Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
- С Вами, господин герцог, обязательно. – усмехнулся офицер, церемонно отдавая честь.
За бокалом вина́, Димитриев предался воспоминаниям:
- Как вспомню Монреаль, виселицы на улицах… Я, признаться, тогда подумал, что в городе правит какое-то чудовище. Полковник Шерер мне виделся кровавым убийцей, а Вы – его подельником, уж извините…
- За что Вас извинять, друг мой? Я и сам тогда не понимал, в каком мире нахожусь. Только чувство долга позволяло мне не сойти с ума – измены, грабежи… Безумие охватило земли Новой Франции! Хорошо, что Лафайетт не дожил до такого! Генерал бы умер от стыда за своих соплеменников, ради которых он сражался столько лет! Только Шерер держал в руках Квебек. Но, если бы Вы не появились на улицах Монреаля, боюсь, и полковник бы не справился. Вы пришли очень вовремя!
- Я часто думаю, что, успей мы прийти раньше, не было бы всех этих казней, людей на пути в наши земли много меньше бы пропало, да и Сен-Пьер, возможно, удалось бы удержать! – глухо проговорил поручик, глядя вдаль.
- Дорого́й Александр, Вы неслись, словно ветер! Не Ваша вина́, что пока Римский-Корсаков добрался до Нижне-Быстринского, в Новой Франции начались такие проблемы. После смерти нашего генерала удержать ситуацию под контролем смог только Шерер!
- Ну, дорого́й герцог, без Вашей помощи он бы не справился! Вы позволили своим людям выжить!
- Да что я! Вот полковник Шерер… Как он, Вы не знаете, друг мой?
- Знаю! – усмехнулся русский, — Шерер на Хонском острове знатный порядок наводит, нихонцы от его имени дрожат, да среди местных камчатских казаков он весьма авторитетен.
- Вот, он уже при деле, а мне каково?
- Так Вы же сами, господин герцог, отказались принять официальную должность от императора. – тонко усмехнулся поручик.
- Я не мог взять на себя новую ответственность до того, как последний француз не будет передан в руки ваших окольничих. – гордо отвечал аристократ, — Я так вижу свой долг!
- Не скрою, господин герцог, я Вас чрезвычайно уважаю, так же как и все мои люди! Именно Вас я считаю подлинным героем Великого переселения. – поручик встал и отдал честь Ришелье.
Тот в ответ тоже вскочил и распахнул объятья Димитриеву:
- Друг мой! Я же восхищён храбростью и стойкостью Вас и Ваших людей, а уже деятельность русских врачей и интендантов меня поразила до глубины души!
- Вас не раздражает, что Вы теперь живёте среди русских, дорого́й герцог? – улыбнулся поручик.
- Немного непривычно. – также усмехнулся Ришелье, — Но всё же, я нахожу с вами общий язык. Знаете, друг мой, я решился — я собираюсь отправиться за горы, туда, где и живут теперь мои бывшие квебекцы…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
На главных театрах военных действий всё было сложнее, но тоже вполне удачно. Пруссаки и их союзники начали движение к польской границе сразу же после объявления войны. Армия противника шла по двум основным направления – к Познани, где их ждал король Станислав, и к Данцигу, который был им нужен для установления прочной связи с Восточной Пруссией, там, в Кёнигсберге, собиралась третья армия, но она пока не была готова к наступлению. Ещё более двадцати тысяч пруссаков подошли к датской границе с запада, отвлекая на себя армию моего зятя.
В Познани захватчики соединились с силами, пришедшими к Понятовскому, и направились напрямую к Варшаве, где собралась генеральная конфедерация, официально объявившая короля низложенным, в связи с изменой государству. После завершения рокоша[15], должен был созван конвокационный сейм[16], потом пройти выборы, но пока именно конфедерация считалась законным правительством Речи Посполитой, и её устранения было первоначальной целью союзников.
Русскую армию за серьёзного соперника наши враги не считали, полагая, что против них может быть выставлено не более шестидесяти тысяч человек, включая верных мне поляков. Фельдмаршал Мёллендорф[17], которому Фридрих-Вильгельм поручил командование основной армией, вёл более ста двадцати тысяч человек и уже заранее считал себя триумфатором. Для него оказалось больши́м сюрпризом, что до реки Нотець[18], где его поджидал сам Вейсман, дошли чуть более семидесяти тысяч его солдат – две из пяти прусских колонн попали под удары русско-польской армии, которая вполне воспользовалась медлительностью противника.
Именно Отто определял, где и когда произойдут сражения. Имея в подчинении таких умных, активных и опытных генералов как Карпухин, Меллер и Мекноб, он бил на опережение, громя противника по частям. Посчитав, что уже достаточно ослабил врага, генералиссимус собрал все свои силы в кулак и начал битву.
Самое глупое в этой ситуации: почти до конца сражения пруссаки не понимали истинной численности нашей армии, считая, что имеют преимущество. Между тем против них стояли почти вдвое превосходящие их войска, а уж пушек у русских было едва ли не в пять раз больше. Такой быстрый и решительный разгром армии, которая должны была дойти, по крайней мере, до старой русской границы шокировало Европу – даже война с Францией замерла. Хотя к тому были и другие причины.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
- Я удивлён, Лазар! Удивлён! – почти кричал на своего приятеля Файо, — Ты знаешь, что даже в Париже уже люди умирают на улицах? Голод заставляет людей идти на преступления и делает их беззащитными перед болезнями! А что предлагает Комитет общественного спасения? Гильотину для всех, у кого есть деньги! Каждый день ко мне идут богатые торговцы и просят помочь скрыться! Что, от этого становится больше хлеба? Что происходит?
- Мне самому хотелось бы понять, Анри… — тихо отвечал ему Карно, с грустной улыбкой слушавший друга, — Робеспьер совсем сорвался с цепи. После измены Дюмурье немцы бьют нас везде, где только захотят. Я предлагаю меры, а их отвергают. Наши генералы могут побеждать, но им мешает невероятный апломб комиссаров Конвента, считающими себя лучшими генералами, торговцами, хлебопёками, даже любовниками, чем кто бы то ни было. Да ещё и нехватка пороха, продовольствия, а ещё ружей, пушек, пороха, продовольствия не улучшает наше положение.
