Айзек Азимов - Фантастическое путешествие II

— У меня, — сказала она — был серьезный разговор ночью с представителем вооруженных сил и с Москвой. Товарищ Ращин сам беседовал со мной, и он очень доволен. Он не любит выставлять напоказ свои чувства, но сказал, что все время был в курсе событий. Когда мы отключили связь, он не мог ни есть, ни пить. Ну, это, может быть, и преувеличение. Он даже сказал, что прослезился, когда узнал, что мы в безопасности, и это похоже на правду. Сдержанные люди могут быть очень эмоциональными, когда прорывает дамбу чувств.

— Звучит неплохо, Наталья.

— Для всего проекта. Вы понимаете, что при расписании, по которому мы работали, путешествие в живой человеческий организм планировалось не раньше, чем через пять лет? Совершить его в несовершенном корабле и остаться в живых — это настоящая победа. Даже бюрократы в Москве понимают, в каких чрезвычайных условиях мы работали.

— Сомневаюсь, что мы получили то, за чем отправлялись.

— Вы имеете в виду мысли Шапирова? Это, конечно же, было мечтой Юрия. В целом, хорошо, что Он уговорил нас. Если бы не он, мы бы не решились. Но эта неудача не умаляет нашего успеха. Если бы мы не вернулись, то наверняка было бы много нападок и критики нашего безрассудства. А так как мы первыми побывали в живом человеческом организме и благополучно вернулись — это навеки войдет в историю как подвиг советских людей. Еще долгие годы никто не сможет повторить этого, нам обеспечено лидерство в этой области. Я думаю, что нас обеспечат материально на долгое время.

Она широко улыбалась, и Моррисон вежливо кивнул. Он положил себе на тарелку омлет с ветчиной и спросил:

— Будет ли дипломатично подчеркнуто, что одним в экипаже был американец? Обо мне вообще упоминали?

— Не надо так плохо о нас думать. То, что вы с риском для жизни вручную развернули корабль, особо выделено в отчете.

— А смерть Шапирова? Я надеюсь, нас не обвинят в ней?

— Все понимают, что смерть была неизбежной. Хорошо известно, что лишь с помощью последних достижений врачи поддерживали в нем жизнь. Сомневаюсь, что его смерти вообще будет уделено особое внимание.

— В любом случае,— сказал Моррисон,— кошмар позади.

— Кошмар? Ну что вы, пройдет месяц-другой, и вы будете с удовольствием вспоминать это приключение.

— Сомневаюсь.

— Вот увидите, придет время, и вам будет приятно сказать: «Я был членом первого экипажа», и вам никогда не надоест рассказывать об этом своим внукам.

«Вот и начало», — подумал Моррисон. Вслух же он произнес:

— Как вижу, вы допускаете мысль, что я когда-нибудь увижу своих внуков. Что же будет со мной после завтрака?

— Вас снова отвезут в отель.

— Нет-нет, Наталья. Мне нужно большего. Что дальше? Хочу предупредить тебя, что если информацию о минимизационном проекте собираются опубликовать и устроить парад на Красной площади, то я не собираюсь принимать в нем участия.

— О парадах не может быть и речи, Альберт. И до публикаций еще далеко, хотя и ближе, чем день назад.

— Тогда я скажу прямо: я хочу вернуться в Штаты. Сейчас же.

— Разумеется, как можно быстрее. Я думаю, что ваше правительство очень обеспокоено.

— Надеюсь, — сухо ответил Моррисон.

— Они вряд ли бы захотели, чтобы вы вернулись раньше времени, — она взглянула прямо ему в глаза, — не получив шанса, как они считают, пошпионить за нами. Но теперь, когда все закончено, а я убеждена, что они так или иначе узнают об этом, вас потребуют назад.

— И вы отправите меня? Мне постоянно обещали это.

— Мы сдержим наше слово.

— Вам не нужно думать, что я шпионил за вами. Я видел только то, что вы позволили мне видеть.

Я знаю. Но неужели вы думаете, что после возвращения вами не будут бесконечно интересоваться спецслужбы?

Моррисон пожал плечами;

— Об этом нужно было думать раньше.

— Правда, но это не помешает нам вернуть вас. Вы не сможете рассказать ничего для них нового. Они только и делают, что суют свой нос в наши дела и...

— Как и вы в наши, — с возмущением прервал ее Моррисон.

— Несомненно, — ответила Баранова с небрежным жестом. — Конечно, вы сможете рассказать о нашем успехе. Мы ничего не имеем против. Сегодня американцы убеждают себя в том, что советская наука и технология далеко отстали. Это послужит им хорошим уроком. Хотя одна вещь...

— А? — произнес Моррисон.

— Пустяк, но все-таки ложь. При любом публичном выступлении вы должны утверждать, если этот вопрос возникнет, что приехали сюда добровольно для того, чтобы проверить свою теорию в тех условиях, которые невозможно создать где-либо еще в мире. Это очень похоже на правду. Кто поставит это под сомнение?

— Мое правительство знает правду.

— Да, но и оно заинтересовано в этом. Ваше правительство, так же как и наше, не хочет ввергнуть мир в кризис из-за вас. Помимо того, что обострения в отношениях между Соединенными Штатами и Советским Союзом сразу же восстановят против них весь остальной мир, Соединенные Штаты так же не хотят признавать того, что позволили выкрасть вас, как и мы не хотим признавать, что сделали это. Ну же, Альберт, это такой пустяк.

Моррисон вздохнул:

— Если вы вернете меня, как и обещаете, я буду молчать об этом похищении.

— Вы постоянно говорите «если...» — Баранова нахмурилась. — Вам явно трудно поверить в то, что я — человек слова. Почему? Потому, что я из Советского Союза? Два поколения живут в условиях мира, а старые предрассудки остались. Неужели нет места надежде на человечность?

— Доброе новое время или нет, нам по-прежнему не нравится ваша система.

— Но кто дает вам право судить нас? Нам ведь тоже не нравится ваша. Впрочем, не обращайте внимания. Если мы начнем ссориться, это испортит день, а он должен быть счастливым для вас и меня.

— Отлично. Не будем ссориться.

— Тогда давайте прощаться, Альберт. Когда-нибудь мы встретимся при нормальных обстоятельствах, я уверена.

Она протянула руку, и он пожал ее.

Баранова продолжила:

— Я попросила Софью проводить вас в отель и позаботиться о вашем отъезде. Думаю, Вы не будете возражать.

— Нет, мне понравилась Софья.

Баранова улыбнулась:

— Я как-то почувствовала это.

Это был счастливый день для Барановой, и даже усталость не могла помешать ей.

Усталость. Сколько потребуется безмятежных дней и ночей дома с Николаем и Сашей, чтобы избавиться от нее?

Но сейчас она одна, и какое-то время можно ничего не делать. Пользуясь случаем, Баранова с наслаждением вытянулась на диванчике в своем кабинете и погрузилась в странную путаницу мыслей. Благодарность из Москвы и повышение — все перемешалось с теми днями на пляже в Крыму рядом с мужем и сыном. Она задремала и увидела, как пытается догнать маленького Сашу, который упрямо приближался к набегающим волнам морского прибоя, не думая о том, что может утонуть. В руках у нее был барабан, в который она била, чтобы привлечь его внимание, а он даже не оглядывался. Вдруг видение исчезло: стук барабана превратился в стук в дверь.