Цветущий ад #2 - Сергей Владимирович Руденко
Кстати, с точки зрения расхода топлива, лучше всего высоту было, конечно же, уменьшить. Я мог бы это сделать и прямо сейчас — «не отходя от кассы» — но слишком уж не терпелось лично оценить, насколько высоко мы забрались. В конце концов, это же мой первый полет. В каком-то смысле…
На пути к лестнице я обнаружил терпеливо дожидавшегося меня англичанина. «Чего это ты, братан? Думаешь, чего-нибудь не понял…» — удивился я, но он заговорил прежде, чем я успел озвучить свое недоумение.
— Сэр, не поймите превратно, но хотел бы посоветовать Вам, обязательно начинать переключение силовых машин с задней пары. Мы сейчас перегружены, и основная часть веса расположена именно в кормовой части, поэтому такой вариант сведет риск разлома корпуса к минимуму… — напомнил он.
«…Блин, мы же вчера говорили об этом!»
— Johnny, completely forgot about your advice…(Джонни, совсем забыл о твоем совете…) — искренне повинился я.
— Сэр, поверьте, я не хотел бы отчитывать Вас, но… — смутился тот.
— No, you’re right! We must not risk the ship because of my forgetfulness(Нет, ты прав! Мы не должны рисковать кораблем из-за моей забывчивости)
Скрип винтовой лестницы слился в одну короткую мелодию, и мгновение спустя я стоял на верхней палубе. Чуть в стороне над головой белело переплетение двух шелковых полотнищ, а под ногами — расстилалась смесь из яркой зелени, желто-коричневых проплешин и серо-черного или даже «шестидесяти оттенков» серого камня. Осознание, что мы действительно летим на высоте метров в шестьдесят пять — семьдесят, на несколько секунд вызвало во мне вспышку паники, но почти тут же душу затопил пьянящий и немного пугающий восторг.
— Господи, да мы же и, правда, летим!! — выдохнул я негромко и не без некоторого труда, потому что горло моё, оказывается, совершенно пересохло.
— «Твою мать! — привычно повторило эхо…» — хохотнул проследовавший за мной Ромка. — Скажи́шь⁈
— А то! — без малейшего сомнения подтвердил я.
Хорошо ощутимый кормовой ветер неплохо надувал паруса, но оазис под нами, да и куда более отдаленные горы, на первый взгляд, почти не двигались. Из-за этого не было ощущения движения. Намертво впившись пальцами в почти метровый фальшборт*, я осторожно заглянул прямо под наше судно.
И вот с этого ракурса уже было не ошибиться.
Один за другим произвольно выбранные макушки деревьев скрывались под корпусом. «Летим, ведь летим же, твою мать!!» — восторг снова плеснул дофамином в кровь, и некоторое время я с трудом удерживал себя на месте. Хотелось бегать, отплясывать или, как минимум, проорать чего-нибудь не особо разборчивое.
* * *
Последующие полчаса я бродил по палубе, постепенно осваиваясь. Попытки заглянуть вниз с каждым последующим разом пугали все меньше и меньше. В какой-то момент у меня даже мелькнула мысль, что если так пойдет дальше, я и сам смогу лазить по этим подозрительно тонким и внешне таким ненадежным веревочным лестницам, которые наш мореман называл «вантами».
«…Если собираюсь, стать нормальным капитаном, — не без внутренней дрожи думал я, — мне бы хорошо и самому разбираться в том, как и что тут устроено. В том числе — и с парусами бы разобраться…»
Собственно, все управление канонеркой ограничивалось моей способностью задавать ей высоту и использованием ветра, для придачи направления и скорости движения. Силовые машины отвечали за первый из параметров, паруса — задавали направление, а сила ветра — скорость.
Вот о последнем я пока, к сожалению, не знал даже толком, что именно нужно командовать. Одному человеку, тем более, слабо понимающему, что и как делать с этими здоровенными несимметричными кусками шелка, было однозначно не справиться с кораблем.
Вчера, когда Ромка с англичанином монтировали наше так называемое «парусное вооружение», питерец с уверенным видом проронил, что наша канонерка, мол, это «без всякого сомнения, двухмачтовая гафельная шхуна!»
Джонни обрадованно подтвердил это, а мне показалось ужасно неловко спрашивать, отчего это «канонерская лодка» вдруг стала «шхуной». Вроде бы моих куцых познаний было достаточно, чтоб знать: оба этих слова могли и сами по себе означать определенный тип корабля…
Улучив момент, когда англичанин отвлекся, я тогда все-таки решился прояснить ситуацию.
Ромка откровенно обрадовался возможности поговорить на любимую тему, и охотно просветил меня, что «канонерка» — это функция нашего трофея. Термин означает, что это именно небольшой артиллерийский корабль. А «двухмачтовая гафельная шхуна» — это о системе его оснастки.
Три коротких слова описывают, как устроено именно наше «парусное» вооружение.
Напарник заверил, при желании его можно перепланировать и довольно серьезно, но прямо сейчас наш рангоут имеет две мачты и бушприт, а паруса — состоят из больших гафельных (трапециевидной формы) «грота» (на кормовой грот-мачте) и «фока» (на фок-мачте). А также двух — куда меньших по площади, но очень важных — косых (треугольных) парусов. «Кливера» и «стакселя» — растянутых сразу после взлета впереди, между фок-мачтой и бушпритом.
[…]
Рис. 2. Рангоут: 1 — грот-мачта, 2 — фок-мачта, 3 — бушприт. Такелаж (паруса): 4 — грот, 5 — фок, 6 — стаксель, 7 — кливер, 8 — топсель, 9 — фишерман.
Еще несколько косых парусов можно было поставить на слабом ветру при стандартном устройстве такелажа, но сегодня мы решили не рисковать и обойтись без них.
Поскольку местные корабли проектировались с учетом передвижение без воды, по словам напарника, на нашей канонерке конструкцией было предусмотрена постановка еще и двух боковых реев на манер носового бушприта. Они давали возможность заметно увеличить скорость благодаря еще, как минимум, четырем дополнительным косым парусам, но пытаться управиться со всем этим вдвоем, уже не стоило и мечтать.
— Наш англичанин говорит, что в нужную нам сторону раньше он ни разу не летал. Он вообще тут впервые, поэтому карты ветров не знает, а значит, стоит проявить осторожность. Тем более — здесь, у предгорий…
* * *
Все то время, что я осваивался на верхней палубе, стояли только два передних косых паруса и попутный ветер подгонял канонерку прочь от покинутого нами оазиса. В целом — в нужную сторону, но в направлении куда восточнее, чем необходимый нам — юго-юго-запад. Туда указывал мой трофейный
