Кир Булычев - Вид на битву с высоты
– Я пошел.
– Не задерживайся, – сказал Коршун. – Хочется досмотреть.
Я вернулся на балкон.
В дверях меня не остановили. Экран горел – как хорошо видно! Общий план – наезд на поле боя.
Для того чтобы не выделяться из небольшой галактики служителей, я отступил к столам с закусками и прохладительными напитками, которые, правда, не имели большого спроса – внимание сенаторов было поглощено тем, что происходило внизу.
Я не сразу заметил моих земляков. Но они, оказывается, собрались тут же в дальнем конце балкона, между ними и сенаторами была широкая нейтральная полоса.
У них там тоже был экран. Один на всех. На широкой ограде балкона лежали листки бумаги, на которых они что-то писали.
И вдруг я понял, что это означало, – это были бега, ипподром!
Вот они сидят: Порейко, толстый генерал, сам Рустем, Одноглазый Джо, Одуванчик, Александра... моего разведчика нет.
Александра заметила меня. Странное чувство – лишь она меня различала, для остальных я не существовал.
Она поднялась и пошла ко мне.
Проходя мимо, она кинула мне:
– Следуй за мной.
Мы остановились в коридоре, в стороне от входа. Здесь никто не ходил – все внимание уже было приковано к земле, к внутреннему миру – начиналось боевое время.
– Ну что ты здесь ходишь! – накинулась на меня Александра. – Ну простоишь пять минут, десять, и кто-то обязательно тебя опознает. Тебе что от них нужно?
Часть IV
АЛЕКСАНДРА
Ей уже надоел этот милиционер. Она почему-то не сомневалась, что он милиционер – не разведчик, не из ФСБ – милиция.
Он обязательно попадется.
А парень хороший и совершенно не понимает, против какой системы он выступает.
Она бы давно могла его сдать тому же Порейке, который чудом его до сих пор не заметил. Но не сдавала – инстинктивно собирала себе союзников.
Графу Шейну она обещала взять его с собой.
Но сама не была теперь уверена, что их отпустят. Ну ладно, этих, из центра, сенаторы не тронут – они же поставщики мяса. А вот ее и Порейку, а уж тем более Одноглазого Джо могут и кинуть вниз. Ведь Меховск они уже обработали, теперь пойдут к Костроме или к Белозерску – они последовательно идут по России.
И все же скорее их отпустят – сенаторам нужны были добрые отношения с поставщиками. А если сегодня они схватят Порейку, то завтра слух об этом пройдет по всем поставщикам, и черта с два ты наберешь людей без «Союза ветеранов – XX век». Так что давайте считать, что мы здесь – как на экскурсии. Наградная экскурсия.
Порейко получил семь тысяч баксов. Она знала. Он не мог не похвалиться.
Сколько же имеют генерал и Рустем?
Но главное – не это. Главное – вытащить Витю. Может, он уже мертвый. Почему-то Гришка не появляется. А как использовать этого... Гарика? Сколько ему можно сказать? Сколько он поймет? Ведь его обрабатывали вместе с остальными, но, по всему судя, он ничему не верит. Таких надо стрелять на месте, как Гришку-разведчика.
– Ну чего ты здесь шляешься? – в сердцах спросила Александра, когда вытащила любопытного милиционера наружу. – Простоишь ты минут семь-восемь, и тебя кто-то обязательно вычислит. Чего ты здесь ищешь?
Он какой-то простодушный, глаза блестящие, я бы сказала – с юмором. Скорее приятный, чем наоборот.
– Я обратно хочу, – сказал он. – Ты же знаешь, я сюда попал не совсем по своей воле.
Я мало о нем знала – может, и в самом деле заманили.
Ведь какой договор у наших руководителей с этими, отмороженными? «Союз ветеранов – XX век» поставляет им пушечное мясо, условно говоря – никому не нужных ветеранов. За каждого Союз получает по тысяче баксов. Доставку и уничтожение отморозки берут на себя. А местные отделения за сотрудничество и организацию получают единовременно. Это мой лысенький мне выложил – немощные мужики жутко любят, чтобы их уважали в постели. Не знаю, зачем им это нужно. И всегда хотят уважения за то, чего у них нет. Малочленик хочет, чтобы его уважали как быка-производителя, а дурачок – чтобы видели в нем Карла Маркса. Мой-то покровитель хотел одного – всеобщего почета и уважения от любой шлюхи государства. Кстати, я к ним имею самое прямое отношение. Раньше и не подозревала, собиралась стать ботаником или палеонтологом, книжки читала!
Раз у Порейки или генерала есть договор, а платят с головы или с группы, то надо набирать «бревна» – их в официальной переписке называют «бревна»: «Пересылаю вам по ж/д восемнадцать бревен высшего качества».
У них всегда бревна высшего качества. Впрочем, отморозки к этому относятся спокойно. Сколько-то богатырей всегда найдется. Надо их обработать, а потом все равно всех перебьют. Пока связь есть, люди будут.
Я не удивлюсь, если в холодильник засунут и нежелающих. Для круглого счета. Под наркозом. Иначе как Ритка там могла оказаться? Чего только не бывает!
– Не верю я тебе, – сказала я Гарику. – Но дело твое. Живи.
– А обратно вернуться? – спросил Гарик. – Внутрь, на войну?
– Как ты вернешься? Там же охрана! Они очень следят за выходом. Без пропуска... на виду? Нет, не пойдет.
Он вовсе не расстроился.
– Значит, тебе известно, когда и как домой возвращаемся? – спросил он с прямодушием идиота.
О чем я ему и сообщила, тоже с прямодушием. Гарик не стал обижаться. Не хотелось ему рисковать.
Теперь уже набралось несколько мужиков, которые от меня зависят – по разным причинам. Полгода назад я об этом не мечтала.
...Полгода назад я приехала к Вите в Рыбинск, как и обещала. Хоть и не обещала.
Я не хотела к нему ехать. Расстались – значит, расстались. Что я, без этого козла не проживу?
Это мои проблемы.
Если непонятно, то уточняю. Я была студенткой. Первый курс, областной пединститут. Птичка из пролетарской семьи. О замужестве и не мечтала, берегла девственность. И вот – Витечка. А он, бывает же бабье несчастье, не способен долго сидеть на месте и делать полезное обществу дело.
Судьба столкнула нас в Крыму, в доме отдыха «Красный водопад». Тогда все места были красными, включая водопады. Представляете – водопад низвергается кровью! Витечка не был самым видным или сильным – он был особенный. И во мне произошел обвал. Девке девятнадцать, жизненного опыта – никакого. Он тоже проникся. Нет, честно, он полюбил меня. Бывают же в жизни даже последнего подонка светлые полосы? А Витечка не подонок – он просто легкомысленный. А я в него влетела, как «Студебеккер» в Кремлевскую стену. И он мне проговорился, что собирается в Приднестровье заколачивать бабки. Там хорошо платят за кровь. Я ни фига в политике не секла. Платят так платят. И вдруг мой Витечка, который снится мне в рыцарских доспехах, сматывается в это Приднестровье, которое я и на карте не найду, а меня с собой не зовет.
Что делает в таком случае невеста декабриста? Читали? Вот и я читала. Я забываю о начале семестра и несусь в Тирасполь устраиваться на работу поближе к моему суженому.
А там идет война и стреляют.
В общем, приближение к Витечке приводит меня в госпиталь. Должна же быть Маруся-санитарка или – как меня там? – Тамарка-санитарка. Наверное, я бы пошла по рукам, но меня хранила большая любовь. Витечка был рядом. Война как кроликов рожала легенды и суеверия, даже смешно. Все у нас ловили «белые колготки», прекрасных девушек-снайперов, причем литовских, видно, Литва показала свою неверность нашему славному Союзу. Было лето, я купила белые колготки – надо же, продавались, и недорого. Вот меня и взяли добровольцы из Ставрополя и рассказали, что со мной сделают. В тот день я впервые реально поняла, как плохо быть бабой на войне. О таких вещах рассказывать не хочется и не надо. Это я самой себе сейчас рассказываю.
Перед тем как расстрелять меня, вроде бы как убийцу их командира и еще славных ребят, эти казачки решили пропустить меня через весь взвод.
Это только в кино спасение приходит, когда герой уже сунул голову в петлю, но не успел даже испугаться.
Я испугалась. На всю жизнь испугалась.
Витечка примчался, когда несколько героев уже успели удовлетворить свою благородную страсть. Что обидно – даже в этом не было спасения, потому что казачки, отважные в тылу, послали Витечку куда подальше, заявив, что им лучше знать, кто «белые колготки», а кто героини медицинского фронта. Очень, видно, им понравилось мое юное тело, очень им хотелось моих скромных ласк.
Так что спас меня не Витя, а наш хирург Гурген, который давно по мне сох. Но после тех событий он от меня отвязался. Я думаю, у него были серьезные намерения, может, и жениться хотел. А кто будет жениться на девушке, которую так подпортили казачки?
Витька, правда, вел себя прилично. Особенно когда ему зашили морду, расквашенную в борьбе за мою честь. Он сказал, что женится, а я сказала, что пускай он сначала дезертирует. Но Витька – ведь он герой. Первый в классе, первый на зарядке. Он не мог оставить корешей спасать товарища Смирнова от молдавских угнетателей. Так что я уехала домой, к маме, в Саратов. Клясть свою судьбу.
