Наталья Деева - Хирург

Съев бутерброд, она вытащила две сигареты из пачки Эдуарда, забытой на столе и, распахнув окно в кухне, закурила. Скоро он приедет. Ему не нравятся курящие женщины, значит, придётся дымить украдкой.

Не дождавшись его, Ольга наспех собралась и отправилась на процедуры. Путь её пролегал через дворы на рынок, нужно было купить минералки, да и маршрутки там ходили чаще.

Дождь до города так и не добрался, но где-то всё-таки прошёл: подул свежий ветерок, даже небо посветлело. Хорошо! Ольга старалась гнать мысли о том, что же будет зимой, когда погода изменчивей настроения. Главное, сейчас всё хорошо. Лето, море, она на ногах и в состоянии себя обслуживать.

Эдуарда сегодня увидеть не удалось, но и это не страшно: ещё не вечер. Он утром никакой после дежурства…

Взгляд остановился на невысоком парне в рваных джинсах. Стрижка «под шапочку», широкие плечи… Где же раньше она его видела? Ким?! Вот это да! Нужно его окликнуть.

— Ким!!!

Обернулся, смотрит… Не узнал?

— Ким, это я, Ольга, мы в поход вместе ходили… на острова. В Херсоне.

Вскинул брови, задумался и просиял:

— Колюшка! Неужели ты? Так изменилась, похорошела.

— Да уж, похорошела…

— Я серьёзно. Такая изящная стала. Тебе куда сейчас?

Ольга не призналась, что в больницу, и сказала:

— На Восставших.

— Вот досада, а мне в другую сторону. Но всё равно пока по пути.

Девушка взяла его под руку. Он спросил:

— Какими судьбами тут? Отдыхаешь?

— Живу… у родственников. Сам помнишь, какая у меня семейка. А разве ты не из Симферополя?

— Несведущие всегда путают города, названия-то похожи, а разница колоссальная, — говорил он на ходу. — Как всё-таки тесен мир! Это ж надо! Колюшка! Учишься где-нибудь?

— Нет, работаю. А ты?

— Закончил универ, программирую для буржуев, иногда преподаю, где учился. Сейчас как раз в контору спешу. Опаздываю катастрофически. Надо как-нибудь встретиться, поболтать.

— Обязательно, — кивнула Ольга, затормозив на остановке вместе с ним.

— Пиши, — он продиктовал свой телефонный номер, Ольга записала, набрала его: пошли гудки. — Теперь ты у меня есть. Пока-пока! — он помахал, садясь в маршрутку.

Вот так встреча! «Ты у меня есть» — размечтался. Всё, кораблик ту-ту. У меня Эдуард… есть? В мыслях — точно, а так… Но встретиться с Кимом всё равно не мешало бы.

Пропустив несколько маршруток, Ольга уселась на переднее сидение, где меньше укачивало. Интересно, Ким врал насчёт «похорошела»? Или всё-таки… она посмотрелась в зеркало внешнего обзора: мордочка остренькая, скулы торчат, глаза… Эдуард прав: красивые глаза.

День пролетел, как комета, оставив шлейф радужных впечатлений. Ольга как никогда была довольна собой. Значит, по-прежнему привлекательна! Ещё и Юлик решил повысить её самооценку: наговорил комплиментов, подарил огромную шоколадку с миндалем и розовую розу. Шоколадку Ольга решила припрятать, а вот розу не удалось скрыть от Ленки — она опять позавидовала и расстроилась.

Собравшись, Ольга поспешила из отделения. На лавочке в больничном дворе выпила таблетки и задумалась, брать ли розу домой. Всё-таки решила брать. Распечатала шоколадку, растворила во рту кусок, представляя её вкус… ощутить его не удалось, но даже это не испортило настроение.

Шагая вдоль клумб, она напевала: «По лунному свету шагаю, насвистывая, но останавливаться мы не должны…»

Слова застряли в горле: во двор въезжал проклятый «Мерседес». Казалось бы, уйди с дороги, хотя бы отвернись, но ноги вросли в асфальт.

Машина медленно проехала. Ольга некоторое время стояла неподвижно. Придя в себя, она последовала за машиной, как привязанная. По иронии судьбы «Мерс» остановился напротив травматологии — её отделения.

Шалый

Какой-то невразумительный шелест. Помню, как в бочину пером пырнули. Как помирал, тоже помню. Тела нет. Чувствую: кто-то рядом. Открываю глаза: некто в белом. Ангел. Таки да, помер я.

— Браток, ты держись. Всё хорошо, — касание.

Присматриваюсь: да это же Макс! Или нет? Макс, ты шо, тоже тю-тю?

— Я этого так не оставлю. Всех на уши подниму. С пацанами поговорю… кое с кем уже добазарился. Завтра-послезавтра будем рынок громить. Жаль, что ты не увидишь.

Спасибо, ангел, за весть от Макса. Мне уже пофиг. Шевелю губами, но получается мычание какое-то. Ничё, вы же, ангелы, должны уметь мысли читать, вот и читай. И всем там скажи. Анжелке скажи…

Образ расплывается. Всё какое-то липкое, белое. И я в этом белом болоте вишу. Хочу тишины. Ангел то исчезает, то появляется. Похоже, сгинул. И шо, сейчас черти придут с вилами? Или как там у них на том свете? «У них» — ха! — теперь уже «у нас».

Некоторое время никто не приходил. Потом вдруг из тумана образовалась морда Буцыка. Морда — и всё. Смотрит на меня, не мигая. И Вагнер играет где-то далеко. Смотри-смотри, мне шо, мне терять нечего. О, Ленка его появилась, тоже смотрит. Морда — всмятку, губы чёрные, еле шевелятся. Что говорит — не разобрать. Вот это попадалово, если тут только они и никого больше. И замочить, наверно, их нельзя, они ж уже мёртвые. А говорят: черти, смола расплавленная — фиг вам!

Понемногу туман рассеялся. Опять ангел — баба. А говорят, что бесполые они… Рожа у неё уж больно знакомая. Где я её раньше видел? Глазища злые, губы поджаты, руки за спиной… Я знаю, что она пришла по мою душу, и знаю, что я её встречал раньше…

…глаза, полыхнувшие отражённым светом фар. Как у кошки, перебегающей дорогу. Клац-клац — удары камней о капот новенькой Максовой машины…

Но почему именно она за мной пришла? Что это у неё на голове? Нимб? Блин, шапка какая-то белая. Всё плывёт. А девка стоит и молчит, молчит. Да она сейчас душу выпьет. Выпьет — и всё. Неужели я даже котлов со смолой не достоин?

— Я не хотел тебя убивать, — пролепетал я, удивившись собственному голосу. — Правда, это случайно. У меня сын маленький. Пощади!

Будь у меня тело, оно бы тряслось. Так же страшно мне было только раз: в три года, когда встал я ночью: чернота — глаз выколи. А на отцовской кровати под одеялом что-то огромное, чёрное шевелится и дышит, и стонет…

— Грязная свинья! Насильник, — это не она сказала, это прозвучал голос под черепушкой. — Не ищи оправдания — не поможет.

— Да блин, мне жена три месяца не давала, — огрызнулся я, — и бабы попадались только припадочные. И на работе проблемы…

Молчание. Девка с места сдвинуться не может, только губы кусает, и слёзы еле сдерживает. Никогда не слышал, что ангелы умеют плакать.

— Ты должен сдохнуть, — проговорила она срывающимся голосом. — Тебе не место среди людей, мразь.