Айзек Азимов - Фантастическое путешествие II

Калныня обратилась к механику, стоящему возле скиммера:

— Как прошла проверка?

— Как сладкий сон, — ответил тот.

Она улыбнулась и кивнула, но как только механик отошел, прошептала Моррисону:

— Я проверю еще раз. Я уже видела, как сны превращаются в кошмары.

Моррисон оглядел скиммер со смешанным чувством любопытства и опаски. Он был похож на скелет самолета, и каждая деталь казалась тоньше и длиннее, чем положено. Кабина была крошечной, похожей на мыльный пузырь.

Калныня забралась на место пилота и склонилась над приборами. Через некоторое время она развернула скиммер, проехала по взлетной полосе и вернулась, проверила работу двигателей на разных оборотах и, наконец, сказала:

— Все работает отлично, запас топлива достаточный, и солнце светит вовсю. Что еще нужно?

Моррисон кивнул и оглянулся:

— Нужен пилот. Где он?

Калныня сразу же посерьезнела:

— Где он? Существуют лишь сексуальные ограничения? Я сама вожу свой скиммер.

— Ты?! — непроизвольно воскликнул Моррисон.

— Да, я. А почему бы и нет? У меня есть права и квалификация мастера. Забирайтесь.

— Извини, — запинаясь, произнес Альберт. — Я... Я редко летаю и ничего в этом не понимаю. Я просто считал, что пилот не занимается ничем, кроме вождения самолетов, а если он делает еще что-то, то он не пилот. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Даже и не собираюсь, Альберт. Забирайтесь.

Моррисон вскарабкался в кабину, следуя ее указаниям и стараясь не удариться головой о какую-либо часть скиммера и не повредить его.

Он сел на сиденье и с ужасом увидел, что справа от него скиммер совершенно открыт.

— Здесь что, нет двери?

— Зачем она вам? Она только испортит замечательное ощущение полета. Пристегнитесь, и вы будете в полной безопасности. Вот здесь, я покажу. Теперь готово?

Она выглядела абсолютно уверенной и довольной.

— Насколько это вообще возможно, — ответил он.

— Не глупите. Вам обязательно понравится. Мы взлетим с помощью моторов.

Послышался высокий звук и ритмичные хлопки пропеллеров. Скиммер медленно поднялся в воздух и так же медленно развернулся.

Во время поворота он накренился в правую сторону, и если бы не ремни, то Моррисон вывалился бы. Он с трудом удержался от страстного желания обхватить обеими руками Калныню, хотя мысли его были далеки от эротики.

Скиммер выпрямился и Калныня сказала:

— А теперь слушайте,— она выключила двигатели и нажала на кнопку, над которой кириллицей было написано: «СОЛНЦЕ». Моторы умолкли и начал вращаться передний пропеллер. Скиммер медленно и практически бесшумно продолжал движение.

Калныня прошептала:

— Послушайте, какая тишина.

Моррисон напряженно глянул вниз.

Калныня сказала:

— Мы не упадем. Даже если облако закроет солнце или короткое замыкание выведет из строя фотогальваническое покрытие, у нас хватит топлива на многие километры. Мы сможем благополучно приземлиться. И даже если топливо закончится, скиммер приземлится, как планер. Я не думаю, что мы сможем попасть в катастрофу, даже если захотим. Единственная настоящая опасность — это сильный ветер, но его нет.

Моррисон с трудом проглотил слюну и сказал:

— Очень плавное движение.

— Конечно. Мы движемся гр быстрее автомобиля, но ощущения гораздо приятнее. Я обожаю летать. Попытайтесь расслабиться и посмотрите в небо. Нет ничего более мирного, чем скиммер.

Он спросил:

— Когда ты начала летать?

— В двадцать четыре года я получила права мастера. Так же, как и Ю... Как и он. Сколько прекрасных летних часов мы провели в воздухе вместе! Ее лицо слегка дрогнуло, и Моррисону внезапно пришло в голову, что она выбрала скиммер для этого краткого полета в Малград только ради воспоминаний.

— Это может быть и опасным,— сказал он.

— Не очень, если ты знаешь, что нужно делать. Однажды мы летали в предгорьях Кавказа, и вот это было опасным. Шквал ветра запросто может ударить тебя о склон горы, и тут уже не до смеха. Но мы были молодыми и беспечными. Хотя для меня, может быть, было бы и лучше, если бы это случилось.

Ее лицо потемнело, но через секунду осветилось улыбкой.

Моррисон почувствовал, как в нем снова просыпается недоверие. Если сама мысль о Коневе делает ее такой счастливой, то почему же она не могла заставить себя на корабле даже взглянуть на него?

Он сказал:

— Я вижу, ты не прочь поговорить о нем, Софья... — он намеренно произнес запрещенное слово, — о Юрии. Похоже, это доставляет тебе даже удовольствие.

Калныня процедила сквозь зубы:

— Удовольствие мне доставляют вовсе не сентиментальные воспоминания, смею вас заверить, Альберт. Гнев, разочарование и разбитое сердце могут испортить человека. Я мечтаю о мести, и у меня настолько подлый характер, хотя и достаточно человечный, чтобы насладиться ей..

— Месть? Я не понимаю.

— Все очень просто, Альберт. Он лишил меня любви, а мою дочь — отца в тот момент, когда я не могла защищаться. Ему было наплевать на нас, у него была мечта — воплотить в жизнь минимизационный проект и в один миг стать самым известным ученым в мире, а может быть, и в истории.

— Но у него ничего не вышло. Мы не получили необходимой информации из мозга Шапирова. Вы же знаете.

— Только вы не знаете его. Он никогда не сдается. Я случайно увидела, как он смотрел на вас после возвращения. Я знаю этот взгляд, Альберт, я читаю его мысли по движению ресниц. Он считает, что вы знаете ответ.

— Мысли Шапирова? Но откуда?

— Знаете вы или не знаете — это не имеет никакого значения. Он считает, что знаете, и хочет получить вас и ваш прибор больше всего на свете, уж, конечно, больше, чем хотел меня или ребенка. И я увожу вас от него, Альберт. Своими собственными руками я увожу вас из Грота и сделаю все, чтобы вы покинули страну. Я хочу увидеть, как он кусает локти.

Моррисон с изумлением взглянул на нее. Он и не подозревал, что Калныня способна на такую злую радость.

Баранова выслушала сбивчивый рассказ и почувствовала, как ей передается его убежденность. Это уже случалось и раньше — когда он смог убедить ее, что можно изучить мозг умирающего Шапирова и что американский нейрофизик — ключ к нему.

На этот раз она попыталась сопротивляться. Наконец, она сказала:

— Это звучит невероятно.

Конев спросил:

— Какая разница, как это звучит, если это правда?

-- А это правда?

— Я уверен.

— По моему мнению, нам не хватает Дежнева. Он бы напомнил тебе высказывание своего отца, что убежденность — это не гарантия правды.