Обсерватор - Антон Витальевич Демченко
— Понял. Простите, Дельфина…
— Неважно. Сейчас, — с этими словами она нагнулась, схватила приборчик, всё так же крепящийся ко мне липучками. — Нет, обычный, — произнесла она с чуть печальным вздохом, посмотрев на устройство. — Так вот, Тони. Пусть, к твоему счастью, на Обсерваторе отношения несколько проще, чем в городах, но и здесь вежливость к представителям высших сословий — залог твоего выживания. Заметь, не подобострастие и пресмыкание, а безукоризненная вежливость. Унижения от тебя не может потребовать ни один аристо. Зато может поучить вежливости, если, вдруг, ты решишь перейти черту. А чтобы ты привык… и имел возможность хоть как–то вписаться в наше общество, не сдохнув сразу после схода «на берег», поработаешь в разных отсеках Обсерватора. Где-то, может, и пригодишься, к чему-то найдёшь склонность. И ступай, мне была не слишком приятна твоя выходка! — прочитав эту краткую, но весьма полезную лекцию, Дельфина неожиданно резко завершила свой спич и указала мне на дверь.
Я и потопал из медотсека, называя себя всякими нехорошими словами, параллельно прокручивая в голове мысль попробовать разжиться здесь чем-нибудь вроде учебника по этикету для чайников. Правда, надежда отыскать такую полезнятину в судовой библиотеке стремится к нулю, но… а что ещё делать-то? Постигать науку на практике? Спасибо, уже попробовал! Мало того, что по яйцам получил, хорошо, что целые, так ещё с Дельфиной как бы отношения не испортил. Извиниться надо как-то… Придумаю и извинюсь, решил я, перестав заниматься самоедством. Дотопал до комнатушки, где развалился на кровати, обдумывая узнанное. И не заметил, как уснул.
Глава 4
Какой русский не любит…
С утра меня разбудил энергичный стук в дверь. Позёвывая, я поднялся, бегло вспомнил вчерашний день, поёжился от неприятного холодка скользнувшего по хребту и также бегло, но с замиранием сердца проверил пострадавшую деталь… ну, мало ли? Убедившись в целостности чем-то дорогого моему сердцу органа и со вздохом признав, что ныне за мной числится серьёзный такой косяк, я нехотя открыл дверь, за которой обнаружился затянутый в тёмный комбинезон, могучий широкоплечий бородатый дядька, лет пятидесяти на вид. На полголовы ниже меня, но раза в два пошире. Торин, ты ли это⁈
Нет, ну в самом деле, у него же рука — как моя нога! А размеры пуза скрадываются лишь за счёт бочкообразной широченной грудной клетки. Без шуток. Но ещё больше меня поразила чёрная с проседью борода незваного гостя, заплетённая и переплетённая добрым десятком косичек.
— Тони, — приподняв густую бровь, прогудел он, и окинул меня весьма скептическим взглядом. — Ты с техникой работать умеешь?
— Эм-м-м… С некоторой, — осторожно ответил я. — А вы кто?
— Порко абиссо! — явно выругался дядька, хрен знает в чей адрес, и ударил мощным кулаком себя в грудь. — Я — Просперо Ингранаджо, механик Обсерватора. Можешь считать меня старшим механиком, парень, потому что других здесь нет.
— Так это вы спускались с Дельфиной за мной?
— Я, я. И если хочешь поблагодарить меня за то, что не прибил — благодари свои панталоны. Я такого зажигательного танца с размахиванием исподним не видел в самых отвязных кабаках гриджо! — заржал этот гном, но тут же посерьёзнел и боднул меня тяжёлым взглядом. — Так ты с техникой работать умеешь, танцор?
— Сложный вопрос… смотря с какой! — тут же поправился я, потому что физиономия этого Просперо посуровела ещё больше, превращаясь в гримасу, с который обычно больно бьют в бубен.
Страшно? Да нет… наверное. В конце концов, гримасы корчить и в бубны бить я и сам неплохо умею. В моей работе без такого умения никуда… поправка, бывшей работе. Но здесь все мои умения пока лишь теория, проверять которую на практике совершенно не тянет. Вот, ни капельки!
Всё же Дельфина вчера заставила меня НЕМНОГО усомниться в необоримости моих бойцовских качеств. Я просто не успел ни черта заметить — вот жмякаю довольно приятную на ощупь попку… и вот лежу на полу, пытаясь понять — не пришла ли пора менять имя на «Антонина», потому что по ощущениям в тот момент, причиндалы, которые позволяют гордо зваться «Антоном», у меня кончились.
То есть, возможно, Дельфина — уникальный рукопашник или постоянно под какой-то хитрой медициной… Допускать это можно, но ради пущего спокойствия и уверенности в неприкосновенности моего бренного тела пока лучше считать, что меня окружают профессиональные и непобедимые бойцы, и постараться не нарываться на проверки, чьё кунг-фу круче, по крайней мере до тех пор, пока они своей криворукостью и тормознутостью не докажут обратного. А то, судя по кулачищам и ширине плеч механика, есть немалый шанс, что наш с ним возможный спарринг он завершит в два удара, причём второй раз ударит по крышке гроба, и это станет весьма печальным и чересчур скорым итогом моего внеочередного «большого приключения». М-да.
— Ну… хотя бы не орёшь, что что-то знаешь и умеешь, — с лёгким вздохом произнёс механик. — Ладно, топай за мной, посмотрим как употребить тебя для пользы дела, и стоит ли вообще заморачиваться или… — «гном» Просперо не договорил и, развернувшись, двинулся прочь от моего кубрика.
Ну и… потопал я за ним, как было сказано. Попетляли мы по коридорам да переходам, миновали пару трапов и завершили наш променад в довольно большом полутёмном зале, полном странных гудящих и потрескивающих механизмов, из-за чего, несмотря на размеры помещения, здесь оказалось довольно тесно. По крайней мере, для моего «Вергилия», которому порой приходилось протискиваться в проходы меж механизмов боком. Я таких трудностей не испытывал, но тоже берёгся, стараясь не касаться плечами подозрительно гудящих ящиков. А ну как треснет какой-нибудь фульгрой… Лучше не рисковать.
— Двигательный зал, — остановившись на пустом пятачке свободном от всяких устройств, провозгласил Просперо, разведя руки, словно пытаясь обнять всё помещение, заставленное механизмами, большей частью скрытыми аскетичными гладкими коробами чёрно-серого цвета, из-под которых доносились приглушённые потрескивания, пощёлкивания и гул, то ровный и низкий,
