Юрий Никитин - Рассветники

Урланис спросил с прежней настойчивостью:

– А все-таки где грань? Ну хотя бы для того, чтобы выяснить, до какого года не отвечаешь, а после какого уже можно привлекать к ответу. Проблема все-таки остается. Кирич, не находишь?

Кириченко, что прислушивался с интересом, предположил:

– А не оставить ли это для утряски?

– В каком смысле?

Он объяснил:

– Законы всегда принимаются на основе морали и сложившихся обычаев. Отклонения от обычаев считаются преступлениями и караются. Но сейчас еще никакого отношения не сложилось, верно? Видимо, сперва надо дать несколько лет, чтобы общество выработало какие-то принципы равновесия, а потом уже на основании этих принципов и принимать законы.

Урланис заметил осторожно:

– Все верно, но иногда законодатели идут и чуточку впереди мнения общества.

– Например?

– Ну, отношение к смертной казни. В любой стране большинство выступает за смертную казнь. Некоторые вообще предлагают преступников вешать на площади, чтоб другим неповадно было. Но все же законы принимаем более гуманные…

– Чем преступники и пользуются, – огрызнулся Кириченко. – Я бы не просто вешал, а на кол сажал!.. Но насчет дать определиться обществу с этим новым явлением, ты прав. Законы принимаются на основе общей морали, общих ценностей. Общество само решит, сколько лет должно отделять гусеницу от имаго в человеке, а закон потом это утвердит и примет к исполнению.

Урланис потер ладони:

– И начнем вешать? Наконец-то!

Глава 10

Телевизионщики прибыли точно в оговоренный час, берегут свое время и чужое, впервые вижу таких тактичных этих, вообще-то, несобранных людей, что считается признаком высокого творчества.

Они уставили по старинке вокруг моего стола лампы, хотя в кабинете достаточно светло, мощные юпитеры, а еще один с готовностью держал в обеих руках блестящий лист металла, пуская им зайчики.

Ведущий сказал бодро:

– Сейчас мы в лаборатории всемирно известного ученого доктора наук Григория Величко, создателя междисциплинарной науки о Сверхсуществе, что объясняет многие загадки как науки, так и истории, искусства, религии и вообще всех сфер деятельности человека!.. Григорий, позвольте вам задать первый вопрос…

Он сделал паузу для вящего эффекта, а я нарочито вклинился:

– Позволяю.

Он чуточку дернулся, пауза была рассчитана на иную цель, но улыбнулся светски и спросил:

– Сейчас не найти в мире человека, который не знал бы о Сверхсуществе, в котором мы типа клеток. Но у всех свои представления… Вот сейчас говорят, что массовое производство чипов расширения или, как говорят чаще, расшаривания памяти полностью дублирует процесс! Но это сознательный процесс, которым управляем сами. С кем хотим соединяться – соединяемся, с кем не хотим – нет. Сегодня пришло сообщение, что самый крупный олдсэлф зарегистрирован в Китае: десять тысяч восемьсот человек объединились в одну, можно сказать, общность! Страшно подумать, какой исполинской умственной мощи достигнет этот исполин!

Я покачал головой:

– Нет, наша работа не дублирует производство и внедрение чипов «Омега».

– Но ведь с помощью чипов тоже соединятся… сперва малыми группами… в единое Существо?

Я наклонил голову:

– Можно сказать и так… хотя даже при вхождении в единую цепь такое произойдет нескоро, если произойдет вообще. Но наша работа подразумевает… второй уровень.

Мои губы похолодели при этих словах, холод пронесся сквозь мою грудь и остался во внутренностях. Корреспондент с некоторым беспокойством всмотрелся в мое лицо.

– Вам плохо?

– Да съел что-то, – ответил я. – Ничего, пройдет.

– А что за уровень?

– Объединенные чипами «Омега», – объяснил я, – люди увидят, какие они есть. Это шок, огромной силы шок. Но его надо пережить, чтобы получить доступ к огромным мощностям объединенного разума. Многие… отсеются. Я говорю о тех, кто все-таки решился вставить чип и подключиться к общему хранилищу. Это огромный шок…

Он сказал быстро:

– Еще бы! Но вы говорите, это только первый уровень?

– Да, – ответил я нехотя.

– А второй?

– То, – сказал я, – над чем работаем.

– В чем разница?

– С помощью чипа «Омега» люди видят, – сказал я, – какие они есть, с подключением к темным связям увидят на первом этапе, какие люди… были. И вообще увидят все, что было.

Он торопливо кивал, глаза горят, спросил возбужденным голосом:

– Это на первом этапе? Значит, будут и другие?

Я помедлил, не решившись еще сказать самое важное, наконец пробормотал:

– А насчет того, что будет… тоже можно будет увидеть… в общих чертах. Дело в том, что прошлое запечатлено в образах отдельных людей, и можно будет увидеть с предельной четкостью, какую букашку кто видел… Даже в очень далеком прошлом.

Он спросил жадно и с расчетом на то, что сейчас и телезрители ахнут вместе с ним:

– Простите, а динозавров увидим?

Я поморщился:

– Думаю, да.

– Значит, Сверхорганизм уже тогда был разумным? Или нет?

Я ответил уклончиво:

– Разве это важно? Главное, что он был, хотя и весьма юным. И мог видеть, чувствовать. А мы сможем увидеть и почувствовать тоже. Здесь главное то, что люди должны ощутить, что они – Сверхорганизм, как, например, муравьи, что создали подобное на сотни миллионов лет раньше, благодаря чему стали властелинами земли, расселившись по всему миру.

Однако люди, даже узнав о Сверхорганизме, живут каждый сам по себе, связанные лишь узами общества, не желая принимать истину, что каждый из нас, как и муравей, лишь частица Сверхорганизма. А то, что еще и каждый обладает разумом… ну так и муравей обладает! У него в мозгу целый ганглий, а у некоторых даже по два! Только непонятно, как с таким ничтожным мозгом ухитрился создать настоящую цивилизацию, чтоб и скотоводство, и разведение грибов нужного вида и ирригация, и войны, и захват рабов…

– Да-да, теперь понятно, почему… Вы как-то обмолвились, что внезапная волна толерантности и политкорректности связана со Сверхорганизмом?

– Точно, – подтвердил я. – Сверхорганизм готовит нас к слиянию в одну общность, некого Мега-человека, когда сознание всех откроется для всех же. И вот чтобы не было шока, омерзения, отторжения нового, и проводится сейчас ускоренная подготовка к… искренности и терпимости.

Он коварно улыбнулся, взглянул в блестящий объектив видеокамеры и сказал с подъемом:

– Вы имеете в виду… гомосексуализм?

Я отмахнулся:

– Он в том числе, выделять его не стоит, слишком много чести. Происходит легализация очень многих вещей, вы разве не заметили?

Он сказал неуверенно:

– А это не завоевание демократии?