Наталья Деева - Хирург

В начале первого девушка брала два лотка: один для чистых салфеток, второй — для использованных, и шла в обход.

Первая палата — мужская. Ольга поправила чепец и открыла дверь — в нос ударил застоявшийся запах немытых тел.

На скрип двери больные повернули головы, Ольга встретилась взглядом с синеглазым молодым мужчиной, Юликом. Позавчера он возмущался, что перевязки доверяют практикантам, сегодня неожиданно выдал:

— Ура! Наш ангел пришёл.

Девушка села на край его кровати:

— Добрый день.

Юлик попал в аварию две недели назад, обломки бедренной кости сместились, и пришлось делать вытяжку. Из голени с обеих сторон торчала спица, вокруг которой постоянно гноилась кожа. Ольга промокнула перекисью вросшую в плоть старую салфетку. Подождав, когда она размокнет, пинцетом удалила её и вокруг спицы положила новую. Закусивший губу Юлик всё это время смотрел в потолок.

— Что, уже всё? — он вскинул брови. — Не то, что Ленка — хрясь! Аж глаза на лоб выскакивают.

— Ты надолго к нам? — проговорил пожилой мужчина, растянутый на функциональном столе.

— Надолго, — девушка подошла к нему, обработала спицу. — Пока не прогонят. Вы потерпите ещё немного. Вам всего два дня осталось так лежать.

— Дочка, ты на практике, да? — спросил он.

— Да, — солгала она. — На практике.

Когда она меняла салфетку угрюмому юноше с переломом голени, её позвал Юлик. Закончив, она обернулась: он держал цветастый пакет.

— Возьми, это тебе. Эх, — он глянул на своё обручальное кольцо. — Не будь я женат, женился бы на тебе. Добрая ты.

В пакете было вино и коробка конфет. Первая зарплата, подумала Ольга и сказала:

— Спасибо. Пусть у вас побудет, пока я не закончу.

Сегодня, как и в прошлый раз, она управилась за полтора часа, у Лены на это уходило пятнадцать-двадцать минут. Принесла воду Юлику, поправила шторы (так неприятно, когда солнце слепит) и, забрав пакет, отправилась в перевязочную.

Лена оторвалась от журнала:

— Всё?

— Да.

— Чего ты с ними церемонишься? Всё равно благодарности не дождёшься, — буркнула Лена. — Горбячишь тут за копейки. Вот, — она задрала халат, обнажая ногу до бедра, — бегаю так, что вены вздулись, а зарплата такая, что сказать стыдно, — она снова уткнулась в журнал.

Ольга ощутила себя интервентом, вторгшимся на чужую территорию. По справедливости, это Ленин пакет с презентом.

— Лена… Больной из первой палаты, Юлик…

— Этот дёрганый истерик? Опять бушевал?

— Он просил тебе передать, — Ольга положила на стол конфеты, вино она решила оставить Эдуарду.

— Надо же!

Впервые за три дня Ольга увидела её улыбку. Сразу такой миленькой делается! А то сдвинет брови, насупится, как сыч, и — бу-бу-бу, бу-бу-бу.

Замкнутый круг получается. Медсестра не церемонится с больными, считая их неблагодарными, больные уверены, что она стерва, злятся и ни о какой благодарности не помышляют.

Повязав бандану, девушка положила вино в рюкзачок и вышла из отделения. Как сегодня жарко! Ветер напоминает горячее дыхание лихорадочного больного. Пот льётся, и ещё голова кружится. Давно так не кружилась. Пришлось садиться на лавочку и пить таблетки. Желудок подпрыгнул к горлу, Ольга закрыла рот рукой, вдохнула-выдохнула.

На севере небо затягивало тучами. Наверное, на смену погоды так нехорошо. Самой добираться или Эду звонить? Стыдно дёргать его по мелочам. Лучше подождать. Скоро пройдёт. Надо ещё воды хлебнуть. Через силу, но — надо.

Вскоре боль стихла, но голова кружилась как после карусели. Всё-таки Ольга решила ехать. Что тут — пара километров и дворами минут пять.

Кое-как она доковыляла до остановки, дождалась маршрутки. Когда машина сделала первый поворот, девушка поняла, что не следовало вообще ехать. Каждый толчок взрывался болью внутри черепа, мир превратился в размытое мычаще-ревущее пятно. Да ещё это радио… по нервам. Ольга сжала виски и зажмурилась. Остановки она считала по ощущениям. Затормозила маршрутка — первая, ещё раз остановилась — вторая.

— На следующей, — крикнула она и, нащупав ручку, открыла дверь.

Вылезла, не упала. Вращение замедлилось. Ольга разглядела остановку, села на скамейку, вытянула ноги, отдышалась. Вот, теперь получше. Теперь почти хорошо.

Что это? Рынок какой-то, перекрёсток, столько людей, машин… Это предыдущая остановка! Вот незадача. Но ничего, тут недалеко.

Отсидевшись, она поковыляла по тротуару. К счастью, через перекопанную дорогу были перекинуты доски, соединённые с деревянным забором… Ольга осторожно ступала на доски и держалась за забор.

— Ну шо ты телишься, — гаркнули за спиной, — идёшь, как в штаны навалила. Шевелись, давай!

Ольга привалилась спиной к ограждению, обернулась: женщина. Сжатые губы — улыбка наоборот. Не грустный смайлик, а презрительное недовольство. Глубокие морщины у сдвинутых бровей. Вздёрнутый подбородок. Красная косынка вокруг головы. Смерив презрительным взглядом даже не человека — помеху на своём пути, дама зашагала прочь.

— Тебе бы так, сука! — бросила ей вдогонку Ольга. Только не орать, не закатывать истерик… Она сползла по забору и обхватила колени.

— Девушка, вам плохо? Де-вуш-ка!

Кто-то тряс за плечо. Ольга проморгалась: старушка. Испуганная старушка в серо-сиреневом газовом платке.

— Голова, — прошептала Ольга, проглотила подступивший комок, — ничего, пройдёт. Уже проходит.

— Вам помочь? — спросила старушка.

— Нет-нет, спасибо. Уже лучше.

И правда, было лучше. Добравшись до ближайшей лавочки, Ольга уткнулась в ладони и расплакалась от бессилия. Ей хотелось разорвать обидчицу на куски.

Наревевшись, она побрела домой вдоль трассы. Голова продолжала кружиться, но не сильно. Её обогнала стайка подростков, мужчина на роликах, дед с авоськами и тот обогнал. Внимание привлекла толпа, собравшаяся возле магазина. В «скорую» кого-то грузили на носилках. Мелькнула красная косынка. «Неужели, — подумала Ольга равнодушно, — так тебе и надо, гангрена, есть в мире справедливость».

Дома она залезла под душ и, толком не вытеревшись, рухнула на кровать. Едва голова коснулась подушки, как прилетели осы и начали жалить. Такое уже было. Ольга нащупала аптечку, вскрыла ампулу обезболивающего, порезав палец; сделала себе укол. Боль постепенно утихла.

Проснулась Ольга в пять утра. Вчерашний день вспоминался как нездоровый сон.

Прошлёпав в кухню, она сделала бутерброд с сыром, сунула в микроволновку и, подперев голову рукой, уставилась на крутящуюся подставку. Сыр расплавился, наполняя комнату ароматом. Только сейчас Ольга с досадой вспомнила, что не может оценить его вкус. С таким раскладом придётся переходить на овсянку. Что так, что эдак удовольствия нет, от овсянки хоть польза будет.