Неуязвимый Боло - Стивен Майкл Стерлинг

До сих пор я наблюдал за аванпостом только с помощью пассивных рецепторов. Я занимаю позицию на обратной стороне невысокого холма и поднимаю над его гребнем активный радар. Используя установленную на выдвижной мачте систему, я сканирую аномалию моноимпульсами в трех разных участках спектра.

От аномалии нет никакого отражения. Через 0,03 секунды после того, как импульсы должны были достичь цели, аванпост сосредоточивает на мне огонь стрелкового оружия и выпускает две артиллерийские ракеты.

Пули и лазерные лучи малой мощности меня не волнуют. На линии огня находится только расходуемый сенсор, он и не должен пережить контакт с противником, но на таком расстоянии попадание разве что поцарапает его поверхность.

Если говорить об артиллерии, то теперь они имеют дело вовсе не с беззащитной пехотой. Я приоткрываю микросекундное окно и уничтожаю электронику боеголовок электромагнитным импульсом. Их кольцевые ускорители отключаются, и боеголовки становятся простыми снарядами. Ни одна из них не должна упасть ближе пятидесяти метров от моего местоположения.

Спустя 0,03 секунды после того, как я поджарил вражеские ракеты, электромагнитный импульс высокой амплитуды встречает следующую боеголовку, которыми продолжают осыпать аванпост наши батареи. Ракета уже завершила последнюю коррекцию курса, так что от все равно погружается в расчетный центр цели. Электронный детонатор наверняка отказал под ударом ЭМИ, но запасной механический должен все равно сработать.

Невозможно определить, сработал он или нет: как я и ожидал, аномалия не подает признаков даже кинетического удара.

Аванпост выпускает в меня еще две ракеты и настоящий ураган противопехотного огня. Ракеты заранее производят коррекцию курса. Они попадут в меня даже при отказе системы наведения.

На востоке над основной линией сопротивления врага по-прежнему бушуют громы и молнии. Потери наши велики, но все же в пределах ожидаемых. Если в силах противника не произойдет радикального изменения, прорыв произойдет через 5 часов и 37 минут.

Этот исследовательский центр расположен вдалеке от населенных пунктов противника. Может быть, Анцети решили разместить его в столь уединенном месте именно потому, что не хотели привлекать внимания наших основных сил?

«Я знаю, что у них что-то есть», — сказал мне майор Боуэн. И он был прав. Исход сражения будет решен именно здесь, а не на передовой.

Я выпускаю широкополосную антенну и передаю командованию просьбу немедленно прекратить артиллерийский обстрел. Я использую одновременно широкодиапазонное радио, которое может быть заблокировано статическими помехами в электромагнитном спектре, порожденными использованием ядерного оружия; лазер, сигнал которого будет получен, только если все ретрансляторы отсюда до штаба еще целы, и сейсмическую связь, медленную, но практически незаглушаемую.

Огонь нашей артиллерии не оказывает никакого видимого эффекта, но вносит в уравнение неизвестную переменную, а до сих пор все переменные потворствовали именно нашему противнику.

Передавая командованию свой доклад и инструкции, а также пытаясь получить хоть какое-то объяснение своим наблюдениям, я нахожу время заняться летящими в меня ракетами. В боевых экранах моей башни открываются два временных окна. Они соответствуют положению стволов моих скорострельных орудий и синхронизированы с их движением.

Я открываю огонь. Электромагнитные импульсы в сверхпроводящих магнитах, скрытых внутри орудий, разгоняют короткие трубки из обедненного урана — кольцевые снаряды — до астрономической скорости. Два миниатюрных солнца вспыхивают в небе там, где траектория моих снарядов пересеклась с боеголовками. Осколки ракет чертят на небе красивые огненные полосы.

Через 0,03 секунды после уничтожения ракет очередь гиперскоростных кольцевых снарядов, выпущенных со стороны аномалии, в клочья разносит расходуемое сенсорное устройство.

Моя способность хранить и обрабатывать информацию на порядки превосходит возможности коллоидного разума, которому я служу; но все равно в любое данное мгновение мне доступна лишь часть знания, хранящегося в моих базах данных. И сейчас, пока я заменяю сенсор, в то время как шесть новых ракет устремляются ко мне от их аномалии, я слышу баритон техника, менявшего катки моего левого борта семьдесят четыре года назад.

Пора, пора собираться,

Хватит без дела слоняться —

Полный вперед! —

поет он.

Иногда, чтобы замкнуть дерево решений, мои процессоры подражают коллоидному мозгу. Я слишком долго ничего не делаю.

Я начинаю движение и, чтобы не подставлять под огонь нижнюю броню, просто сметаю гребень укрывавшего меня холма.

И у прямого, и у непрямого огня есть свои преимущества и недостатки. Возможности стрельбы прямой наводкой ограничиваются ландшафтом и, в случае достаточно мощного орудия, кривизной самой поверхности планеты. Но хотя артиллерийским огнем непрямой наводки можно поразить почти любую цель, траектория боеголовок неминуемо ведет к увеличению времени полета и уменьшению максимальной скорости снаряда. При попадании артиллерийские снаряды менее эффективны, нежели оружие прямой наводки; а наиболее разрушительное артиллерийское оружие — лучевое — может стрелять исключительно прямой наводкой.

Самое большое неудобство при стрельбе энергетическим оружием заключается в том, что стрелку приходится выходить на дистанцию прямой видимости своей цели. Боло созданы с расчетом на то, что должны выжить, даже если цель их видит.

Мои гусеницы проносят меня сквозь облако распыленного камня, только что бывшего гребнем холма. Скорострельные орудия поливают аномалию непрерывным потоком снарядов. Кольцевые снаряды перемешаны с фугасными в случайном порядке, основанном на реликтовом излучении.

Я надеюсь, что это смутит вражескую оборону. Единственным очевидным результатом моей тактики становится лишь то, что спустя 0,03 секунды после того, как первый фугасный снаряд должен был попасть в аномалию, враг начинает использовать такие же заряды, беспомощно вспыхивающие на моих электромагнитных экранах.

Я вырываюсь из облака каменной пыли. Я выравниваюсь и выпускаю в аномалию заряд из «Хеллбора».

Отдача сотрясает даже мой сверхмассивный корпус. Инициированный лазерами термоядерный взрыв выбрасывает по оси орудия мощный поток ионизированной плазмы. Такой разряд способен расплавить гору или отколоть кусочек луны.

Плазменное копье не оказывает на аномалию никакого различимого эффекта, но спустя 0,03 секунды в меня ударяет ионная молния.

Я жив. Почти секунду я не способен думать ни о чем другом. К жизни возвращаются отключившиеся, чтобы не сгореть от перегрузки, контуры и цепи.

Я получил серьезные повреждения. Корпус и системы привода практически не затронуты. Почти все противопехотные заряды вдоль бортов испарились в одной ослепительной вспышке. Это меня не беспокоит, так как вероятность того, что я встречу вражескую пехоту, кажется, стремится к нулю.

Уничтожено 87 процентов внешнего коммуникационного оборудования. Большинство антенн просто испарились, несмотря на защищающие их ставни из кремнестали. Я обхожу сгоревшие контуры и выпускаю наружу запасные антенны.

Системы непрерывного огня в момент удара были активны. Проникшая в окна экранов плазма сожгла орудия, омыла весь корпус, избавляя