Роджер Зилазни - Остров мертвых

Один из чиновников юридической службы (не тот, что на растяжении, а тот, что с фундой[104]) доставил мне послание от Голубого. В нем, в частности, говорилось:

«Дорогой Каково — бы — там — ни — было — твое — чертово — имя!

Начинать так письмо крайне непривычно, потому, дабы уважить твое желание, я называю тебя Конрад.

«Конрад», теперь ты уже знаешь истинную причину моего визита. Чувствую, что я сделал правильный выбор, называя тебя наследником всей той собственности, которую принято относить к Земле. Твою привязанность к ней невозможно отрицать; как Карагиозис, ты вдохновлял людей проливать кровь в ее защиту; ты восстанавливаешь ее памятники, собираешь и хранишь ее произведения искусства (между прочим, в порядке одного из условий выполнения моей воли я настаиваю на том, чтобы ты вернул на свое место Великую Пирамиду), и твоя изобретательность, равно как и твоя твердость, будь то умственная или физическая, совершенно поразительны и исключительны.

Ты также, похоже, приближаешься к тому, чтобы быть единственным бессмертным надзирателем из имеющихся в наличии (много бы я дал, чтобы узнать твой настоящий возраст), и это, вместе с твоей высокой способностью к выживанию, делает тебя поистине единственным кандидатом. Если твоя мутация начнет тебя подводить, к твоим услугам всегда есть таблетки серии Ж. С., которые не дадут прерваться великому старательству твоей жизни. Я мог бы сказать «надувательству», но это было бы невежливо, пусть я и знаю, что ты законченным пройдоха. Взять хотя бы все те старые записи! Ты довел бедные Жизнеобъекты чуть ли не до сумасшествия разночтениями. Теперь они запрограммированы так, чтобы никогда не принимать свидетельство о рождении грека за доказательство возраста!

Я передаю Землю в руки Калликанзароса. Если верить легенде, то это с моей стороны жесточайшая ошибка. Однако я хотел бы рискнуть догадкой, что если ты и Калликанзарос, то стал таковым по ложным побуждениям. Ты разрушаешь только то, что собираешься восстановить. Возможно, ты Великий Пан, который всего лишь притворился, что умер. Что бы там ни было, у тебя будет достаточно денежных средств и запасов тяжелого оборудования, которое поступит в этом году, а также множество бланков для заявок, которые следует посылать в фонд Штиго. Так что иди и плодись, и размножайся, и вновь населяй Землю. А Гены будут следить. Если понадобится помощь, то кричи-зови, и помощь не замедлит прийти.

У меня нет времени писать для тебя книгу. Прости. Что же до обещанного автографа, то вот он: КОРТ МИШТИГО.

Р. S. Я так и не просек, искусство ли это. И пошел ты сам к черту».

Вот такое послание, если вкратце.

Пан?

Разве компьютеры это утверждают?

Во всяком случае, надеюсь, что нет.

Земля — диковатое место, в смысле заселения. Твердая и каменистая. Надо убрать весь хлам, метр за метром, прежде чем на ней можно будет начать что-то привлекательное.

А это означает работу, уйму работы.

А это означает, что надо начинать со всех сооружений Конторы, так же как и с Организации Редпол.

Как раз сейчас я решаю, стоит ли продолжать практику путешествий по руинам. Думаю, я их разрешу и впредь, потому что у нас пока есть что показать. В каждом из нас заключена некая толика любопытства, заставляющая вдруг остановиться посреди пути, чтобы глянуть в дырку в заборе, за которым идут восстановительные работы.

Теперь у нас есть деньги, и нам снова принадлежит наша собственность, и это уже совсем другое дело. Может, даже Возвращенство не совсем еще умерло. Если есть полнокровная программа возрождения Земли, то мы можем заманить назад кое-кого из бывших землян, можем перехватить кое-кого из новых туристов.

Если же все они хотят оставаться веганцами, то и пускай, это их дело. Мы полны к ним симпатии, но обойдемся и без них. Я чувствую, что наша Заграничная эмиграция будет таять, когда люди узнают, что они могут преуспеть здесь; и наше население будет расти даже более чем в геометрической прогрессии, что вместе с продлением способности к воспроизведению потомства дается с помощью новой, пока довольно дорогой серии Ж. С. Я намереваюсь сделать Животворный Самсер полностью общественным достоянием. Я добьюсь этого, возложив на Джорджа ответственность за Программу здравоохранения, создав на материке клиники и пустив в повсеместное обращение Ж. С.

Мы выдюжим. Мне надоело быть хранителем могил, и я действительно не хочу тратить попусту время, пока Пасха не пронижет своим звоном Дерево Мира, пусть даже происхождение мое подозрительно и дает основания для беспокойства. Когда колокола зазвонят на самом деле, я хочу иметь силы сказать: «Аlethos aneste» — «Воистину воскрес», — а не бросать дудочку и не спасаться бегством (дин-дон — колокола, клак-клак — зубы, потом копыта и т. д.). Сейчас самое время для всех добрых калликанзаросцев… Это понятно.

Так что…

Эта вилла у нас с Кассандрой на Волшебном острове. Она любит бывать здесь. Я люблю бывать здесь. Она больше не обращает внимания на мой неопределенный возраст. А это хорошо.

Как раз этим ранним утром, когда мы лежали на пляже, глядя, как солнце стирает звезды с небосклона, я повернулся к ней и сказал, что вся эта огромная предстоящая работа содержит в себе неизбежное зло, не говоря уже о головной боли и прочем.

— Ничего подобного, — ответила она.

— Не преуменьшай того, что неизбежно, — сказал я. — Она ведет к человеческой несовместимости и неравенству.

— Ни того, ни другого не будет.

— В тебе слишком много оптимизма, Кассандра.

— Нет. Раньше я уже говорила, что тебе угрожает опасность, и так оно и случилось, но в тот момент ты мне не поверил. На сей раз я чувствую, что все будет хорошо. Понятно?

— Отдавая должное твоей точности в прошлом, я все-таки чувствую, что ты недооцениваешь то, что нам предстоит.

Она поднялась и топнула ногой.

— Ты никогда мне не веришь!

— Верю, конечно. Просто на сей раз ты ошибаешься, дорогая.

И она уплыла, моя сумасшедшая русалка, скрылась в темных глубинах. Спустя какое-то время она вернулась.

— О’кей, — сказала она улыбаясь, вытряхивая из волос нежные дождинки — Будь по-твоему.

Я поймал ее за лодыжку, подтащил ее, уложив на песок, и начал щекотать.

— Перестань!

— Эй, я тебе верю, Кассандра. Правда! Слышишь? Что ты на это скажешь? Я действительно тебе верю, черт возьми. Ты наверняка права.

— Ты, милый мой калликанзик, бычок в томате… Ай!

И она была прекрасна на берегу моря, и, счастливый, я не давал ей просохнуть, пока нас со всех сторон не обступил день.