Дмитрий Янковский - Третья раса

Это было понятно. Любому салаге известно, что даже самые сообразительные биотехи довольно вяло считают позиции с плавающей точкой, а случайные передвижения в трехмерном пространстве как раз такие позиции и создают. Если же «свои» будут двигаться по заранее известным траекториям или хотя бы траектории будут укладываться в общую схему, их можно смело выбросить из расчетов. Понятно, что такая практика создает определенную брешь в обороне, но иначе, если просчитывать весь арсенал охранной зоны, любой биотех очень скоро двинется мозгами. Так что у них выхода нет, а нам облегчение.

Я отдал мыслекоманду на включение водометов и заложил широкий левый вираж, пытаясь подделаться под возвращающуюся с охоты торпеду. А что? В скафандре я биотех биотехом, фиг отличишь. Однако уже через минуту стало ясно, что брешь в обороне была не такой широкой, как мне показалось. Платформа, конечно, меня из расчетов выкинула, а вот торпеды боевого охранения, наоборот, – взяли скорее всего на заметку. Они-то живут стаями и знают друг друга по запаху, как волки, барракуда их всех дери. Хотя слово «запах» не совсем точное. Не запах это в прямом понимании, а молекулы ферментов с заводской маркировкой на генном уровне. Такие крохотные визиточки, в которых закодирована одна лишь фраза – «я свой». У меня подобной визитки не было, да и не напасешься их на все стаи в боевом охранении.

Слишком поздно я понял, что попал в ловушку. Взвизгнул сонар, объявляя торпедную опасность оранжевой степени, но дергаться было уже некуда – из темноты на меня вышли две «тридцатки», почти прижавшись друг к другу.

Наученный горьким опытом прошлого столкновения с тварями этой марки, я выхватил карабин, но не стал бить в лоб, чтобы не вызвать детонацию. Сместив прицел на два сектора вправо, я уменьшил упреждение и шарахнул ближайшую «тридцатку» точно в хвост, перебив ей гарпуном хорду. Это было верное решение – повреждение главного нервного центра вызвало у твари моментальный паралич. Другая сдуру отмахала добрый десяток метров, прежде чем сообразила, что с напарницей случилась беда. А когда сообразила, показала мне бок на неожиданном вираже.

Поймав веретенообразное тело в прицел, я радостно выжал спуск и понял, что этого нельзя было делать, только когда гарпун ушел в темноту, оставляя плотный пузырьковый след. Торпеда резко развернулась на выстрел и получила острием точно в головную часть, где под тонким хрящевым черепом прятался хитиновый язычок детонатора.

Взрыва я не видел – проснулся раньше. Простыня подо мной была мокрой от пота, а Леся посапывала рядом как ни в чем не бывало.

Что-то слишком часто стали овладевать моим сознанием странные сновидения. Точнее, слово «странные» тут уже не совсем подходило. Если быть до конца откровенным, я привык к снам об охоте, о глубине, и странными они мне не казались. Удивляло другое – в каждом из таких снов порциями выдавалась эксклюзивная информация о биотехнологических тварях, причем сам я этой информацией не владел. Ну не давали нам в учебке почти ничего о «тридцатках»! Кому из преподавателей пришло бы в голову, что кто-то из нас в первый же год окажется в охранной зоне массивного биотеха на дне океана? А нигде больше эта марка торпед не встречалась.

Я полежал, подумал и пришел к выводу, что все сны об охоте связаны общей нитью. В них всегда кроме меня был Долговязый. Причем только он – никого больше. Я в них всегда погибал по разным причинам, но все смерти были следствием моей недостаточной обученности. Причем недоученность проявлялась чаще вceго именно в отношении охранной зоны крупного биотеха, причем почти наверняка Поганки. Все умные советы относительно тварей охранной зоны я получал от Долговязого посредством обычной на глубине связи. И главное – каждый раз благодаря советам и несмотря на предыдущие гибели я продвигался всё дальше и дальше в охранную зону, узнавая всё больше и больше о специфических тварях. Насколько правдивой была эта информация, не придумывал ли я её сам для себя, оставалось загадкой. Одно я знал точно – «тридцатки» не миф, эти сверхглубинные торпеды действительно присутствуют в каталоге Вертинского. Их подробно не изучают в учебке Только по причине узкой специализации и малой вероятности встречи с ними для молодого охотника. Но как-то раз, проглядывая на уроке каталог Вершинского, я наткнулся на несколько не известных мне сверхглубинных тварей, в том числе на «тридцатку» и «наутилус».

Но вот интересно, что реально известно Долговязому о «тридцатках»? Почему в моих снах именно от него я по каплям получал полезную информацию? Твердо решив аккуратно расспросить отставника об этом редком классе торпед, я прижался к Лесе и уснул.

Глава 14

СТАВКИ

Утром мы вскочили от жуткого стука в дверь.

– Подъем, молодняк! – ревел Долговязый из коридора. – Подъем, барракуда вас там дери!

– Кажется, он узнал, сколько мы потратили на катер, – предположил я спросонья.

– Исключено, – помотала головой Леся. – У него в комнате нет ни терминала, ни кредитки.

– Тогда мы скоро услышим еще не такой рев, – предрек я.

Мы собрали разбросанные на полу вещи и принялись одеваться.

– Хорош в дверь долбить! – психанул я, пытаясь попасть ногой в штанину. – А то я тебе среди ночи когда-нибудь побудку устрою.

Удары тут же прекратились. Леська улыбнулась, застегивая пуговицы на рубашке. Мы подобрали с пола пистолеты и сунули в кобуры, прежде чем открыть дверь.

– Долго спите! – Долговязый ворвался в комнату, как неудержимый океанский ветер. – Сегодня Гонка, а у нас еще катер не подготовлен.

– Вообще-то мы все подобрали, И корпус, и двигатель, – сказала Леся.

– Молодцы. Это уже половина дела. Завтракать некогда, так что сразу рвем в эллинг, – он закинул на плечо трофейное ружьишко и первым направился к выходу.

До технической зоны без труда добрались пешком – было недалеко, а автобусы по случаю предгоночной лихорадки шли битком набитые. Попутного пешего народу тоже было полно, причем кое-кто уже не собирался возвращаться в отели до самой гонки, судя по ярким пилотским костюмам.

– Надо было и мне такой прикупить, – спохватилась Леся. – Не в майке же…

– Успеем, – успокоил ее Долговязый. – Главное сейчас катер. А то если не зарегистрируем его к сроку, у нас начнут навязчиво интересоваться, что мы здесь делаем. Мне бы хотелось этого избежать.

Я ничего не знал о здешней системе разборок, но если уж Долговязый старался избежать трений с местными властями, то ввязываться в них действительно не стоило. Его мало чем удавалось напугать, так что даже легкие опасения с его стороны заставляли серьёзно задуматься о перспективах. Кроме всего прочего, нам никак нельзя было сорваться из Ангарной Бухты раньше Молчуньи, а она от участия в гонке не пожелала отказываться, даже зная, что мы отправляемся на поиски Жаба. Сильная женщина, чего уж тут говорить. Хотя у меня возникло подозрение о какой-то корысти в мотивациях глухонемой. Не знаю почему, но не мог я отделаться от ощущения, что эта гонка для Молчуньи имела какую-то особую важность. Большую, чем для любого другого пилота. Я ее неплохо знал, и деньги не были хоть сколько-нибудь значительным стимулом для нее. Поэтому, даже если она собиралась серьезно побороться за место в десятке, премия интересовала ее в последнюю очередь. С гораздо большей вероятностью можно было предположить, что она, по своему обыкновению, придумала какое-то серьезное новшество для поршневого мотора и хотела испытать его в самых жестких условиях, Зная её страсть к механике, в этом можно было не сомневаться.