Благословенный. Книга 7 (СИ) - Коллингвуд Виктор
Конечно, последние годы мы получили немалые средства за счёт удачных сделок с Англией, доходов от чайной монополии и многого другого. Поступила нам и часть прусской контрибуции. Но всё это разовые суммы, они растворяются без следа в общем потоке расходов. Большая же часть контрибуционных денег теперь обращена на формирование армии Северо- Германского союза; а часть суммы была по политическим причинам прощена. Это всё означало, что новых поступлений из Германии ожидать не приходилось.
Спасало нас теперь только одно: уральское золото. Налаженная несколько лет назад добыча россыпного, «песошного» золота нарастала с каждым годом и в 1800 году составила уже более тысячи четырёхсот пудов; это, без малого, двенадцать миллионов рублей. Немало добыли в Калифорнии, но эти средства до Петербурга никогда не доходили — они были задействованы в торговле с Китаем, а еще применялись для финансирования наших тихоокеанских проектов.
Итак, с финансами дела обстояли сильно «не очень», а война с Францией не обещала быть ни быстрой, ни лёгкой.
Ещё через две недели в Эрфурт в одном экипаже прибыли господа Кочубей, Модерах, и адмирал Мордвинов.
Адмиралбыл вызван мною первым. Не откладывая дела в долгий ящик, я сообщил, что именно его вижу на посту канцлера.
С Николаем Семеновичем я уже был знаком по своим делам в качестве президента Морской Коллегии, и знал его как вполне толкового администратора и военачальника. Конечно, оставалось только гадать, каков он будет в качестве главы правительства; ведь такой должности он никогда ещё не отправлял. Впрочем, рассуждал он очень грамотно и дельно: как мне донесли, именно пылкими речами либеральной направленности адмиралу и удалось убедить наших свежеиспечённых «парламентариев» в своей дееспособности как потенциального канцлера Империи. Причём в некоторыхотношениях он казался даже более смелым и заходил дальше, чем я сам!
Так или иначе, а встреча с кандидатом на должность главы правительства была, конечно же, приоритетной задачей, и уже на следующий день после его появления в Эрфурте я вызвал Мордвинова для собеседования.
— С благополучным прибытием! — приветствовал я его. — Скажите, какую задачу вы на посту канцлера видите наиболее неотложной и важной?
Николай Семенович прежде всего самым верноподданным образом поклонился, затем, собравшись с мыслями, стал излагать свои соображения, давно, видимо, им обдумываемые.
— Прежде всего, надобно всячески защитить личные права и свободы подданных Вашего Величества. Человек без личной свободы всегда малодеятелен. Начатые реформы, столь благотворно повлиявшие на низшие слои населения, должны быть продолжены. Такоже, человек без непоколебимых прав собственности всегда нерадив. Надобно твёрдо соблюдать гражданские права, но притом, никакоеправо не получает твердого основания, как с приобретением богатства, личной свободы и обеспечения личной собственности. И здесь, Ваше Величество, весьма важна надёжная их защита! У нас же ныне число судебных дел, ждущих разрешения, не токмо не уменьшилось, но еще более возросло!
— Как так? — поразился я. — Уж мы создали и Высший суд, и суды присяжных, а воз и ныне там?
— Полагаю, Ваше величество, что дело упирается в запутанность самого русского законодательства. Ведь и в гражданской, и в сфере уголовного судопроизводства все основывается на Уложении 1649 года, к коему за истёкшие полтораста лет присовокупили бесчисленное множество манифестов и указов, часто весьма противоречащих друг другу! Судам трудно разобраться в деле, пользуясь таким нескладным законодательным материалом. Законы должны быть просты и легкоупотребимы — сие знали и говорили еще древние греки!
Да…. Как говаривал Пётр I, от старых блох трудно избавиться! Что же, пора принимать решительные меры!
— Николай Семенович, давайте поступим так: я даю вам Сперанского, и вы в ближайший год создаете проект Гражданского уложения, а на следующий год — Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Как только эти законы выйдут, утверждаем их в Верховной Думе, в Сенате, вводим в действие, и все старые, запутанные законы, какие только не есть — отменяем напрочь!
В глазах Мордвинова мелькнул испуг — такой решительности он, видимо, не ожидал — но возражений не последовало.
— Ладно, с законодательной сферой понятно. Давайте перейдём к экономическим делам. Какие меры вы намерены принять в первую очередь?
— Полагаю, Ваше Величество, что первое богатство государства должно состоять в числе народа. Правительству надобно всячески способствовать преумножению населения, но притом — придумывать способы к его изобильному прокормлению и к обеспечению будущего его благосостояния, ибо приумножение народа полезно токмо тогда, если каждый доволен своим бытием и жизнь его не подвержена нищете, наготе, гладу! Притом, благосостояние частное есть начало и основание общественного. Надобно дать народу возможности обогащаться, и тем возвышать общее благо. Когда капиталы обратятся на общеполезные предприятия, когда все то, что доныне большею частию мы у чуждых народов заимствовать принуждены, производимо будет внутри пределов наших, тогда токмо взойдет Россия на степень предназначенного ей совершенства, и тогда лишь сможет она ступить в сравнение с теми державами Европы, кои в течение веков и с великими усилиями успели сего достигнуть. Ныне мы достигли многого на сём пути, и надобно нам продолжать всячески развивать богатства частные. Правительство, которое в богатстве частном усматривает и свое процветание, дает полную свободу промышленности всякого рода, достигает богатства и изобилия в казенных доходах, ибо из богатого источника возможно почерпать многое! У нас же теперь дела с преумножением богатства весьма нехороши…
— Отчего же? — угрюмо спросил я.
Мордвинов доложил, что в последние годы весьма ухудшилось положение дворянства. Мало кто из них сумел приспособиться к новым условиям, и большая их часть по-прежнему жила с доходов от поместий, ныне сильно уменьшившихся. Правда, возникло несколько неожиданных последствий: так, за отсутствием средств дворяне стали активнее поступать на службу, и на военную, и на гражданскую государственную, и даже на частную — в нарождающиеся, разного рода, купеческие и промышленные компании. Многие начали понимать, что сколь-нибудь значимые средства можно добыть лишь в промышленности, торговле и финансах, и начали отдавать сыновей на технические факультеты Московского, а также недавно появившихся Северо-Западного, Харьковского и Казанского университетов, в Санкт-Петербургское Коммерческое училище; многие, наслушавшись бывалых моряков, поступали в Морской корпус и школу гражданских моряков в Английском дворце. Ну и, наконец, растущая и победоносная армия поглощала немалое число молодых дворян, традиционно склонных к этому почётному в обществе занятию.
— И что вы планируете сделать для возрождения дворянского благополучия? Вернуть крепостное право не предлагайте — такого я не допущу!
Николай Семенович возмущенно замотал головой.
— Ваше Величество! Нет никакой необходимости прибегать к столь отчаянным мерам! Частная польза и частное обогащение суть основание всеобщего процветания! Главной обязанностью своею, как канцлера я вижу сохранение капиталов в целости их. Истребление одного частного капитала влечет за собой не только разорение и бедность многих частных людей, но и причиняет невозвратимую потерю и для государственного казначейства! Надобно всецело преумножать капиталы, устроить для них частные банки и разного рода сберегательные кассы! А из капиталов надобно ссужать тех, кто восхочет открыть разного рода промышленные заведения. Взирая на всю обширную площадь России, простирающуюся от города Архангельского до Астрахани, от западной границы до восточной, нельзя ни под каким видом оспорить, чтобы на ней не было множества мест таких, где фабрики с удобством и величайшими выгодами заведены быть могут! Дворянам лишь нужно более времени, дабы осознать, куда им надобно теперь прилагать свои усилия!
