Принц мародеров - Артемис Мантикор
Геннадий печально улыбнулся и поудобнее устроился на трясущейся крыше вагона, в оставшихся от моей магии разводах василькового цвета. Руки его начали разъезжаться в стороны, а под правой оказалось множество черных и белых кнопок.
Я напрягся, решив, что он собрался атаковать меня неизвестным артефактом, но глаза кроколюда выражали только легкую печаль.
Черная коробка разошлась высвобождая спрятанную гармошку, вызвавшую такой же тоскливый протяжный вой.
— Это… музыкальный инструмент иного мира, — не сдержавшись, я вслух поразился открывшейся мне истине.
— Это баян, — улыбнулся иномирец. — С музыкой вы ведь сможете понять меня лучше, верно? Я должен рассказать вам одну историю, мистер Лииндарк. Возьмите свой инструмент, сиинтри. Только пожалуйста, не тот, что зачарован изменять душу.
О том, кто такие стражи вы уже знаете. Чей-Бру сказал, что в бою на вашей стороне была мисс Кикимора. А известно ли вам, кто такие стражи и для чего мы нужны?
Начну издалека, мистер Лииндарк.
В самом конце последней великой битвы магов, когда была призвана новая темная стихия, никто еще не подозревал о том зле, что в ней сокрыто. Сила Пустоты из рук неназываемого бога ушла к последователям её и тем волшебникам, что жаждали создать великое оружие.
Как вы наверняка знаете, все они утратили разумность и волю, обратившись в первых одержимых пустотников, и принялись они сеять зло подле себя. Так же, как много лет спустя посланники неназываемого ужаса в телах разумных приходили уничтожать жизнь Мельхиора, едва та приходит к пику своего развития.
Вороны сорамин в своих технологиях достигли могущества, что позволяло им строить города силами механических слуг, а к звездам взлетали первые космические корабли. Змеи ассари тоже считали, что достигли своего пика, когда их маги открывали врата в иные миры, и даже демоны дрожали в страхе перед их гневом. Коты триантари, познавшие бессмертие, гармонию с природой и безусловную любовь к ближнему, волки аманити… а, впрочем, об этом сиинтри знают лучше меня.
То же самое начало происходить и тогда, задолго до всего этого.
Случилось нечто, переписавшее судьбу нашего мира. Один из магов, призвавших ту, чьё имя с того момента навеки проклято, был пленником мира-темницы.
О них поведал нам мистер Ректор, явившись сюда в невообразимом портале и перенеся сюда город. Для них они являются врагом, и весь Доминион был создан им для мести. Но история моя не об этом.
Пленники мира-темницы живут в двух мирах, исчезая в одном и появляясь в ином, они могут менять обличия и воплощения, менять род, облик и даже часть связанных с душами магических сфер, но каждый раз обязаны они возвращаться в свой родной мрачный мир, чтобы не погибнуть во всех мирах разом, за что и прозваны они были пленниками, а их мир — темницей.
Едва неназываемый бог увидел новый мир, жители коего были убеждены в своем абсолютном могуществе, тот час же пожелал увидеть там в свою честь алтарь скорби из страданий разумных.
Мне не ведомо, как много несчастных в том мире погибло по воле чудовища, однако на долгие годы наш мир был закрыт ото всех могущественной магией. Многие тысячелетия это место было изолировано вместе с заточенным в ним чудовищем. Та, кого нельзя называть приходит каждые несколько тысячелетий, едва какая-то разумная раса сочтёт, что достигла золотой эры, неназываемое зло пробуждается, чтобы собрать урожай душ.
Сейчас она спит, и то, что известно тебе под стихией пустоты — лишь малая часть проявлений её силы. Но едва древнее зло пробудится, и трагедия может произойти вновь.
Не так давно случилось еще одно событие, о котором твой народ может не знать.
Знайте, мистер Лииндарк.
Мельхиор вновь был открыт для пленников мира-темницы. Мне не ведомы причины. Даже мистер Ректор не ожидал этого так скоро. Но я точно знаю иное — каждый пустотник за пределами Подземья может стать причиной вспышки заражения проклятия в двух мирах. Если сила бездушного бога просочится в мир-темницу, её будет уже не остановить и ужас, что раз за разом повторяется в нашем мире, охватит все обитаемые миры, в которые могут проникать пленники.
И тогда погибнет вся жизнь в десятках обитаемых миров. Ужас Мельхиора станет ужасом для всех способных чувствовать существ.
Мы — те, кто стоим на вечной страже между миром Надземья и Подземья. Сильнейшие боевые группы зверян, призванных Ректором попаданцев и всех разумных существ, желающих предотвратить великий кошмар.
Легенда о пяти посланниках — одна из таких опасностей. Вернее, один из посланников. Много лет назад в городе было восстание стихийных одержимых, и чтобы сдержать очаг распространения заразы пришли три отряда. Если ты действительно в союзе с Кикиморой, то должен был это знать. Результатом стало появление Всепожирающей Сферы и проклятых братьев незуми.
Нам удалось запечатать скверну, остановив распространение. Но её источник так и остался от нас скрыт. Что-то упорно раз за разом толкает новых попаданцев на путь зла. Где-то внутри этого города сокрыт великий враг, тайно направляющий безумие.
К моему огромному сожалению, сказанное тобой на счет темной сущности мистера лисьего посланника — правда. Тот несчастный не лжет, а мой друг уже проверил описанное им место в серых землях. Похоже, мы ошибались на счет Алькора.
Но я хотел бы, чтобы вы знали, мистер Лииндарк. Это лишь один из множества саботажей нашей миссии по сдерживанию магии пустоты. Да будет вам известно, что ритуал, призвавший в наш мир вашего друга, проводился порождением пустоты по имени доппельгангер? Тварь заменила собой одного из великих магистров, чтобы призвать в мир запятнанные пустотой души и протащить как можно больше из них через проверки.
Пустота ещё не готова к своему пробуждению. Но день, когда это случится, все ближе.
— Зачем мне все это знать? — спросил я, когда в рассказе Геннадия наступила пауза. То есть я, разумеется, был очень рад любой информации, но ведь не просто же так он мне это рассказывает?
— Чтобы вы поняли причины, побудившие нас действовать столь жестко, мистер Лииндарк. Пожалуй, мы должны извиниться за причиненные неудобства.
— Где Рин? Что с ней? — было стыдно, что я вспомнил о ней только сейчас, но после боя было все время не до того. Хотя нет, очень даже до того — просто я
