Михаил Белозеров - Железные паруса

Они прокрались вдоль магазинов с мутными витринами, в которых ничего нельзя было разглядеть, и вывески над которыми давно сгнили, а когда сунулись на площадь перед Невским мостом, за которым лежала Охта и которую Он знал, как свои пять пальцев, здесь уже стоял зеленый рыдван с мигалкой на кабине и прохаживался четырехпалый крепыш с непомерным седалищем, в розовом карборозидовом жилете, в мотоциклетном шлеме и с дубинкой. Он услышал, как тот произнес в микрофон:

— Операция "Хромой сын. Семь, один, девять", слушаю, слушаю…

Пришлось сделать степенный вид: выпрямился и умерил шаг, а Африканца прижался к ноге. И свернуть на некогда многолюдный Невский. Вдруг за стеклобронированным пакетом метро, над которым висело странное название: "ГородЪ — выход 11", увидел: огни рекламы и радостные лица — кто-то с совершенно диким лицом зазывал внутрь и даже услужливо распахнул дверь, дохнув при этом дымом:

— Дурь есть?

Он пробормотал что-то невразумительное и с обостренным чувством ловушки шагнул навстречу своим худшим страхам.

Прямо в воздухе плавал лозунг: "Враждебность покупателя не способствует успеху!" и "Не надо повышать страховые премии!" Другая надпись подобная квир-нации гласила: "Мы всюду! Мы жаждем успеха!" Безопасные депозиты, начало века. Кто этого не помнит? Все было так привычно, за исключением мелочей — "Фабрика по выращиванию карбито-вольфрамовых зубов", — что Он даже вздохнул облегченно, невольно ища глазами очередного крепыша-полицейского, которому был аналог и в той, прошлой жизни, и которого по привычке следовало избегать, а Африканец обнюхивал и норовил пометил ажурные перила. Он цыкнул на него, пробираясь сквозь шумную толпу: уже знакомые и неопасные крикливые «синие» и «зеленые» в белую камуфляжную полоску; суперанималки шоколадного цвета со жгуче-черными волосами, похожие друг на друга, как две капли воды, — в кожаной униформе, в странном самозабвении. Услышал вполне земной анекдот: "Одна пиявка звонит другой: "Прости, я тебя ни от чего не оторвала?"" Кто-то громко произнес прямо в ухо: "Мазь для омолаживания! Мазь для омолаживания…" Вдоль стен стояли и лежали парочками и компаниями разношерстные существа: три-четыре непомерно длинных, сухопарых, с головами, как коробочка мака; Он невольно поискал глазами ноги у «аршинов» — вместо них торчало какое-то подобие лыж; необычное создание — симметричное, как осьминог, с двумя парами рук — астроид, в мундире с погонами, который парил над полом в кресле; уже знакомый чешуйчатый, с сухой, как наждак кожей, мертвецки пьяный спал, привалившись, к мраморной тумбе; парочка странных старообразных детей в коротких штанишках играли с отцом и матерью в «считалочку». Вместо убранных турникетов, в центре — живая музыка — человек-оркестр играл на полифоническом саксофоне, сотрясая воздух чем-то многотрубно-сверкающим, выдувал из него вязкие звуки.

Он знал, что останавливаться нельзя. В тайной надежде побыстрее уехать ступил на эскалатор, который не двигался. Впереди на лестнице, уронив голову на колени, спала суперанималка. Когда Он проходил мимо, она сонно произнесла:

— Дай руку…

Он ошибся — поезда не ходили. Рельсовое пространство было занято питейными и торговыми заведениями. Боже… Да это город, понял Он.

— Ты куда меня привел?! — вдруг очнулась она.

Он молча пошел прочь.

— Ты куда меня привел! — гневно воскликнула она, нагоняя его.

Он боялся, что в нем признают чужака. Африканец показал ей зубы.

— Город… — объяснил Он, оборачиваясь.

Этого не следовало делать. Она уже бесстрастно покоилась на его плече.

— Дорогой, это то, что если просыпалась соль, то три щепотки за левое плечо, где прячется нечисть, — пояснила она. — Это не мой район…

Он вдруг ощутил ее запах — запах настоящей земной женщины. У нее были волосатые ногти, шоколадный цвет кожи и широкий пояс-юбка.

Как корабль, получивший течь, Он приткнулся к первой же отмели — стойке бара и стряхнул ее. Она тут же взобралась на табурет:

— Закажи мне…

— У меня нет денег, — признался Он, избегая взглядом ее скрещенные ноги — то, что задержало его на роковое мгновение.

— Ты что?.. сегодня же за счет мэра… — она панибратски ткнула его локтем в живот, — ты из пустыни?.. Обожаю старателей… Пойдешь со мной в «Манерон»?

Он не успел оглянуться — перед ними уже стояли две рюмки с ржавым напитком.

— Прозит, — произнесла она, отправляя содержимое в рот, как голодный новобранец.

У напитка оказался запах лошадиного пота. Он чуть не подавился.

Бармен на блюдце подал две розовые таблетки.

— За счет заведения только искусственные…

— Не беда, — Она тут же засунула одну рот и с удивлением посмотрела на него.

Он понял по-своему:

— Не употребляю…

Рядом худой, высокий под потолок «аршин» (с какой-то обезьяньей оброслостью на козлином лице) тянул через соломинку странную испаряющуюся жидкость. Проплыл человек: "Гастролиты… гастролиты…"

— Не слушай, они поддельные… — просветила она, веселея, для пущей убедительности загораживая его с Африканцем от назойливого продавца и крутя головой, как флюгер. — И вообще ничему не верь… А этот, оглобля… человек лунного света, неизвестно с какой планеты созвездия Пегас 61… б-р-р… глушит жидкий кислород. Ты, правда, обходишься без них? А… ты из галактики "Темное гало"? Там все такие?!

— Какие? — спросил Он, решив, что с него хватит. Африканец уже навострил лыжи в ближайший туннель.

— О-о-о!.. — с тобой невозможно разговаривать. — Правильный! — пояснила она.

Он сделал вид, что не расслышал. Африканец взглянул на него укоризненно. Это не то, что ты думаешь, чуть не сказал Он псу.

— Борьба с порочными мыслями?! — обиделась она еще больше, надувая губы. — С порочными, да?

Ее безупречно вылепленное лицо, с твердыми скулами и маленьким пунцовым ротиком источало профессиональную страсть. Даже запах был особым.

— Да брось ты, — сказал Он, — какое мне дело…

Он действовал по тем, старым законам, которые еще помнил, — оказалось, что ничего не изменилось. Он едва не сообщил ей об этом.

— Послушай, — произнес Он и удивился собственному голосу — впервые за много лет Он говорил с женщиной, — я, правда, оттуда.

— Ладно, — весело согласилась она, — трави басни. Там, поди, и воздуха нет.

И глядя на его недоуменное лицо, пояснила:

— Старая марсианская шутка. Ну, идем что ли?

— Идем, — согласился Он, здраво полагая, что здесь оставаться опасно.

***

На путях торговали гормональными рецепторами. Надписи, к которым они с Африканцем еще не совсем привыкли, мерцали прямо в воздухе: "Непревзойденный Баян-50!", "Натуральные органы — стопроцентная гарантия!" и «ФГН» — последняя формула гормона насыщения!" Потом, натыкаясь на стены, возникали уже за спиной или сбоку, вещая вкрадчивым голосом: "Все земное самое, самое, самое…!" И: "Третий туннель, поворот направо — принимает шмагель".