Дмитрий Янковский - Третья раса

Еще на подходе к эллингам я пожалел, что не обзавелся защитными наушниками. Грохот и лязг металла, визг механических резаков и шипение плазмы, взревывание мощных моторов – все это складывалось в оглушительную какофонию. Пахло дымом, перегретой стальной окалиной, маслом и растворителем. То и дело нас обгоняли яркие быстроходные кары с кассетами топливных баллонов и с запчастями.

– Наш бокс сто двадцатый, – сообщила Леся.

– Это на пятнадцатой линии, – прикинул Долговязый. – Только держитесь стен, а то сегодня все водители каров с легкого бодуна.

Мы пересекли несколько параллельных штолен и наконец увидели голографический указатель со стрелкой к нашему боксу. Оттуда добраться до места не составило никакого труда, особенно с учетом того, что здесь было не так оживленно, как в ближних ко входу штольнях. И не так шумно, что доставило мне особенное удовольствие.

Пользуясь полученным при покупке кодом, Леся открыла замок бокса, и мы с Долговязым откатили тяжелую дверь на полозьях. Внутри уже стоял корпус с прилипшими кусками оберточного пластика, ящик с мотором и куча ящиков поменьше, с рулями, турбинами к водометам, самими водометами и прочим необходимым оборудованием. Никто этим хозяйством ещё не начинал заниматься.

– Корпус хороший, – оценил Долговязый. – А водомёты кажутся немного тяжеловатыми.

«Ты еще мотор не видел», – с сарказмом подумал я.

– Надо найти кого-нибудь из свободных механиков, – Леся обвела взглядом фронт работ. – Иначе нам и через три дня не управиться.

Однако это оказалось не так просто. Большинство спецов уже заканчивали отладку моторов в соседних боксах, а нам нужно было еще собрать катер. Долговязый отправил меня на поиски свободной смены, но я за это короткое путешествие такого наслушался на разных языках, что по возвращении у меня уши пылали от злости.

– Вот уроды… – сказал я, вваливаясь обратно в наш бокс. – Ни одна тварь не берется помочь. Кто работает, те ни о чем и слушать не хотят, а те, кто свободен, заламывают такие цены, что у меня язык не поворачивается их повторить.

– Эх, Копуха, – вздохнул отставник. – Пойдем, покажешь, кто тут свободен.

– Я с вами! – поспешила заявить Леся.

– Лучше останься, – посоветовал ей Долговязый. – А то я чувствую, что придется употреблять нецензурные выражения.

– Этим меня точно не смутишь.

Отставник только пожал плечами, и мы втроем покинули бокс в поисках свободной смены механиков. Нашли мы их там, где я их оставил, – все четверо увлечённо смотрели соревнования по стриптизу. Несмотря на увлеченность спортивными состязаниями Долговязому удалось очень быстро убедить их пойти с нами, причем физической силы он не применил – сработала лишь сила его убеждения. Все же удивительно харизматичным мог быть наш Долговязый, когда надо. Правда, Леся вернулась в бокс хмурая и с красными от смущения щеками. Пожалуй, ей было лучше последовать совету и не ходить с нами, Я бы точно предпочел не ходить, если честно, поскольку такого ювелирного обращения с англосаксонскими ругательствами, каким владел Долговязый, мне ещё слышать не приходилось. Уверен, что механики тоже были шокированы, и это сыграло решающую роль. Но как бы там ни было, они взялись собрать нам катер за вполне разумную цену.

Пока механики возились с распаковкой мотора и водометов, я думал, чем же так цепляет манера Долговязого ругаться по-английски. Потом понял – он ругался как бы по-русски, со всей системой трехэтажного формирования ассоциативных рядов, только слова употреблял английские и связывал их английской же системой словообразования. Особенно меня впечатлило в этом контексте употребление Долговязым латинских, вполне медицинских терминов, не имеющих отношения к жаргону или ругательствам. Но он так функционально их сплетал, вызывая яркие образы в сознании, что мне стало не по себе от перечисления хоть и выдуманных, но жутковатых половых извращений.

Наконец механики распаковали мотор и деловито принялись цеплять к нему стропы подъемника. Долговязый прохаживался вдоль корпуса будущего катера, любовно оглаживая его ладонью. Наверняка он уже представлял его в эллинге «Рапида», куда машина должна была отправиться прямиком после гонки. В конце концов отставник обогнул корпус с форштевнями и наткнулся взглядом на приподнятый над полом мотор. Именно наткнулся – иначе не скажешь.

Долговязый смотрел на сверкающее двадцатицилиндровое чудо секунд десять, не меньше, затем грозно перевёл взгляд на Лесю. С нее на меня. И вот тут-то мы с ней в полной мере осознали все недостатки ругани по-английски. Ну не приспособлен этот язык для горячих словечек! Перцу в нем нет. То ли дело русский! На нем Долговязый так нас обложил, что я некоторое время пребывал в легком оцепенении, пока мозг лихорадочно обрабатывал потоки получаемой информации. Когда же иссяк напор сложных прилагательных, образованных из существительных путем преобразования глаголов, Долговязый сделал паузу и добавил совсем уже безобидную фразу, наверное, выдохшись:

– Чтоб вам якорем из задницы проглоченный хер кашалота неделю вытягивали!

После чего пнул ногой ящик, вяло матюгнулся и скрылся за дверью бокса.

– Не так уж он дорого стоит, этот мотор, – сказала Леся, – чтобы впустую тратить столько энергии.

– Долговязому важен принцип, – догадался я. – Ему не денег жалко, а обидно, что его подставили.

– В чем же подстава?

– Он просил об одном, мы сделали немного другое.

– Да верну я ему эти деньги, – пробурчала Леся. – Тоже мне цаца! Он мне не командир.

– Мне тоже, – вздохнул я. – Мне теперь никто не командир.

– Жалеешь? – покосилась она на меня.

– Нет.

Долговязый вернулся минут через пятнадцать, притащив себе и нам бумажные пакеты с горячим фастфудовским завтраком.

– Не грузитесь, – хмуро пробурчал он. – Я немного погорячился тут… Оно того не стоило.

Леся ничего не ответила, но завтрак взяла.

– Ты бы хоть женщины постеснялся, – высказал я ему то, что думал. – И из-за чего? Отличный ведь мотор! Сам же говорил, тебе на «Рапид» нужен скоростной катер.

– Но не настолько же скоростной! А я-то думаю, на кой вы такие водометы взяли тяжелые? Да ладно, давайте замнем. Мне уже самому интересно, как эта агрегатина поведет себя в деле. Леся-то справится с такой машиной?

– Я-то сначала думаю, – съязвила она, – а потом уже делаю или распускаю язык. Если баланс у катера будет более или менее, я его как следует смогу разогнать.

– Ходила на таких мощных моторах?

– На таких нет, – призналась Леся. – Самый мощный был вчетверо слабее этого. Но я знаю, как ведет себя катер с увеличением мощности.