Чердынец - taramans
— Ишь ты! Ну что, Трофим — мужик рукастый, я уже слыхал, ага! Пасматреть ба… Так он жа сибе эта забирет, ли чё ли?
— Ну — как сговоримся, думаю. Куда он это все перетаскивать-то будет?
— Ладна… чё ни на куплинае аблизывать-та, пасмотрим, как там выйдит всё.
Бабушки объявили вечером аврал — у них нежданно-негаданно вышел заказ штук на десять половиков, а нарезанной ленты — не хватает. Вот, после работы, к бабе Маше пришли Галина, Надя, Катюшка — помогают нарезать тряпки на ленты. Дядька Володька здесь же — что-то помогает дедам в надворных постройках.
Я, после полива обоих огородов, пришел, присел к женщинам, передохнуть. Интересно, Катька, вроде как боится посмотреть в мою сторону. Да и Надя — посмотрела, отвела взгляд. Одна Галина приветливо поздоровалась. Сюда же пришла мама — она сегодня ездила в Тюмень. Как правило, чтобы все успеть, они выезжают ранним утром — часов в пять утра, чтобы к началу рабочего дня быть в Тюмени, в Управлении. Потом беготня по разным кабинетам и складам, погрузка полученного в машину — все это занимает полдня, как минимум.
Но ездят, мама и Наталья Алексеевна, обычно — не одни, к ним подсаживается еще кто-нибудь из снабженцев РТС — по своим вопросам. Так вот и приходится крутиться чуть не до окончания рабочего дня. А потом — возвращаться домой, в Кировск. Поэтому, после таких поездок, мама — как выжатый лимон. Есть в РТС такая машина — ГАЗ-52, «двухкабинка», или «хозяйка», как еще ее называют. Точнее, таких машин несколько — они используются вот для таких поездок, или — по Кировску, в снабжении организации всяким-разным, не крупным в габаритах, и не сильно тяжелым. Поэтому и название — «хозяйка». По хозяйственным вопросам используется.
К приходу мамы, вся работа женщинами уже сделана. Бабушки остаются связывать меж собой получившиеся ленты, и сматывают их в большие такие клубки. Катя — помогает бабушкам, а Галина и Надя — выходят в сени, ставят чай и болтают.
— Юр! Ты меня помассажируешь сегодня? Вымоталась — сил нет! — мама выглядит устало.
— Ну, конечно же! Тебе — только голову, или ноги — тоже размять?
Мама задумывается:
— И ноги — тоже! Гудят, как столбы телеграфные!
Мама идет в баню — обмыть ноги. Мы как-то сразу с ней договорились, что если разминать ноги — то это лучше делать с чистой кожей. И гигиеничнее, и толку больше будет. Прохладной водой — просто ноги сполоснуть с усталости — уже хорошо!
Мама располагается на топчане в сенях и переговаривается с пьющими здесь чай Галей и Надей. Я устраиваюсь на коленях, у ее головы, начинаю поглаживать виски, чуть-чуть затылок.
— Может ты волосы распустишь? Толку-то больше будет! — мне действительно так будет проще.
— Юр! А потом мне их опять закручивать в шишку? Домой-то я как простоволосая пойду? — мама устала и ленится.
— А я тебе потом их в косичку сплету! — я вспоминаю еще один свой навык, приобретенный в прошлом-будущем, — я высмотрел в журнале, как можно по-новому косы плести!
Когда в конце восьмидесятых, моя дочь Машка чуть подросла, ходила в старшие группы детсада, а потом — в начальную школу, Дашка изучила новый способ плетения кос — так называемую «французскую» косичку. Вот они плели их друг другу — Дашка с Машкой. То одиночную косичку, то — две косички по сторонам затылка. Ну, а так как, сплошь и рядом, получались ситуации, когда «маме уже некогда, мама опаздывает!», то и папе пришлось изучить этот способ. Сначала, конечно, и курьезы случались вместо нормальной прически у дочери. Но потом — приноровился и плел вполне себе уверенно и быстро. Как у Машки, так и у Дашки! И если Дашка — молчала, то дитёнок Машка не раз заявляла, что «папа лучше косы плетет» и «приятно головке, когда он их плетет!».
Вот я и решил — попробую. Конечно, лучше бы сначала «на кошках потренироваться», на Катьке, хотя бы. Хотя… нет — на Катьке — это не лучший вариант. Если мама просто посмеется, если ничего не получится, то Катрин — ох и выскажется по поводу меня, да! Наслушаешься-а-а-а…
Мама хоть и сомневается, но распускает волосы. Вот так-то лучше! Довольно быстро я снимаю ей боль — наблатыкался уже, ага! И она — разворачивается на топчане «наоборот», подставляя мне ноги. Все это время, Галя и Надя сидят, наблюдают за моими действиями. Что-то шепчутся, но я, погрузившись в работу, не прислушиваюсь.
Интенсивно растираю себе руки, чтобы были теплыми, даже — горячими. И начинаю легко и чуть прикасаясь, мягкими движениями, согревать мышцы маминых ног. Сначала — разогрею, а потом — разомну. И лишь потом — потяну боль и усталость, если они, конечно, к тому времени в ногах останутся. А то уже бывали случаи, когда маме было достаточно просто помассировать ножки. Ограничиваюсь зоной голеней, до колен, не выше. А то… возможны нежелательные варианты. Тут как… чуть переборщишь, разгоняя кровь, туда — выше коленей, и можно получить… ну… возбуждение у женщины. А в ситуации с мамой — мне это зачем?
Нет. Ничего мне сегодня «тянуть на себя» не нужно. Боли, как таковой нет. Просто усталость. А мы ее и так снимем, не совсем, конечно! Я же не волшебник. Но кратно снизим — это да! А вот ступни… ступни — да. Нужно размять чуть лучше — набегалась мама сегодня. Я чувствую на себе, как они у нее «гудят». Как чувствую? А — не знаю! Чувствую и все! И я растираю ступни, взъем ноги, пяточки… Потом — очень тщательно, и нежно — каждый пальчик. Потираю, мну, поглаживаю…
Мама даже постанывать начинает, от удовольствия:
— О-о-о-х! Хорошо-то, как, девки! — это она к Гале и Наде обращается, — ну просто не сказать, как хорошо!
Галя, внимательно все время глядевшая, как я работаю, встрепенулась:
— Юра! А вот Надя рассказывала, что ты им какую-то песню так хорошо спел! Спой нам, а?
Блин! Вот еще — не лучше! Ну Надя! Ну… язык без костей!
Мама тоже удивлена, чуть поворачивает ко мне голову:
— А ты, что, и поешь теперь к тому же? Вот уж
