Фрэнк Херберт - «Если», 1994 № 08

Но вернемся к научной фантастике. В 30-е годы она окончательно утверждается в литературном мире, все более и более обосабливаясь от фэнтези и «космической оперы», опережая их по популярности и тиражам (одновременно выходило не менее полудюжины специализированных журналов), однако всегда оставаясь некоей разновидностью интеллектуальной игры. Авторы некоторых произведений разделяли надежды Жюля Верна на всемогущество техники и напирали на научный элемент, зачастую намного опережая великого француза в громоздкости описаний и нечитабельности. По большей части, впрочем, на внимание читателей претендовали вульгаризаторы раннего Уэллса, подводившие научную базу под истории с волшебством и рассказы ужасов. В одной вещице, например, были перемешаны Лукиан и «Цветение странной орхидеи» — речь шла о молодом дереве, крона которого представляла собой верхнюю половину могучей и злобной девицы. Другая повествовала о замаскированном инопланетянине, который возглавляет мнимую геологическую экспедицию к некоей гигантской пещере, намереваясь накормить скрывающихся в ней собратьев завтраком из человечины. Разумеется, несмотря на горы смертоносной техники, находящейся в распоряжении пришельцев, затея с завтраком терпит крах и они гибнут «под градом искр». (Рассказ, помнится, был написан довольно прилично; впрочем, мне тогда едва исполнилось двенадцать.)

Наконец, поведаю еще об одном сочинении — про ученого, который не то чтобы совсем спятил, однако, по стойкому убеждению коллег, был «немного того», и вот он-то и создал в своей лаборатории «жизненную форму». «Жизненная форма» походила на своего рода прорезиненную медузу и с бешеным аппетитом пожирала различные вещи, в то время как ее пытались привести в подчинение при помощи сухого льда. Операция, как и следовало ожидать, провалилась, что позволило существу внести в список проглоченного корабль Его Величества «Непобедимый», маневрировавший в Северной Атлантике. Финальные сцены сочинения живописали естественную для такой «формы» попытку атаковать Манхэттен и смекалку ее создателя, который умудрился покончить с тварью, принеся ей в жертву самого себя. Насколько мне известно, ни один из этих опусов с той поры не переиздавался, чего не скажешь о других тогдашних текстах, демонстрировавших равное отсутствие мастерства и невероятное незнание элементарных литературных законов (или равнодушное к ним отношение).

Вот выдержка из рассказа «Чудовище ниоткуда», опубликованного в 1935 году. Персонаж рассказывает своим друзьям о неприятном происшествии на плато Маратан:

«— Взглянув туда, мы увидали гигантские бесформенные капли черного цвета, которые как будто были слеплены из земли — хотя и не только из нее. Время от времени эти штуки поднимались вверх и зависали в воздухе без какой-либо видимой поддержки. В другой раз они, казалось, спокойно лежали на твердом грунте. Но главное — они постоянно менялись!.. Сгорая от любопытства, мы вышли на открытое место. Это была ошибка.

— Ошибка? — переспросил я.

— Да. Флетчер мертв — из-за своего любопытства. Нужно ли мне рассказывать вам, как он погиб? Поверьте, это было ужасно. Одна из черных капель вдруг появилась перед ним… затем окружила его… затем… его не стало!

— Не стало! — воскликнула Ки. — Ты хочешь сказать: «он умер»?

— Я хочу сказать «не стало». Он стоял рядом со мной, а через секунду и он, и то существо, что утащило его, как в воздухе растворились.

Охваченные паникой, мы с Толандом бросились обратно в лагерь, где рассказали Гаинелю о случившемся. Гаинель, великолепный стрелок и бравый спортсмен, выглядел недоверчивым, возможно, даже сомневающимся…»

Впрочем, каким бы ни был Гаинель на самом деле, боюсь, что на пользу ему это не пошло: существо прихватило и его заодно. Дело здесь, однако (а кроме этого рассказа, существует целая куча других, почти столь же глупых), совсем не в существах: их происхождение и причина столь странного поведения объясняются вполне добросовестно. «Чудовище ниоткуда» — хороший пример плохого изложения интересной идеи (ситуация, обычная в фантастике даже сегодня). Кстати, знаете, чем отличается наркоман от человека, который вынужден заниматься расследованием? Первому хочется, а второму нет. И позвольте мне на этой у., шутке оборвать данный раздел моего труда, ибо, ' ' говоря откровенно, для его продолжения мне пришлось бы прочитать еще какое-то количество литературного хлама, а стоит ли овчинка выделки?

Положение дел в фантастике резко изменилось где-то в 1940 году: в 1938-м выходило пять НФ-журналов, в 1939-м — тринадцать, а в 1941-м — двадцать два (разумеется, американских: в Британии в то время было всего два издания такого рода). Журнальный бум фактически совпал с появлением большой группы новых авторов, многие из которых ныне являются знаменитостями. Сенсуализм начал сдавать позиции (вероятно, по причине возросшей грамотности населения), и на авансцену после почти двадцатилетнего перерыва вышла антиутопия, ведущая форма современной НФ. Нет, фантастика не достигла совершеннолетия — ей еще предстоит сделать это, — однако дни прозябания остались позади. Почему столь благотворная метаморфоза произошла именно в 1940 году и почему произошла вообще, я не знаю. Не думаю, к примеру, что ее можно считать результатом второй мировой войны. Конечно, внезапное увеличение числа журналов можно было бы отчасти объяснить стремлением людей, которым не по душе военная служба, отвлечься от действительности, почерпнуть свежие впечатления. Но в этом случае сборники анекдотов, бытовые романы и порнография подошли бы куда больше. Что же касается появления молодых талантов, то я хотел бы заметить следующее: если в 1930-м автор НФ был, скорее всего, чудаком или халтурщиком, то в 1940-м он мог оказаться нормальным молодым человеком, пытающимся сделать карьеру, он принадлежал к первому поколению, которое выросло в уже сформировавшейся среде. Если совсем просто, кое-какие вещи гораздо лучше начинать не с нуля, и вовсе не убожество ранней елизаветинской драмы является причиной величия Шекспира.

Начнем с нескольких цифр. Журнал «Галактика» («Galaxy») расходится в Соединенных Штатах 125-тысячным тиражом и располагает английским, французским, бельгийским, швейцарским, немецким, итальянским, финским и шведским изданиями на соответствующих языках. «Потрясающая научная фантастика» («Astounding Science Fiction») выходит 100-тысячным тиражом в Америке, 35-тысячным — в Англии, имеет подписчиков в Африке, на Ближнем Востоке, в России и Китае. «Удивительные истории», которые, казалось бы, распространяются только в Англии, продаются в США в количестве 50 тысяч экземпляров ежемесячно. Учитывая, что все поклонники жанра в обязательном порядке читают «Потрясающую НФ», и предполагая, что каждый номер прочитывается сразу несколькими фэнами, можно оценить общее число читателей фантастики в Соединенных Штатах — приблизительно полмиллиона человек. Это составляет порядка трех десятых процента всего населения, так что аудитория отнюдь не массовая (вывод, подтверждаемый особенностями упомянутых журналов). В самом деле, если отказаться от эпатажа, то придется признать: свойства, присущие обычному печатному изданию, — дороговизна, отсутствие малопонятных или еретических высказываний, успокаивающая интонация, анонимность — ни в коей мере не характерны для большинства НФ-журналов, и я напоминаю вам, что «Галактика», которая редко обращается к теме ЖГЧ или, скажем, к теме секса, продается в два с половиной раза лучше «Удивительных историй», которые обращаются к этим темам чаще. Если же говорить об анонимности, то известность писателей-фантастов есть своего рода анонимность наоборот: ее причина, вероятнее всего, в раздражающей читателя оригинальности. Более того, аналогичных взглядов сплошь и рядом придерживаются авторы писем, приходящих в редакции фантастических журналов, какими бы неразумными ни казались их аргументы (между прочим, знакомство со всей массой созданных известными писателями произведений обычно подводит к такому же выводу, поскольку подразумевает затрату определенных усилий на адаптацию к оригинальному стилю). Да, конечно, читатели НФ — «наркоманы», однако «наркоманы» активные, настоящие энтузиасты, чрезвычайно шумные и склонные объединяться в фэн-клубы.