Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
Высочайшее согласие на авантюру было получено, требовалось быстро подготовить войска. Командующий генерал-полковник Меллер был настроен весьма мрачно, совсем не горя желанием потерять всю свою дивизию на льду Ботнического залива[4], однако против приказа самого́ государя идти не желал. Бонапарт, пожалованный чином бригадира, проявил невероятный напор в организации экспедиции, в которой совершенно справедливо видел свою будущее – счастливое в случае успеха, и, напротив, весьма печальное, при неудаче.
Себя в области планирования движения колонн, инженерного сопровождения, снабжения отлично проявил майор Милинкович. Сколь-нибудь тянуть с подготовкой было нельзя – укрыть от шведских шпионов столь масштабную операцию было невозможно, но им всё же требовалось по суше добраться до Швеции, что давало нам некоторое время. В феврале 1796 состоялся ставший легендарным «Ледовый поход». Две бригады под командованием Бонапарта и другого бывшего француза Прево-де-Люмиана вышли из Або, направляясь вначале к Аландским островам[5]. Сам Меллер возглавил было поход, но уже в двадцати вёрстах от финского берега серьёзно повредил ногу, оставив руководство походом на Бонапарта.
Бригадир Прево-де-Люмиан, отличный военный инженер, командовал авангардом, он принял на себя ответственность за прокладку дорог по коварному балтийскому льду для идущей армии между многочисленных припорошенных снегом торосов и трещин. Русские инженерные войска показали себя великолепно, в сложнейших условиях они пробивали путь для идущих за ними солдат, обозов, артиллерии.
Три дневных перехода в условиях давящей опасности изменения погоды, которое могло погубить весь русский отряд, прошли в невероятном напряжении. Бонапарт и Милинкович вовсе не спали всё это время, непрерывно передвигаясь между тремя русскими отрядами, которые шли к острову Большой Аланд[6], где стоял крупный шведский гарнизон и замёрзшие во льду ждали весны множество судов.
Шведы не спали и заметили приближение русских, но бешеный удар гренадерских рот, которые вёл Милинкович, и огонь наших пушек, вылетевших по расчищенному сапёрами льду к самому берегу, достойные наследники Густава-Адольфа и Карла XII выдержать не смогли. В плен попало более восьми тысяч человек, было захвачено большое количество припасов, торговых и военных судов. Бонапарт мог бы считать себя триумфатором, но это была всего лишь половина дела – впереди были более сорока вёрст пути по тому же льду до собственно шведского берега, а там ещё не менее шестидесяти вёрст до самого́ Стокгольма.
Оставив пленных, раненных, обмороженных на Большом Аланде, русские бросились дальше. Их появление возле городка Грисслехамна[7] было неожиданным и вызвало настоящую панику в Швеции. Сражение при Стокгольме было воистину небольшим, слишком уж всё было неожиданно для молодого короля и регента, которые вместе со своей армией стояли у Ландскроны, мечтая атаковать датские берега – огромное расстояние, коварные льды Ботнического залива, сложность подобной операции – всё говорило о невозможности такого нападения. Столичный гарнизон был деморализован, а горожане не спешили вооружаться.
Падение Стокгольма стало воистину катастрофой для Швеции. Герцог Зюдерманландский двинул солдат от Датских проливов к собственной столице, но в войсках зрело недовольство, возникла опасность бунта. Тогда регент оставил с армией своего венценосного племянника, а сам бросился набирать новых солдат для спасения страны, но злая судьба, да метели остановили его порыв. Конечно, к его трагической истории приложили руку мои люди, но никто и никогда не узнал, как и что было сделано для того, чтобы мой дядюшка исчез в февральской метели посреди своего номинального владения[8]. Тело его было найдено только в начале мая возле озера Меларен[9], он, очевидно, заблудился в метели, сломал ногу и замёрз, заносимый снегом…
Юный же Густав IV Адольф, привыкший жить в тени своего яркого родственника, не смог удержать армию от распада. Швеция осела, словно сугроб под весенним солнцем. Генерал Николай Карлович Бонапарт стал настоящим героем, который сломил опаснейшего соперника России. Он получил славу, о которой мечтал. Вместе с ним поминали героического Милинковича, ставшего за свои подвиги полковником, который участвовал во всех атаках русских войск, генерала Прево-де-Люмиана, показавшего себя не только отличным инженером, но и храбрецом, бравшим шведские города. Даже генерал-аншеф Меллер, возглавивший русскую администрацию в Швеции, заслужил свою долю тёплого света славы.
Выход из войны Скандинавского королевства стал тем камнем, что обрушил лавину обвала всё антирусской коалиции. Если до падения Стокгольма в Британии активно муссировался вопрос о посылке эскадры на Балтийское море, где вместе со шведами и пруссаками англичане сокрушат русского колосса, то этот конфуз серьёзно отрезвил горячие головы – позиция короля Георга стала очевидно ошибочной.
Такое изменение поведения главного инициатора войны серьёзно усложнило и положение прусского короля. До поражения Швеции Фридрих-Вильгельм каждый день вещал о «грядущем чуде Бранденбургского дома», под которым большинство подразумевало смерть Вейсмана – Отто болел, и болел тяжело. Этой истовой вере не мешало даже падение крепостей Кёнигсберга и Кольберга, главное, что на Берлин русские пока не шли, ограничиваясь глубокими рейдами кавалерии. Пруссаки желали удерживать наши войска за Одером, разгромить датскую армию, вывести моего союзника из войны, открыть путь англичанам в Балтику, а потом ударить и по нам.
Теперь же всем стало понятно, что этот план уже не реализуем – Пруссия оставалась практически наедине с нами, датчане могли начать наступление с севера, да и более мелкие соседи начинали плотоядно посматривать на попавшего под лапы русского медведя былого опасного хищника. А когда Вейсман показал, что болезнь для него всего лишь досадная помеха на пути, и двинул армию через Одер к Берлину – всё рухнуло и у этого моего противника. Неудачливого короля отстранил от власти собственный сын.
В Варшаве я встретился со своим старым приятелем, Финком фон Финкенштейном, который возглавил посольство, прибывшее обсудить условия мирного договора от лица нового короля с тем же именем, что и предыдущий. Старику Финку было уже за восемьдесят, но он сохранял ясный рассудок и острый ум, опытнейший политик и дипломат прекрасно понимал, что шансы Пруссии сохранить своё положение в Европе практически отсутствуют. Император Франц совершенно не заинтересован в сильной Пруссии и не станет отвлекаться без серьёзных причин от войны с Францией, а той уж точно сейчас совершенно всё равно, что происходит в Восточной Европе. Король Георг же ничем помочь им не может, ибо английская армия завязла в Нидерландах, а флот не в силах пройти на Балтику через укрепления Копенгагена.
Все надежды пруссаков были связаны исключительно с моей любовью к их стране, которая был широко известна. А вот – зря. Мне было очевидно, что в настоящих условиях Пруссия
