Максим Лучинин - Повестка в космос

Мы с Ари направились к концу сооружения, где виднелась одинокая фигура хлопочущего среди механизмов старика.

Старик ли он на самом деле? Кто его разберет… Когда у танкера открылась крышка и я вынырнул из чачи, я смог различить лишь туманный образ какого-то существа, заглядывающего внутрь емкости. Мне было абсолютно не до него. Я с трудом отцепил от себя закаменевшую Ари и стал выталкивать ее за борт. Выбрался сам и заблевал все вокруг брагой. Она струилась из Ушей, из легких, из глаз. Наверное, я не буду пить пиво и прочий алкоголь ближайший световой год. Как новорожденный, я сделал первый вдох, судорожно прорываясь в жизнь, и увидел в красном тумане над собой коричневую плоскую морду.

Чуть позже, когда я сидел на пирсе возле неподвижной Ари и тупо покачивался, отходя от поездки, я разглядел получше этого аборигена. Походил он на старого индейца — я сразу окрестил его Чингачгуком — темное лицо, седые клочья волос, переплетенные с какой-то проволокой, тело закрыто грязными разноцветными лоскутьями, из-под которых виднелся крюк багра. Оценив заточенный конец и обшарпанный крюк оружия, я решил вести себя мирно. Прокашлявшись, прохрипел для начала:

— Добрый день!

Чингачгук тут же зашевелился и оглушил меня шумом ломающихся деревьев: треск, скрип, протяжный разрыв волокон — все это, похоже, было речью, но я лишь скривился от резкого шума. И лицо… С лицом его что-то не в порядке. Услышав звуки, я непроизвольно вгляделся в рот, но темная щель и не думала шевелиться. А вот само лицо… Оно будто перемещалось кусками: один кусок двигался влево, на его место приплывал соседний, потом другой, и при этом лицо не теряло формы, — глубокие глаза пронзали серой белизной, морщины давили на седые брови, и впалые скулы очерчивали суровый профиль, — а куски лица двигались и двигались, и невозможно было понять, что с ним происходит.

— Дьявол… — пробормотал я, пораженный.

А он услышал и опять стал рвать дерево, вываливая на меня звуки непонятно откуда. И вдруг в этом треске я уловил смысл. Хотя нет, это еще не был смысл. Но какофония вдруг распалась на повторяющиеся кусочки. Ошеломленный, я попытался подняться. А Чингачгук, вдруг потеряв ко мне интерес, отвернулся и принялся стучать по корпусу висящего рядом танкера, выпрямляя искореженную железяку…

Вот и теперь он стучал железом. Здоровенный кусок металла в его руках бабахал о причальную рельсу, на которой висел крайний из десятка летающих чанов. Неплохой ему привезли улов! Если это все-таки брага или сырье для нее, то запасов у старика сейчас немерено. Несколько направляющих рельс оставались свободными — похоже, раньше летающих бочонков было больше. Судя по виду конструкций, а тем более по виду Чингачгука, всему этому Диснейленду лет триста. А может, и триста тысяч.

— Эй, дружище! — крикнул я, подойдя поближе. Ари стояла рядом и с любопытством осматривала конструкции причала.

Чингачгук бросил железяку, распрямился. Дьявольское лицо продолжало свою игру, но взгляд был сосредоточен и ясен. Свежий ветер трепал его запутанные волосы и лоскутья одежды.

— Слушай, поговорить бы нам! — сказал я. — Ты как вообще? Какие языки знаешь? У нас вопросов туча.

Он заскрипел, сломал пару веток, содрал пласт коры… Черт бы его побрал! Истанты тоже хороши! Не могли научить нас межгалактическому языку! Или лучше бы сразу всем межгалактическим языкам. Как общаться?

— Ты понимаешь? — Я обернулся к Ари. Она помолчала.

— Он говорит про эту жидкость. — Она показала на танкер. — И он "что-то хочет. Надо слушать. Я чувствую, как могу понимать. Ты тоже можешь. — Я лишь вздохнул на ее слова.

— Дружище, — обратился я к индейцу. — Ты хоть расскажи нам, что за дела здесь. Куда брагу деваете? — Я подошел к чану и похлопал по его склизкой черной поверхности.

Старик опять зашумел, а у меня в голове вдруг словно лампочку включили. Я соотнес его поворот тела и звук, похожий на проседающую под ногами гать. Такой я уже слышал раньше… Он мельком бросил взгляд на свою железяку — и я различил в хрусте веток знакомую последовательность.

— Выправить… Сусло… Работа… — Я выплюнул изо Рта звуки, различенные в хаосе его речи, брызгаясь при этом слюной, как малое дите. Воспроизведение

слов, похожих на шум лесозаготовительной артели, сжало горло спазмом и заполнило рот жидкостью под завязку.

Услышав меня, Чингачгук сделал непонятный жест и что-то быстро обозначил в воздухе конечностями.

— Сусло… Чужой… Плыть… — зашумела Ари, повторяя его звуки.

Точно! «Плыть»! Неспроста старик косился на море! И он тут же повторил:

— Плыть! Плыть! Я потер лоб.

— Слушай, Ари! — обратился я к ауанике. — Я, кажется, понял. Нам нужно, чтобы он в движении все рассказывал, так быстрее смысл выделяется. Ты заметила?

— Больше показывать! — подтвердила она.

— А давай-ка я тебе, старче, подсоблю, а? — Я залихватски подхватил его железяку и охнул от тяжести. — Не слаб ты, однако! — заметил я. — Ну-ка, показывай, где тут у тебя цапа? Сейчас мы с тобой быстренько азбуку осилим!

Работа оказалась паскудная. Во-первых, нужно было выправить погнувшиеся при швартовке направляющие рельсы — и я настучался по ним до полной потери слуха. Потом, перекидываясь обрывками фраз, мы со стариком задраивали у танкеров люки, подцепляя ломами пазы в ободном кольце и сдвигая их массой тела, пока не раздавался смачный щелчок. После этого старик шустро спускался по балкам на уровень ниже, засовывал руку по плечо в днище «гриба», и танкер вдруг издавал низкое гудение и грузно придавливал рельсы, потеряв летучесть.

Ряд оприходованных нами космических цистерн, чернеющих вдоль пирса, после часов работы не вызывал у меня никаких других чувств, кроме панической усталости, и я попросил у Чингачгука перерыв. Судя по всему, сам индеец и не думал отдыхать, из чего я точно понял, что стариком он лишь прикидывается.

Грохот и стук железа мне опостылели. Песок на берегу встретил меня роскошной постелью. Не было сил даже умыться. Жалея лишь о том, что вместо прекрасного голубого неба висит над головой давящая желтая масса, я вздохнул и закрыл глаза.

Очнулся я от прикосновения к руке. Ари сидела рядом и что-то рисовала на песке. Черные дреды закрывали опущенное лицо. На берег все так же накатывались снизу вверх неправильные волны, и висящее сверху марево все так же давило на голову.

— Привет! — Я потянулся и сладко зевнул. — Ну, что у нас новенького?

— Я узнала у старика. Эти корабли не он сделал. И мертвая планета, он не знает, где она.

Я приподнялся. Осторожно спросил: