Юрий Никитин - Рассветники

Люцифер кивнул:

– Точно. А что не так?

Корнилов фыркнул:

– Имитация, настолько липовая, что не понимаю, как не замечают очевидного?

– Чего?

– Очевидного, – повторил Корнилов раздельно. – Тебе по буквам?.. Какое, на фиг, равноправие, если налицо самая настоящая сегрегация? Равноправие, это когда нет разделения на женские и мужские команды!.. Равноправие, это когда на ринг выходят, не глядя на пол противника. Как при приеме на работу!

Люцифер захохотал так, что изо рта посыпались крошки печенья. Он чуть не захлебнулся, поперхнувшись, Кириченко стучал его по спине и укоризненно качал головой.

– Несправедливо… Понятно же, что женщина победит. Какой мужчина станет бить женщину?

– Я, – сказал Люцифер. И пояснил, видя вопрошающие взгляды: – Нет, я не гомосек, но бить их надо, а то затрахали своей эмансипэ. Назад к кастрюлям!

– А что это? – полюбопытствовала наивно Марина.

Корнилов отмахнулся, сказал довольно:

– Феминистки добились полной отмены дискриминации женщин! Хорошо, что вы у нас не настолько тупые.

– Неужто в спорте?

– Именно, – сказал он счастливо.

Люцифер вскинул брови:

– Эти дуры совсем спятили? Если спорт не будет разделен на мужской и женский, если позволят выступать едиными командами, женщинам отныне не видать ни одной медали! Даже деревянной. Они этого не понимают?

Корнилов сказал довольным жирным голосом:

– Похоже. Или им принцип важнее.

Вертиков подумал, сдвинул плечами:

– Думаю, утка.

– Зачем?

– Просто так. Или чтоб бензинчику плеснуть в затухающий костерок. Или отвлечь внимание общественности от чего-то более важного… Кто знает, причин может быть много.

– Да, в интересное время живем, – подтвердил Корнилов, – но я уверен, закон о полном равенстве женщин с мужчинами, нет, полном равенстве женщин и мужчин, вообще-то, придумали в Госдуме мужчины. Подали себя как борцов за женские права, развернули кампанию, на первые места выдвинули женщин, а сами только дергали за ниточки, довольствуясь скромной ролью советников.

Кириченко сказал ворчливо:

– Да вообще всю борьбу за раскрепощение женщин придумали мужчины, когда стало катастрофически не хватать рабочих рук! А сейчас инициаторами стали, как подозреваю, особенно раздраженные мужчины, которые не могут смотреть, как в кино миниатюрные девочки, якобы владеющие особыми приемами боя, разбрасывают десятками стодвадцатикилограммовых спецназовцев в полных доспехах и обвешанных тяжелым вооружением! А еще эти куколки голыми руками рвут цепи, освобождая одних мужчин и щелчками убивая других.

– И что, – спросил Люцифер с подозрением, – женщины еще не врубились, что прямиком идут в ловушку?

Корнилов помотал головой.

– Я слышал, – сказал он счастливо, – под умело срежессированным натиском женщин-феминисток и прочих борцов за женские права мужчины в Госдуме подозрительно быстро и без всяких предварительных консультаций сразу в третьем чтении приняли и утвердили этот закон! В действие вступает с момента принятия, то есть все соревнования теперь обязаны проводиться без всякой дискриминации. Отныне нет мужских и женских команд, в единую теперь входят все, кто сумеет поднять штангу с контрольным весом или там прыгнуть выше двух метров.

Кириченко пробормотал понимающе:

– Однако количество мест в любой команде ограничено, а квот на «сильный и прекрасный пол» не предусмотрено? Спорт есть спорт, все по-честному… Ну и забавы у законодателей! Любую инициативу доведут до абсурда… Ну, разве что хотели показать ее изначальную абсурдность?

Глава 12

Мне про спорт не интересно, даже с такими интригами, повернулся к Урланису, он с увесистым куском пиццы в ладони и большой кружкой чая в другой глубокомысленно рассуждает, что если перебить всех евреев на свете, совсем перебить, без остатка, чтобы ушли в историю вслед за хеттами, эллинами, римлянами и персами, то перебиватели вскоре открыли бы удивительный и прекраснейший мир древнеиудейской истории, полной драматизма, великих свершений, взлетов духа и удивительной человечности в океане варварства.

Нашли бы множество кровавых битв, жестоких решений, бескомпромиссного выбора, самопожертвования, великих подвигов отдельных героев, отдельных отрядов и целого народа, и с великим удовольствием снимали бы фильмы-блокбастеры, сериалы, писали бы романы, создавали баймы, рисовали комиксы, манги, аниме и прочую хрень.

Делать это тем более легко, что придумывать ничего не надо: бери любой эпизод из истории тех времен и снимай кино или пиши захватывающий роман. Материала в мириады раз больше, чем из истории эллинов или римлян, о которых столько написано и снято!

Словом, сделали бы все то, что не делают ни сами евреи, тем более сейчас этим не станут заниматься неевреи. Понятно, никто этим гадам добавлять славы не станет, и так, сволочи, заграбастали весь мир и все деньги, не хрена им еще и в воинском деле быть замеченными.

Впрочем, они сами еще тогда, после нескольких жесточайших обломов, выбрали совсем не путь воинской славы. Это их и спасло, в отличие от эллинов, римлян или персов, которые стояли до конца и потому исчезли, как народы. Сейчас же все человечество осторожно идет в будущее, тщательно избегая «пути славы», и даже вычеркнули самое употребительное и самое почетное слово, которые раньше встречалось везде и всюду: «подвиг».

Во все века подвиги воспевались, подвигами восхищались и мечтали им следовать, а теперь впервые в истории человечества сформировалось чисто еврейское мнение, что подвиги одних – это раздолбайство других, а раз так, то все верно: в жизни всегда есть место подвигу, но надо быть подальше от этого места.

Может быть, эта философия и спасет человечество от серьезных конфликтов и столкновений…

Пиццу доели без него, да Урланис и не страдал, захватив самый большой кусок про запас, все чавкали молча, только Корнилов слушал, морщился, кривился, наконец процедил сквозь зубы:

– И что?

Урланис сказал хладнокровно:

– А ничего. Так просто. Зарисовка. Моментальный снимок времени. С небольшим экскурсом в недалекое прошлое.

– Сам ты недалекий, – съязвил Корнилов. – Сам хоть понял, что сказал? Или для острого словца не жаль и родного отца? Красиво и хлестко, да только ты либо биокон, либо провокатор.

Кириченко принес кофе, на морде выражение аристократа, увидевшего пьяных конюхов в фойе театра, молча разлил по чашкам и только тогда буркнул:

– Это у него ностальгия.

– У нашего Урла? – изумился Корнилов. – Откуда? Какая?

– Детская, – веско сказал Кириченко. Подумал и уточнил: – По детству. Атавизьмь. Человек проходит все стадии развития: внутриутробно от амебы до обезьяны, а после рождения – все этапы общественной организации, от первобытно-общинной до нынешней. Урлан застрял пока на эпохе героических подвигов. Ну там нибелунги, триста спартанцев, шах-наме, чингачгук… Ничего, если подрастет… может быть.