Чердынец - taramans
Надя смущенно отворачивается, старается не встречаться со мной взглядом.
— Ага! Певец я — типа Кобзона! Сейчас как поражу всех своим вокалом!
Слышно, как в ограде фыркает дядь-Вова.
— Ну спой, чего ты ломаешься? — о как! Это Катрин из кухни голос подала. Вот же ж… подстава!
— Ну… елки зеленые! Слушайте! — и я затягиваю:
— У Курского вокзала стоял я, молодо-о-о-ой!
Подайте Христа Ради, червончик золотой!
Я старался тянуть как можно «жалистнее»:
— Вот господин какой-то…
Уже на середине «песни» Галина, прикрылась рукой, стала потрясываться, дрожать плечами. Я же, видя свой «несомненный успех», поддал «плача» в песню. Надя тоже стала улыбаться, потом посмеиваться.
Я выдохнул, заканчивая песню.
— Иш как жалистно-то выводил! На слезу давит, шельма! Ты, Светка, значицца, сматри — щас чё-нить выпрашивать начнет! — дед Гена высказался из ограды.
Мама встает, тоже улыбаясь:
— А что, певец, может вон девчонкам кому массаж сделаешь? Ножки разомнешь? — я смотрю на Надю, но та, с каким-то испугом, молча поводит головой из стороны в сторону. Я перевожу взгляд на Галю, которая удивленно смотрит на подругу:
— Галь! Может тебе? — но та отказывается — «в следующий раз!»
— Ну, тогда, Юрка, плети мне косы, как обещал! — мама продолжает улыбаться, стоя «руки в боки».
Усадив маму на стул, встаю сзади нее на колени и начинаю аккуратно и осторожно расчесывать ей волосы гребнем. От самых кончиков, потом выше, выше, поглаживая их рукой. У мамы волосы длиной — где-то до середины спины, русые, густые и красивые. Седины пока в них не видно.
— Слушай, Юрка! Как ты приятно это делаешь, без рывков и дерганья! — мама удивлена.
Катька, пришедшая сюда же — новое же что-то, чё! фыркает — это в ее огород камень, она всегда маму заплетает. Потом начинаю плести косу. Несколько раз сбиваюсь, ошибки, блин! расплетаю, и вновь расчесав волосы, плету снова. Мама не торопит, похоже она вообще — ушла в нирвану. Как часто бывает с людьми, когда им что-то делают с волосами, аккуратно, нежно.
Неожиданно для себя, уйдя в процесс с головой, я затянул:
— Ой, то не вечер, то не вечер!
Мне малым-мало спалось!
Мне малым-мало спалось,
ой, да во сне привиделось…
Начинал я тихонько, еле слышно, но потом — громче, громче, уже в голос.
С удивлением услышал, как меня кто-то поддержал. Хорошо так поддержал, вовремя и складно! Поднял голову — Надя! Улыбается!
Потом, когда мы уже слаженно так с ней выводили, к нам присоединилась и Галина. Ну — у той: и голос и слух — позавидовать можно!
Когда песня закончилась, я, с небольшим перерывом, продолжил:
— Не для меня придет весна!
Не для меня Дон разольется!
Красавицы, как будто ждали — сразу подхватили, повели! Кончилась песня, и коса — заплетена!
Девушки и женщины стали крутить маму, разглядывать, обсуждать. Принесли зеркало — из кухни, оно в простенке у стола обычно висит. Потом — второе, круглое, настольное — из комнаты, с комода. Мама сама себя осмотрела «на сто рядов», с сомнением:
— Нет, Юра! Так-то оно красиво, конечно! И аккуратно. Но… это вон для молодых женщин, да девчонок. А мне-то уже поздновато так плести!
Баушки тоже присмотрелись, покивали, «ага… то для маладых!»
Дед Ганадий, пропустив мимо своего внимания суету женщин «вокруг косм энтих», заявил мне:
— А складна вы, Юрк, спели-та! Складна! Харашо, ага!
На мое предложение заплести кого из женщин: Надя отказалась, облив румянцем щечки; Галя, снова удивленно поглядев на подругу, тоже отказалась. Катька потребовала, чтобы я научил так плести ее и Светку, «потом, на днях!» и тоже покраснела. Черт! Вот ведь… Так сами «палятся», что Надя, что Катя, а я потом буду виноват! Вон уже Галя — «ушками стрижет!», понять не может, что это и Надю, и Катю так в румянец кинуло!
Перед уходом гостей, все уселись на кухне пить чай. С баб-Дусиными пирогами. Интересно — вот когда эта бабуля успела их напечь. Все успевает, «электровеник»!
Тут я опять вылез — ну нужно же разъяснить для себя ситуацию:
— Бабули! А вот у меня вопрос к Вам! А почему вы себе в дома — газовые плиты не поставите? Люди — вон ставят же!
Баба Маша промолчала, а баба Дуся — высказалась:
— Да на чёрт-та он нужин, гас этат! Взарвесси с ним, или атравишся ишшо!
— Странно… вон плиткой электрической пользоваться не боитесь, а газплитой — не хотите… Плитка-то — то с перекалом работает, то — с недокалом. Ток же все время прыгает — то больше, то меньше! Ладно — если недокалится плитка — еду не сготовишь! А если — перекал? А ну как проводка замкнет? Кто ее и когда последний раз проверял, проводку ту? Пробки-то часто вышибает? Или — уже «жучок» стоит? Да и свет плитка мотает — не дай бог! И спираль эта — вечно перегорает, а новых — не сразу и купишь! У всех же так, то есть — всем спирали постоянно нужны! Не-е-ет, не пойму я вас, бабули! А газплита — это ж красота, чистота и сплошные удобства!
Тут в поддержку меня выступили женщины помоложе — принялись обсуждать, кто уже поставил плиты, и как о них отзываются.
— Так — как имя пользавацца-та?! Мы ж не умем! — баба Дуся приводит очередной аргумент.
— Ну-у-у, баб Дуся! Вон вы с бабой Машей — сепаратор освоили, постоянно же сливки гоните! А там его собрать, запустить, а потом разобрать, да помыть — это же — целая история! А тут — плита! П-ф-е… это же и сравнивать нечего. Там — всех дел-то — вентиль на баллоне открутил, спичку зажег, да к конфорке поднес, и тут уж ручку конфорки тоже открыл — газ пошел, загорелся — все! Вся история! Вон у дяди Володи спросите — что ему проще сделать — двигатель на своем «газике» перебрать, или ваш сепаратор разобрать-собрать! Вот он сидит, спросите! — а сам чуть мигнул дядьке.
Тот, пряча улыбку:
— Не, Юрк! За сепаратор… я, пожалуй — не возьмусь. Ну его — там этих пластинок куча — перепутаешь еще чего — так работать потом не будет! А мне вон мамка и голову потом намылит! Движок-то на «газике» — то мне привычней!
Баба Дуся с подозрением посмотрела на дядьку, потом на меня, пытаясь
