Максим Лучинин - Повестка в космос

Грохот и стук железа мне опостылели. Песок на берегу встретил меня роскошной постелью. Не было сил даже умыться. Жалея лишь о том, что вместо прекрасного голубого неба висит над головой давящая желтая масса, я вздохнул и закрыл глаза.

Очнулся я от прикосновения к руке. Ари сидела рядом и что-то рисовала на песке. Черные дреды закрывали опущенное лицо. На берег все так же накатывались снизу вверх неправильные волны, и висящее сверху марево все так же давило на голову.

— Привет! — Я потянулся и сладко зевнул. — Ну, что у нас новенького?

— Я узнала у старика. Эти корабли не он сделал. И мертвая планета, он не знает, где она.

Я приподнялся. Осторожно спросил:

— Ты думаешь о том кладбище животных? — Мне чертовски не хотелось повторения ее одержимости. — Ари, я…

— Нам не найти его, — оборвала она меня. — Они навсегда останутся там. Корабли улетели. Вернулись. Старик сказал, это случалось полжизни назад, и теперь снова. Он не знает той планеты.

— Ари, мы ничего…

— После смерти я отправлюсь искать их души. — Она вдруг повернулась и, протянув руки, положила ладони мне на лицо; Колючие песчинки заскребли щеки, сквозь пальцы мелькала бездна ее черных глаз. Дырочки на ее щеках расширились.

— Ты не волнуйся, Гри-и-ша. Я узнала тебя и мне важно! — Она резко встала. — Идем! Старик плывет в море!

Секунду я глядел ей в спину, ошеломленный. Потом поднялся и побежал следом.

Танкеры покачивались черными китовыми тушами на волнах у пирса. За время, что я спал, индеец спустил их на воду. Сейчас он возился наверху эстакады. За время работы с ним я так и не смог определить его имени. Возможно, его и не существовало. Имя «Гриша» звучало у него что-то вроде «Ксрээ-сча», в ответ я звал его по-русски «старче», и он неплохо отзывался на этот бессмысленный для него шум. Способности, заложенные в нас с Ари истантами, работали довольно сносно. Мы могли быстро выделять похожие по звучанию куски речи Чингачгука и, цепляясь за привязки к окружающему миру, опознавать их значение. Этому не мешало даже то, что мне до сих пор было непонятно, как старик говорит. Его рот, как и все остальное лицо-паззл, был скорее декорацией. Но звук шел все-таки от его тела, а не звучал сразу в ушах, как шептание истантов.

— Эй, старче! — крикнул я, подойдя к лестнице и задрав голову. — Ты плывешь?

— Да-готово-низко-осталось. — Скрежет деревьев в его голосе прерывался вспышками отдельных уже знакомых слов.

Я обернулся к Ари.

— Что ты думаешь? — спросил я. — Мне кажется, нам нужно плыть с ним. Кроме него, на этом заброшенном побережье ни души.

— Да, с ним хорошо! — согласилась она. — Мы плывем с тобой! — крикнула она вверх.

— Цепь-знаю-мне-хорошо-сильный, — прошумел Чингачгук, крутя скрипучий блок с цепью.

— Вроде как не против, да? — уточнился я у Ари. — Отрицания я не услышал.

— Да, ты сказал точно: не против, — подтвердила она.

Мы дружно уставились на старика, наблюдая за его работой. Помогать ему я не торопился. Инопланетянин точно был двужильный. Мне кажется, кроме отсутствия имен, в его племени также отсутствовало понятие «усталость».

Наконец, заменив швартовую цепь последнего танкера тросом с карабином, Чингачгук закончил свои труды. Бросив взгляд на проделанную работу, он бодро зашагал по пирсу вдаль.

— Так, похоже, нам за ним! — констатировал я и стал шустро подниматься по лестнице. Ари заспешила за мной, я за руку вытянул ее наверх. Мы припустили вслед за удаляющимся индейцем.

— А где же корабль? — спросила Ари.

— Да ну, какой корабль, — отмахнулся я. — Эти бочонки, похоже, универсальные. Они и в космосе летают, и брагу, как насосы, качают, и по воде вон плавают. На них самих и поедем. Как на дельфинах.

Мы дошли до конца пирса. Старик стоял на краю.

— Плыть-уходить-надо, — сказал он и, резко изогнувшись, прыгнул в море, мгновенной торпедой скрывшись под водой, почти не оставив брызг. У меня отвисла челюсть.

Голубая поверхность моря покачивалась мятыми волнами. Край пирса не вызывал у меня доверия, и я встал на колени, чтобы заглянуть вниз. Стеклянная прозрачность воды сливалась на глубине в непроницаемую голубизну. Чингачгук исчез.

— Его не видно! — Я обернулся к Ари обиженный и пораженный. — Его нет!

Ари опустилась рядом. Маленькие ладошки оперлись о черный металл. Она внимательно поглядела вниз.

— Нырнул, — промолвила она.

— Угу, — кивнул я. — Нам-то что теперь делать? За

ним прыгать?

— Зачем? — удивилась она. Поднялась и оглянулась

на танкеры. — Подождем.

Я неуверенно встал рядом с ней. «Плыть-уходить-надо». Ага. Сгинул, как Ихтиандр, и что делать не сказал. Будем надеяться, что танкеры он все же не бросит.

Прошла минута, другая. Плескались волны. Несильные порывы ветра гнали по воде пятна ряби. Здесь было очень одиноко. Заброшенный берег, старая хижина Чингачгука. Древний почерневший пирс, словно напоминание о былой цивилизации, сгинувшей неведомо когда. Кромка моря уходила в обе стороны вдаль, загибалась кверху. И пустота. Только мы с Ари посередине этой пустоты.

Я прикоснулся к руке Ари, и ее пальчики обхватили мою ладонь, локоть прижался к моему локтю. Скрип болтающихся на ветру цепей уныло вязнул в ушах. Чернеющие емкости цистерн пугали неровным покачиванием на волнах. И даже пропали летающие твари, что раньше кружились вокруг.

— Ари, а куда делись… — начал было я, но вдруг снизу порхнуло и заорало, выстрелило в небо разлетающимися пятнами. Сердце у меня остановилось, колени подогнулись. Чем-то испуганные птицы выпрыгивали снизу, из-под настила. Бешеная стая взметнулась в воздух, зависла, истерично вопя. Продолговатые куски с длинными отростками. У них не было крыльев, и как они держались в воздухе, заныривая в глубину оранжевой взвеси, оставалось непонятным.

После секунды ужаса сердце, дергаясь, стало возвращаться в привычный ритм, и я, стыдясь, разжал сдавленную руку Ари.

— Напугали, сволочи… — пробормотал я, извиняясь. — И чего они… — Не успел я закончить, как пальцы снова сжались.

Прямо перед пирсом, резко, как акула из-за борта лодки, всплыла огромная масса, приподняв над собой чудовищный пласт воды. Шипящие струи отхлынули гладкими потоками. Из глубин моря явился на поверхность левиафан, и мы с Ари отпрянули назад.

Вода быстро стекла, и вместе с орущими от ужаса тварями, висящими вверху, мы увидели здоровый кусок металла, переливающийся влажной поверхностью. Длинный треугольный лоскут покачивался на волнах. Впереди, у загибающегося острого конца, стоял Чингачгук. Как заправский гонщик, он круто развернул посудину. Поднятая им волна шлепнулась о пирс.