Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой (пер. Вовчок)

— Аронакс, — сказал капитан, — надо предпринять что-нибудь решительное, иначе мы замерзнем в этой воде!

— Да, надо предпринять… Но что, капитан?

— Если бы мой «Наутилус» мог выдержать это давление…

— Так что же? — спросил я, не понимая, что он хочет сказать.

— Тогда бы это замерзание нас спасло. Вновь образовавшийся лед разорвал бы старые льды и заставил бы их раз даться!

— Да, капитан… может быть… но ведь «Наутилус» не выдержит этого давления, его расплющит!

— Знаю, Аронакс. Надо во что бы то ни стало помешать обледенению, потому что оно охватывает «Наутилус» со всех сторон.

— А на сколько хватит запасов воздуха? — спросил я.

Капитан посмотрел на меня.

— Послезавтра, — сказал он, — резервуары уже будут пустыми.

Я похолодел, хотя такой ответ не должен был удивить меня.

Капитан Немо между тем о чем-то раздумывал, казалось, у него возникла какая-то новая мысль, но он еще колебался, еще не был уверен… Наконец он сказал:

— Кипяток.

— Кипяток? — вскрикнул я.

— Да, Аронакс. Мы заключены сравнительно в малом пространстве. Если насосы «Наутилуса» будут постоянно выливать на лед горячую воду, то температура здесь повысится, что задержит процесс оледенения.

— Надо попробовать! — вскрикнул я.

— Попробуем, профессор, — отвечал капитан.

Мы тотчас же отправились на камбуз, где находились дистилляционные аппараты для получения питьевой воды. Через несколько минут вода нагрелась до ста градусов. Ее подали к насосам, а аппараты снова наполнились морской водой.

— Поливай! — крикнул капитан.

Приказ его тотчас был исполнен. Через три часа термометр показывал вместо семи градусов ниже нуля только шесть.

Еще через два часа термометр показывал только четыре.

— Ситуация улучшается, капитан! — сказал я.

— Думаю, что так, Аронакс, — ответил капитан.

В продолжение ночи температура воды поднялась до одного градуса ниже нуля. Но морская вода замерзает только при двух градусах ниже нуля, и поэтому я не отчаивался.

На следующий день, 27 марта, прорублено было уже шесть метров льда. Оставалось работы всего на сорок восемь часов.

Запасного воздуха уже не было, и с каждой минутой дышать становилось все труднее и труднее. Я еле держался на ногах. От постоянной зевоты сводило челюсти, чувство тоски достигло предела. Невыносимая тяжесть в теле угне тала меня. Около трех часов пополудни мне сделалось совсем нехорошо. Я уже не мог ходить и лежал без движения, почти без сознания.

Консейль хотя сам страдал не меньше моего, однако не отходил от меня ни на шаг. Он брал меня за руку, говорил мне что-то в утешение, обмахивал меня платком.

С каким наслаждением теперь каждый из нас надевал на себя скафандр и принимался за работу! Кирки неустанно стучали по льду. Руки страшно болели у всех, некоторые даже поранились, зато здесь можно было дышать!

Рабочие чередовались. Каждый в свою очередь брал и потом отдавал другому животворный дыхательный аппарат. Капитан Немо первым подчинялся этой строгой дисциплине.

В этот день работы еще продвинулись. Оставалось вынуть всего два метра льда. Только два метра отделяли нас от свободной воды!

Когда я вернулся на борт, то чуть не задохнулся.

Что за ужасную ночь мы провели! Я этого не могу описать. На следующее утро к головной боли присоединились одуряющие головокружения. Все испытывали такие же страдания.

Это был уже шестой день нашего заточения во льдах!

Капитан Немо придумал еще один способ. Нравственной силой подавляя свои физические страдания, этот человек нисколько не падал духом, размышлял, действовал!

— Знаете, что я хочу сделать, Аронакс? — сказал капитан.

— Что, капитан?

— Я хочу проломить лед «Наутилусом». Нас теперь отделяет от воды только один метр льда.

Капитан отдал приказ к всплытию. «Наутилус» приподнялся со своего ледяного пьедестала и встал точно над огромным отверстием, прорубленным нами во льду. Скоро мы услышали, как вливалась вода в резервуары, увеличивая вес судна. «Наутилус» опустился в выемку, точно соответствующую очертанию его ватерлинии.

Несмотря на то что я лежал почти без сознания, вскоре я услышал треск под «Наутилусом».

Наконец лед подался, и «Наутилус» вдруг осел.

— Выбрались, с позволения их чести! — проговорил Консейль, наклоняясь к моему уху.

Я уже не мог ему ответить, только схватил его руку и конвульсивно ее сжал.

Вдруг «Наутилус» словно провалился в пропасть. Тотчас же стали выкачивать воду из резервуаров, и падение затормозилось. Вскоре судно снова начало подниматься, и мы с огромной скоростью понеслись к северу.

Сколько еще времени придется плыть под ледяной корой?

Еще целый день?

А я уже задыхаюсь!

Я уже ничего не видел, ничего не слышал, ничего не понимал. Сколько прошло таким образом часов, я не знаю. Я чувствовал, что у меня начинается агония, что я умираю…

Вдруг я пришел в себя от нескольких глотков свежего воздуха. Неужели мы выбрались на поверхность?

Нет! Это Консейль и Нед приставили ко мне свой дыхательный аппарат, где еще оставалось немного воздуха.

Я посмотрел на часы. Было уже одиннадцать часов утра.

Значит, уже 28 марта.

«Наутилус» шел со скоростью сорок миль в час.

Где был капитан Немо? Или он сам задохнулся? Что стало с его экипажем?

Манометр показывал, что мы были всего в двадцати футах от поверхности. Нас отделяло от нее только ледяное поле. Нельзя ли было как-нибудь проломить его?

«Наутилус» сделал эту попытку. Я почувствовал, что он принимает наклонное положение, опустив корму и приподняв кверху нос.

Я прислушивался, как он то отплывал, то снова таранил лед, как трещало ледяное поле…

Наконец лед был пробит, и мы очутились на поверхности!

Чистый морской воздух хлынул в салон.

Глава семнадцатая

От мыса Горн до Амазонки

Я не помню, кто меня вытащил на палубу.

Все мы словно ошалели от наслаждения. Все вдыхали полной грудью живительный воздух.

— Ах, как хорош кислород! — говорил Консейль. — Как хорош! Пусть их честь изволят вволю дышать: теперь его хватит на всех!

Что касается Неда Ленда, то он ничего не говорил, но так широко открывал рот, что ему могла бы позавидовать любая акула.

Скоро мы совершенно пришли в себя.

Оглянувшись кругом, я увидал, что мы одни. Ни единой души из экипажа. Нет даже капитана Немо. Странные моряки «Наутилуса», видимо, удовлетворялись тем воздухом, который циркулировал внутри судна.