Франсис Карсак - Робинзоны космоса - Бегство Земли - Рассказы.

Экипажем, в который входило с полсотни человек, командовал венерианин Тирил. Для управления кораблем вполне хватило бы и дюжины; остальные образовывали боевые группы, но я от души надеялся, что использовать их не придется.

Мы вылетели утром — свет Этанора был уже достаточно силен, чтобы это слово снова приобрело прежний смысл. Рения проводила меня до входного шлюза, а затем удалилась — маленький силуэт в спасиандре на дорожке, покрытой замерзшим воздухом. Мы с Кельбиком устроились в командной рубке, и «Клинган» устремился в небо, с каждой секундой набирая скорость.

Часть четвертая. Одиссея Земли

Глава 1. Место занято!

Мы рассчитывали достичь системы Этанора за две недели. Она состояла из одиннадцати планет, из которых по крайней мере две — судя по их расположению — могли оказаться пригодными для жизни, при условии, что их атмосфера подойдет нам. Конечно, мы надеялись не тотчас же колонизировать эти планеты, но вывести Венеру и Землю на подходящие орбиты. Мы уже приближались к девятой планете — внешней по нашему курсу, — когда наши гиперрадары на волнах Хека внезапно обнаружили три быстро движущихся объекта, летящих прямо на нас. Я спал и был разбужен сигналом тревоги. Кельбик открыл дверь моей каюты, бросил мне несколько слов и тут же исчез. Я поспешно вскочил и поспешил на командный пункт, где и нашел его склонившимся над экраном.

— Похоже, Хорк, — воскликнул он, — все указывает на то, что место уже занято!

— Действительно. Тирил, боевая тревога!

Не отрывая глаз, мы следили за тремя точками на экране, в то время как по всему «Клингану» люди занимали свои посты, готовясь, быть может, к первому космическому сражению землян с далеких времен вторжения драмов. Наконец на экране отчетливо обрисовались три звездолета. Они были более удлиненные, чем наш, и перемещались довольно-таки быстро, без видимых сопел. Судя по всему, неизвестные использовали принцип космомагнетизма или какую-то другую столь же прогрессивную технику.

Внезапно от передового корабля отделилась сверкающая точка, на мгновение замерла рядом с ним, а затем на огромной скорости устремилась к нам.

— Тирил, внимание... — начал было я, но тут же умолк.

Сверкающая точка описала идеальный полукруг и снова прилипла к борту корабля. Подобный маневр повторился трижды.

— Я понял, — сказал Кельбик. — Они предупреждают, что у них есть оружие, но прибегать к нему им не хотелось бы.

— Вероятно, ты прав. Ответьте им точно так же и начинайте торможение.

Из недр «Клингана» вырвались десять телеуправляемых торпед, которые мгновенно преодолели четверть расстояния, отделявшего нас от незнакомцев, и вернулись в свои гнезда. Мало-помалу мы сближались, и наконец, оставив позади двух своих спутников, один из кораблей остановился примерно в тридцати километрах от нас. Теперь его было отлично видно на смотровых экранах: перед нами висела длинная блестящая сигара без единого иллюминатора или какого-либо заклепочного соединения.

— Попробуем связаться с ними по радио, — сказал я.

Довольно долго мы посылали сигналы на различных волнах, не находя верной. Наконец наш приемник запищал, экран телевизора на мгновение вспыхнул и тут же погас. Но за этот короткий миг нам удалось разглядеть человеческое лицо. Какого оно было цвета, мы сказать не могли — по экрану бежали радужные всплески.

— На какой мы были волне в момент приема? Тридцать сантиметров? Ищите на тридцати!

Наш экран снова осветился, на сей раз устойчиво. На нас смотрел человек. И не какой-нибудь гуманоид, отдаленно напоминающий людей, но абсолютно похожий на нас человек!

У него было энергичное загорелое лицо, проницательные синие глаза и длинные рыжие волосы, ниспадавшие из-под серебристого шлема. Он заговорил. Язык его был мне незнаком, но мучительно что-то напоминал. Кельбик толкнул меня локтем и пробормотал:

— Хорк, похоже, это наречие, родственное древнему языку клум начала тысячелетия!

— Как, ты знаешь язык, на котором никто не говорит вот уже четыреста лет?

— Я выучил его студентом, чтобы проверить перевод — кстати, не слишком точный — одного клумского математического труда, сделанный в 4500 году стариком Берином. Я могу ошибаться, но, по-моему, этот человек спрашивает, кто мы такие.

— Что ж, попробуй ему ответить.

С трудом подбирая слова, Кельбик произнес короткую фразу. На лице человека на экране отразилось удивление, затем радость. Он тотчас же, не менее коротко, ответил.

— Он выражает свое облегчение по поводу того, что мы — люди. Он боялся, что мы окажемся драмами.

— Стало быть, они знают про драмов?

Кельбик посмотрел на меня с жалостью.

— Учитывая тот факт, что они люди и говорят на клумском языке, скорее всего, это потомки экипажа одного из наших затерявшихся в гиперпространстве звездолетов, ты так не думаешь?

Я повернулся к капитану:

— Тирил, вы всегда увлекались историей. Скажите, был ли среди пропавших звездолетов хотя бы один с клумским экипажем?

Капитан ненадолго задумался.

— Полагаю, что да. Третий или пятый, а может, даже и оба. Начиная с десятого, вылетевшего в 4119 году, уже был введен универсальный язык, хотя древние местные языки вышли из употребления в период между 4200 и 4300 годами.

Новый поток, на сей раз уже более настойчивых вопросов, хлынул с экрана. Кельбик не очень уверенно перевел:

— Если я правильно понял — язык сильно изменился, — он снова спрашивает, откуда мы. Мне ответить?

— Разумеется!

В течение следующих нескольких минут говорил один Кельбик. Человек в шлеме слушал. Я видел, как выражение недоверия на лице его сменялось изумлением, затем восхищением. Он произнес несколько слов и прервал связь.

— Он переговорит со своим правительством. Мы должны оставаться на месте, пока он не получит указаний.

На волнах Хека мы, в свою очередь, связались с Землей. Я приказал продолжить торможение и предложил Совету привести в боевую готовность наш флот. Затем началось томительное ожидание.

Три звездолета по-прежнему плавали перед нами в космосе, но теперь ближайший был всего в двадцати километрах, а остальные два — километрах в ста. Они не подавали признаков жизни. Наши люди оставались на боевых постах, готовые к худшему. Трижды, но безуспешно, мы пытались возобновить связь. Время тянулось все более и более медленно. Наконец, через более чем двенадцать часов, экран снова осветился.

— Есть ли у вас на борту кто-нибудь, кто уполномочен вести переговоры от имени вашего правительства? — спросил все тот же незнакомец.