Нищий барин - Дмитрий Валерьевич Иванов
— Пойду, коли прикажешь, а что делать-то надоть? — простодушно спрашивает милаха.
— Постель греть да в бане спинку тереть, — шучу я.
Ложка супа застывает на лету, а в голубых глазах появляются слезы.
— Что ж так, я тебе не нравлюсь? — неожиданно злюсь я.
— Да меня потом замуж никто не возьмёт! — сквозь прорывающееся рыдание говорит Фрося.
— Ну и хорошо! А зачем тебе замуж? Что бы муж бил и заставлял работать? — пытаюсь разобраться в местной жизни я.
— Может, и не будет бить, — неуверенно произносит Фрося, задумавшись. — Вон Аглая, например, сама мужа бьёт!
— Пьяного? Да ведь Аглая толще и выше своего муженька? — наугад предполагаю я.
— Правда твоя! Она и моего батю била, когда наша коза к ней в огород забралась, — признаётся девушка. — А детишки? Детишек же надо, иначе не по-людски!
— Что, я тебе детишек не заделаю? — шучу я.
Пейзанка стремительно краснеет.
— Ох, да что же ты такое говоришь, ирод! Мало я тебя розгами в детстве била! Мало!
В разговор вступила Матрена. Подслушивала, не иначе! М-да. И как мне, бедному, половой вопрос решать в таких условиях? Разве что кастинг устроить? Так мне ведь Фрося уже приглянулась. Я ей и денег дать могу, и вольную даже. Черт, а если детишки появятся? Презервативов же нет ещё! Впрочем, есть и другие способы… Но что-то мне подсказывает, что не так просто будет уговорить девицу на них.
— Шучу я, Фрося! Не буду я тебя портить! Мужу целой достанешься! — обещаю я. — Есть для тебя другая работа!
— Я согласна! — вздыхает девушка. — Да и нет у меня жениха, кому я нужна такая: тоща и неказиста.
Смотрю подозрительно. Это она придуривается? На комплимент нарывается? Да нет. Вроде, серьёзно так считает.
— Восемь рублей проси! Работы в доме много! — слышу голос Матрены откуда-то из-за стены.
Это не в день скорее, а за месяц, — прикидываю про себя я.
И как же задрала меня вздорная домомучительница. Ещё и розгами меня била, оказывается, в детстве. Тело на слово «розги» откликается вздрагиванием. Точно, помнит Лешка такой факт.
— Дам десять! И два рубля прямо сейчас. Есть работенка для тебя — в маминой комнате порядок навести: пыль стереть, вещи разобрать, бельё женское, особо то, что моль поела, отдельно положи, что продать можно — тоже отдельно, — даю я указания.
— Давно бы так! А то не разрешал даже заходить в комнаты барские, — слышу довольный на этот раз голос Матрены.
Ловлю себя на ощущении, что где-то в комнате появилось новомодное устройство «Алиса», и я с ней разговариваю. Вернее, устройство это — «Матрена»!
— Матрена, включи музыку! Громкость — семь! — командую я, наливая себе в большую кружку густого киселя.
— Благодарим Тя, Христе боже наш, яко насытил еси нас земных…, — забубнила молитву после еды Фрося.
— Заболел, Леша? — в комнату заглянула встревоженная моська Матрёны. — Кака-така музыка?
— Что, даже граммофона в доме нет? — спрашиваю я, не помня, когда это устройство было изобретено.
— Ой, беда! Заговариваешься! Надо опять кровь пущать, — озаботилась кормилица.
— Себе пусти! — ору я в гневе.
Чую, убьёт меня местная медицина. А ведь я только жить начал!
— Есть что пожрать? — в комнату заскочил мой собрат по попаданству.
От скандала меня спас Тимоха! Вернее, скандал всё равно был, но ругали уже моего конюха — нерадивого, который «коня не покормил, а убёг по деревне людей от дела отрывать». А ещё он руки не помыл — эта претензия уже от меня. Молитву перед едой не прочитал — опять Матрёна. Повадился барский стол подъедать — тоже ясно кто. Вжав голову в плечи так, что ушей стало не видать, Тимоха торопливо наяривал гороховый супец, который, кстати, был чудо как хорош! Опытный, сука! «Васька слушает да ест».
— Всё исполнил, что поручил! — громко сказал мой дворовой, думаю, больше для грозной бабы, чем для меня. Я-то рядом сижу, чего орать?
— Ну, — разрешил докладывать дальше я.
— Есть у тебя два кулака! У них по три коня, пяток коров и прочего добра полно. Семеро середняков, у которых конь или вол имеется, три коровы, ну или корова и телята. Остальные нищие. Хорошо, если корова у кого есть, остальные голодают. Особенно по весне. Сейчас уже и лучок, и прочая редиска растет, а весной ранней мёрли люди. Им бы на заработки уйти, а нет такого! И ещё — пьёт народ у тебя по-черному! Приходит к тебе некий Ермолай, говорит: «Барин, помираем от голода, отпусти на откуп семью кормить». Ты отпустишь, а он в корчму — бухать.
— У нас корчма есть? — удивляюсь я.
— По полям, если версты три, будет проезжий тракт, там и корчма, — докладывает разведчик. — А ещё Гришка лес твой ворует и с топором на меня кинулся!
— Что за Гришка, и почему лес мой? — вопрошаю я.
— Гришка Кожемяка на той стороне ручья живет, — пояснило мне из-за стенки устройство типа «Матрёна».
— Матрена, тебе если делать нечего, так я работу-то вмиг найду! — грозно говорю я и слышу хлопок входной двери.
— Ну, идём, посмотрим на вора! — принимаю решение.
— Вместе пойдём! — слышу я голос Мирона почему-то со второго этажа или ещё выше. — Уж я задам супостату! Били его, били, да, видать, не впрок!
— Нет, ну как медом им намазано на барской стороне! — искренне возмущаюсь я ещё одним ушам.
Глава 8
Глава 8
Идём по деревне. Народу навстречу попадается немного, в основном дети, да и те совсем мелкие — ребятня с пяти лет уже помогает по хозяйству. Оказывается, когда я гулял давеча, не все дома пересчитал! За ручьём прячутся ещё восемь домов, один из которых принадлежит тому самому Гришке Кожемяке. Кстати, на его работу никто не жаловался. Вот и сейчас он возился во дворе с какой-то телячьей шкурой. Увидев его, я остро пожалел, что продал свой ствол. Григорий был здоров, волосат и угрюм физиономией. Мирон, конечно, у меня тоже не подарок, а вот меня и Тимоху такой Гриша задавит одной левой!
И что
