по два автоматчика сидели и головами в все стороны вертели — не появятся ли опять на обочине японские смертники со взрывчаткой.
Хватит, и так уже несколько танков потеряли.
Как оказывается, союзники нас уже об этой тактике японцев предупреждали. Ну, что противотанковая артиллерия у них слабенькая и они своих солдат не жалеют, вместо живых мин их используют.
Что, на танки необходимо пехоту сажать и смертников на подходе отстреливать.
То ли до нашего батальона такая предупредительная бумага из штаба не дошла, то ли комбат на неё внимания не обратил. Скорее — первое.
На бойцов было больно смотреть. Из Монголии все как с картинки выходили — чистенькие, опрятные, многие в форме с иголочки, а сейчас — оборванные, грязные, лица у всех осунувшиеся…
Не прошел даром переход через пустыню и горы. Когда через Гоби шли, над колонной такая пыль стояла, что мама не горюй! Как не знаю через что двигались. Жара, вода с выдачи, о том, чтобы умыться-постираться и речи не было, на питьё воды не хватало.
Потом — горы с болотами, речками, скалами, которые постоянно надо было взрывать. Не знаю, как солдаты, а мои санинструкторы мне жаловались, что обувь буквально на глазах в негодность приходит, словно съедают её камни под ногами.
Источники водоснабжения в горах имелись, но воду из них брать было категорически запрещено. Она могла быть отравленной.
Вот такие мы сейчас оборванцы и грязнули.
Если бы не дожди, вообще бы на чучела походили.
Наш санитарный автомобиль тоже на ладан дышит, похоже, что скоро и нам придётся на броню пересесть. Мой водитель постоянно что-то подкручивает, подмазывает, матерится из души в душу. Мы ещё как-то едем, а много машин уже пришлось бросить.
Японские укрепрайоны батальону пока не пришлось штурмовать, мы куда-то в тыл к японцам идем. Будем бить квантунцам в спину.
Дорога — отвратительная, но комбат сказал, что движемся мы в направлении железной дороги, вот по ней, прямо по рельсам скоро и рванем.
Мать!
Под танком, что перед нашей санитаркой шел, рвануло. Солдат с брони вниз сбросило.
Ещё один взрыв, на этот раз позади нас в колонне.
Я и мои санинструкторы как горошины выкатываемся из газика, я приказываю залечь, а вот стрелять они уже начинают сами.
Впереди и сзади тоже стреляют. В кого? Куда? Японцев не видно, народ лупит в белый свет как в копеечку.
Я верчу головой, где смертники? Никого не видно.
— Прекратить стрельбу! — несется команда.
Я своим то же самое ору.
Как так? Прохлопали мины наши саперы? Они с разведчиками впереди шли и ничего не заметили?
Опять стоим и кому следует разбираются, что же такое случилось.
Водитель наш вперёд куда-то убежал, на месте ему не сидится.
— Ну, что там? — спрашиваю я его по возвращении.
Кстати, надо этот бардак прекращать, куда он всё без спросу у меня бегает?
— Мины на веревках были, — слышу я в ответ.
На каких веревках? Что за ерунда?
Оказалось, что ничего наши саперы не прохлопали. На самой дороге мин не было. Они рядом находились, а пара японцев в высоченной траве сидела с другой стороны трассы. К минам были веревки привязаны, и за них японцы мины под танки и подтянули.
Трава эта — гаолян. Вымахивает она высоченная. Та, что сейчас рядом с дорогой — выше моего роста. Листья у гаоляна широченные, в его зарослях очень хорошо спрятаться можно. Вот японцы и спрятались.
Одного — убили, а второго взяли в плен. Ростом японец не высок, форма на нем аккуратно сидит, чистенький какой-то словно не в гаоляне сидел, а в городе в увольнении разгуливал. Как так у него это получается?
Молоденький, пацан совсем, или, просто молодо выглядит?
Утащили японца куда-то в конец колонны, а мы через пятнадцать минут дальше двинулись.
Я своим сказал, чтобы в окна по сторонам смотрели, вдруг опять где какая веревка в гаолян тянется.
Однако, разве её увидишь!
В колонне всё злые как черти — два танка на ровном месте потеряли, а ещё и убыль в личном составе имеется. Хорошо, потери не безвозвратные. Не полетят домой похоронки.
Уже вечером батальон злость свою на японском обозе выместил. Мы же куда-то в тыл Квантунской армии заходим, вот он нам на дороге и попался. Для японцев эта встреча была неожиданной, наши прямо с ходу по ним и вдарили. Что не расстреляли, то гусеницами подавили.
Мой санинструктор-трофейщик коробку с японскими медалями приволок. Нашел же где-то неврученку. Куда они ему? Ладно бы, они серебряными были, а то вроде как из бронзы.
— Тащишь хрень всякую, выкинь. — я сдвинул брови. — Может, они какие отравленные.
Это, я, конечно, пошутил.
— Выбросить? — вид у санинструктора был крайне расстроенный.
— Оставь, только чтобы я этого барахла не видел. Кстати, зачем ты их взял? — поинтересовался я.
— На грузила.
Ну… Мне бы такое в голову никогда не пришло.
Глава 25
Глава 25 Бой на станции
