Иэн Бэнкс - Инверсии

– За что?

– За то, что он убил меня, мою семью, изнасиловал мою мать, моих сестер. – Ей показалось, что ее голос звучит гораздо спокойнее, чем голос ДеВара. По ее представлениям, она говорила убедительно, почти безучастно.

Он стоял, глядя на нее, с мокрым от слез лицом, грудь ходила ходуном под кое-как заправленной в штаны и до сих пор не застегнутой рубахой. Перрунд отметила, что меч у ее горла не шелохнулся.

– Это же была королевская армия, – сказал он, и в горле у него перехватило. Слезы бежали по щекам.

Она хотела покачать головой, хотя и опасалась, что малейшее движение может порезать ее кожу. Но потом она подумала, что, если ей повезет, он, так или иначе, скоро сделает это, а потому осторожно, но все же покачала головой. Давление меча на горло не уменьшилось, но кожа осталась целой.

– Нет, ДеВар. Это была не королевская армия. Это была его армия. И он сам. И его люди. Он и его закадычные дружки.

ДеВар смотрел на нее. Слезы текли уже не так обильно. Под подбородком на белой рубахе от них образовалось влажное пятно.

– Все было так, как я рассказала тебе, ДеВар, вот только насиловали и убивали не старые аристократы, все еще верные королю, а протектор и его друзья. УрЛейн убил меня, ДеВар. Я считала, что должна отплатить ему той же монетой. – Она широко раскрыла глаза и скосила их на меч. – Позволь мне попросить тебя сделать это одним ударом. Ведь мы когда-то были друзьями.

– Но ведь ты спасла его? – прокричал ДеВар. Его меч по-прежнему оставался недвижим.

– Таков был отданный мне приказ, ДеВар.

– Приказ? – В голосе его прозвучало недоумение.

– Когда с моим городом, моей семьей и мной случилось то, что случилось, я ушла прочь. Однажды ночью я набрела на лагерь и предложила себя солдатам в обмен на еду. И они по очереди владели мной, но мне было все равно, потому что я знала, что мертва. Но один из них оказался жесток – он хотел взять меня так, как я не хотела отдаваться. И тогда я обнаружила, что, если ты мертв, убивать легко. Я думаю, они убили бы меня, мстя за смерть этого солдата, все закончилось бы и, может, к лучшему для всех нас. Но меня не убили – меня увел их офицер. Меня доставили в крепость за границей Тассасена – во Внешний Гаспидус. В войске этом были люди Квиенса, но командовали ими прежние подданные короля. Там меня и обучили искусству шпионить и убивать. – Перрунд улыбнулась.

Она подумала, что будь она живой, коленки на холодном мраморном полу уже побаливали бы, но она была мертва, а потому коленки ныли у кого-то другого. Лицо ДеВара было мокрым от слез. Глаза его смотрели на Перрунд так, словно готовы были выкатиться из орбит.

– Но мне приказали не торопиться. И этот приказ отдал сам король Квиенс. УрЛейн должен был умереть, но не на вершине славы и могущества. Мне сказали: ты должна сделать все, что в твоих силах, чтобы он дожил до того дня, когда его постигнет полный крах. – Она улыбнулась едва заметной, робкой улыбкой и, чуть повернув голову, посмотрела на свою искалеченную руку. – И я сделала это и таким образом стала выше подозрений.

На лице ДеВара было выражение ужаса. Она подумала, что такие лица бывают у покойников, умерших в муках и отчаянии.

Она не видела, да и не хотела видеть лица УрЛейна. Лишь дождалась, когда он, получив известие, которое ей якобы только что сообщили, вызвав из комнаты, разразился рыданиями и упал лицом в подушку. Тогда она встала, подняла здоровой рукой тяжелую гагатовую вазу и обрушила на его череп. Рыдания прекратились. Он больше не шелохнулся, не произвел ни звука. Для вящей уверенности она полоснула его ножом по горлу, но сделала это, сидя на его спине, а потому лица так и не увидела.

– Значит, за всем этим стоял Квиенс, – сказал Де-Вар. Голос его прозвучал сдавленно, словно холодный клинок прижимался к его, а не к ее горлу. – Война, отравление.

– Не знаю, ДеВар, но думаю, что так. – Она скосила взгляд на меч. – ДеВар. – Она посмотрела ему в глаза с мучительным, умоляющим выражением. – Я могу сказать тебе и еще кое-что. Яд принесли в больницу для бедных юродивые. Там я его и взяла. Никто не знал, что это такое и для чего предназначается. Если ты уже арестовал няньку, то вот и все участники заговора. Больше сказать нечего. – Она помолчала. – Я уже почти мертва, ДеВар. Пожалуйста, прошу тебя, доделай дело. Что-то я вдруг так устала. – Она расслабила мышцы, державшие ее голову, и подбородок опустился на клинок. Теперь вся тяжесть ее головы и воспоминаний в ней приходилась на клинок, а через него – на ДеВара.

Металлическое лезвие, уже нагретое, медленно отклонилось вниз, и ей пришлось напрячься, чтобы не упасть лицом на кромку фонтанной чаши. Она подняла глаза. ДеВар, чья голова была опущена на самую грудь, убирал меч в ножны.

– Я сказала ему, что мальчик умер! – выкрикнула Перрунд. – Я солгала ему, прежде чем размозжить его мерзкий череп и перерезать его тощую старческую шею. – Она с трудом поднялась на ноги – все ее члены затекли. Она подошла к ДеВару и взяла его за локоть здоровой рукой. – Ты хочешь отдать меня страже и палачу? Вот как ты решил?

Перрунд тряхнула ДеВара, но тот не ответил. Она опустила глаза и схватилась за рукоять ближайшего к ней оружия – его длинного кинжала – и выдернула его из ножен. ДеВар с обеспокоенным видом быстро отступил на два шага. Правда, он мог перехватить ее руку на пути к кинжалу, но не перехватил.

– Тогда я сама сделаю это, – сказала она и приставила кинжал к своему горлу.

Его рука стремительно метнулась. Она увидела искры у себя перед глазами. Она почувствовала боль в руке, когда ее глаза и разум еще не зафиксировали случившегося. Нож, выбитый ДеВаром из ее руки, ударился о стену и с металлическим звуком упал на мраморный пол. Меч снова безжизненно повис в его руке.

– Нет, – сказал он, делая шаг к ней.

ЭПИЛОГ

И вот, написав все это, я поражаюсь – как же мало дано нам знать. Будущее по самой своей природе непредсказуемо. И в самом деле, мы можем предвидеть лишь самую малую его толику хоть с какой-то долей уверенности, но чем дальше пытаемся мы вглядеться в то, что еще не произошло, тем большими глупцами осознаем себя впоследствии, когда становимся умны задним числом. Даже самые очевидные, предсказуемые события, которые, как нам кажется, непременно должны произойти, могут оказаться фикцией. Разве в тот день моего детства накануне камнепада с небес миллионы людей, ложась спать, сомневались, что следующим утром солнце для них взойдет, как обычно? А потом с небес обрушились камни и огонь, и следующее утро не наступило для целых стран и для многих миллионов людей, которые так и не проснулись.

Настоящее в некотором роде не более определенно, чем будущее, – что нам известно о происходящем вот в этот момент? Известно только о том, что происходит в непосредственной близости от нас. Горизонт обычно кладет предел нашим возможностям по оценке происходящего, а горизонт так далек, что пространство, очерченное им, огромно и мы не в силах охватить все, что в нем есть. И потом, в нашем современном мире горизонт – это не край света или моря, а всего лишь ближайший забор, или городская стена, или стена комнаты, в которой мы живем. Все великие события обычно происходят там, где нас нет. В тот самый миг, когда камни и огонь обрушились с небес и полмира погрузилось в хаос, на другой стороне планеты все было тихо и спокойно, и только луну с небольшим спустя небо там заволокли необычные тучи.