Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 4

Миры Роджера Желязны

Том четвертый

Остров мертвых

Глава 1

Надеюсь, вы простите мне маленькое философское отступление, прежде чем станет ясно, что за историю я собираюсь рассказать. Так вот, жизнь сильно напоминает мне берег Токийского залива.

Уже не одно столетие прошло с тех пор, как я последний раз видел залив, быть может, теперь все совсем иначе. Впрочем, как мне говорили, за это время там мало что изменилось, если не считать презервативов…

Я помню огромное пространство вонючей мутной воды, холодной и склизкой на ощупь, возможно, чуть более светлой и чистой подальше от берега. Подобно Времени, вода то извлекает из небытия самые разные предметы, то прячет их обратно. Каждый день волны Токийского залива что-нибудь да выбрасывают на берег. Что ни назови, рано или поздно вода вынесет это на песок: мертвеца, раковины — белые, как алебастр, розовые или желтые, как тыковки, они зловеще завивались в страшный с виду рог, который, однако, так же безобиден, как рог единорога; бутылку, иногда с запиской, которую чаще всего уже нельзя было прочесть; человеческий зародыш; кусок отполированного дерева с дыркой от гвоздя — возможно, частицу того самого Святого Креста; белую гальку, темную гальку, дохлую рыбу, пустые рыбачьи лодки, обрывки веревок, кораллы, водоросли — словом, «не счесть жемчужин…» и так далее. Если вы оставляете предмет в покое, то вскоре море забирает его обратно. Таковы правила игры. О да, в те времена в заливе было полным-полно использованных презервативов — полупрозрачных свидетельств вечного инстинкта к продолжению рода. Иногда их украшал какой-нибудь вызывающий рисунок или надпись, некоторые были даже с усиками. Говорят, теперь они исчезли, подобно клепсидрам[1] и крючкам на одежде — их уничтожили противозачаточные пилюли, которые заодно увеличивают молочные железы: так кто же будет против?

Иногда ранним солнечным утром я бродил по берегу, и освежающий бриз помогал мне избавиться от мрачных воспоминаний о локальном военном конфликте в Азии, который отнял у Меня младшего брата. Изредка я слышал крики чаек, хотя самих птиц не было видно. Это придавало пейзажу некую таинственность, и сравнение напрашивалось само собой: жизнь — нечто очень похожее на берег Токийского залива. Все идет своим чередом. Волны постоянно выбрасывают на берег странные, ни на что не похожие вещи. Одна из них — Я, другая — Ты. Некоторое время мы находимся на берегу, быть может, совсем близко друг к другу, а потом эта вонючая мутная жижа проводит своими холодными пальцами по песку, снова забирая нас с собой. Загадочные крики птиц как бы символизируют непредсказуемость человеческой судьбы. Что это, голоса богов? А почему бы и нет?

И наконец, чтобы расставить все точки над i, хочу заострить ваше внимание на двух моментах, ради которых я все это и рассказываю. Иногда некоторые исчезнувшие предметы, как мне кажется, могут снова очутиться на берегу по воле капризного течения. Мне, правда, такого видеть не приходилось, но, наверное, я был недостаточно терпелив. Ну и еще одно: кто-то может прийти на берег, подобрать какой-либо предмет и унести с собой.

Когда я впервые понял, что первое из вышеназванных явлений действительно возможно, меня стошнило. К тому времени я уже три дня непрерывно пил и наслаждался ароматом одного экзотического растения. Потом я выставил вон всех своих гостей. Шок — лучшее средство от опьянения. Хотя я уже давно знал, что явления второго рода иногда случаются (это когда подбирают с берега залива какой-то предмет и уносят его с собой, ибо именно это со мной и произошло), но я и представить себе не мог, что когда-нибудь мне придется столкнуться с явлениями первого рода. Поэтому, проглотив таблетку, которая гарантировала, что через три часа я буду трезв как стеклышко, и добавив к ней сауну для надежности, я разлегся на кровати, покуда все мои слуги, механические и обычные, занимались уборкой комнат. Затем меня начала бить дрожь. Я был испуган.

Вообще-то, я — трус.

Существует великое множество вещей, которых я боюсь, и все они из разряда тех явлений, над которыми у меня нет или почти нет никакой власти. Как, например, над Большим Деревом.

Я приподнялся на локте, взял с ночного столика конверт и уже в который раз принялся его изучать.

Ошибка была исключена, тем более что на нем стояло мое имя.

Я получил письмо на днях и запихал в карман куртки, чтобы на досуге ознакомиться.

Это было уже шестое похожее послание. Потом мне стало плохо, и я решил, что пора с этим кончать.

В конверте лежала объемная фотография Кати в белом платье. Снимок был датирован прошлым месяцем.

Кати была моей первой женой и, быть может, единственной женщиной, которую я когда-либо любил. Она умерла более пятисот лет тому назад. Как-нибудь я расскажу об этом подробнее.

Я внимательно изучил снимок. Уже шестая подобная фотография за последние несколько месяцев — снимки различных людей, умерших столетия назад.

Только скалы и голубое небо были за ее спиной.

Такой снимок можно сделать где угодно — были бы скалы да голубое небо. Не исключено, что фотография — подделка, в наше время полным-полно людей, способных запросто подделать все, что угодно.

Но кому взбрело в голову посылать эти снимки мне? И зачем? В конверте, как и во всех предыдущих, не было никакого письма, только снимки моих друзей и врагов.

Вот почему я снова вспомнил берег Токийского залива и еще Книгу Откровения — Апокалипсис.

Я укрылся одеялом с головой, уходя в спасительную полутьму от яркого полуденного солнца. Мне было так хорошо все эти годы. И вот рана, которая, казалось, давно уже зарубцевалась, снова открылась и кровоточила.

Если есть хоть один шанс из миллиона, что снимок в моей дрожащей руке не подделка…

Я отложил его в сторону. Потом забылся, а проснувшись, так и не смог вспомнить, какой кошмар заставил меня покрыться холодным потом. И пожалуй, лучше не вспоминать.

Я принял душ, надел чистую одежду, наспех перекусил и, захватив с собою полный кофейник, отправился в кабинет. В те времена, когда я еще работал в нем, я привык называть его офисом. Но последние лет тридцать я туда не заходил. Я переворошил рассортированную секретарем корреспонденцию последних дней и среди просьб о денежной помощи от каких-то странных благотворительных организаций и не менее странных личностей, намекавших на применение бомб, если я не внемлю; четырех приглашений прочесть лекции; одного письма с предложением работы, которая, пожалуй, могла бы меня заинтересовать несколько лет назад; среди кипы журналов и газет; занудства внезапно объявившегося наследника какого-то отдалённого родственника моей третьей жены с предложением встретиться, причем у меня дома; трех настойчивых просьб людей искусства, ищущих моего покровительства; тридцати одного уведомления о том, что против меня подан судебный иск, и стольких же записок моих адвокатов, сообщавших, что начатое против меня дело прекращено, — среди всего этого я, наконец нашел те письма, которые искал.